Снохи старших сыновей к свёкру почти не заглядывали, а если изредка и придут, понукаемые своими мужьями, то старшая подожмёт свои губы и с таким недовольством глядит, словно таракана средней упитанности проглотила, а весь мир перед ней в неоплатном долгу.

Средняя же, как снулая рыбина, вытащенная на берег, сразу же начинала дремать или, если подобное мероприятие не удавалось, начинала играть либо с котом или собакой.

И лишь только жена Иванушки часто наведывалась к отцу своего мужа. Она ему и обед сготовит, и полы помоет, и в избушке поможет прибраться, и бельё постирает. В общем – на все руки мастерица.

Жизнь у Ерофея наладилась, забот убавилось, и он теперь частенько просиживал с удочкой в руках на озере. Однажды, как и всегда, он взял свои удочки и отправился на рыбалку, чтобы побаловать себя и детей своих свежей рыбкой. Столкнув лодку на воду, поплыл к заветным камышам, где частенько прикармливал рыбу.

Наловив на уху, старик уже было, собрался плыть обратно к берегу, как вдруг вода перед лодкой с шумом расступилась, и перед Ерофеем вынырнул водяной в образе озёрного чудища.

– Свят! Свят! Свят! – закрестился с испуга пожилой рыбак, но чудовище не исчезло, а, усмехаясь, рыкнуло— Ну, что, старый, напугался? – и захохотало на всё озеро так, что даже чайки взметнулись в небо и с криками улетели дальше.

– А – ва – ва, – с испугу старик не мог вымолвить и слова и только маячил руками.

– Ты что, онемел со страха? – удивился водяной.

– Ага, – наконец смог вымолвить рыбак.

– Понятно, – самодовольно усмехнулся водяной чёрт и насмешливо спросил:

– А чего это у тебя штаны стали мокрыми?

– Так ведь водой плеснуло от тебя и как раз мне на портки, – виновато стал оправдываться старик.

– А почему вонью так сильно потянуло? – брезгливо сморщив нос, продолжал глумиться водяной.

– Нюхай, друг, хлебный дух, – ответствовал рыбак, – лучше всё равно нет. Что имеем, тем и пахнем. Какова жизнь, таковы и запахи.

– Что ты мелешь, старый пень!?

– Можно подумать, что ты пень молодой, – не уступал в споре осмелевший немного рыбак. – Если тебе что надо, так и говори, а не трать время попусту.

– Ну, хорошо, – перешёл на серьёзный лад водяной. – Дело в том, что один из твоих сыновей женился на красавице Плотве, которую любил я. Видимо, Высшим силам угодно, чтобы она жила на земле, а не в озере. Ничего не поделаешь, но я бы хотел, старик, чтобы и ты выполнил моё заветное желание: я хочу увидеть мир не через тину и водоросли, а с высоты птичьего полёта. А мне летать, а мне летать, а мне летать охота! – вдруг дурашливо запел он, подражая своему двоюродному брату водяному из болота.

– Если сможешь выполнить моё желание, я к тебе претензий иметь не буду, а не выполнишь, пеняй на себя – я твоих всех снох вновь обращу в рыбин, и ты снова останешься без снох и без внуков.

– Ну, хорошо, – согласился рыбак, вспомнив в это время историю о лягушке-путешественнице, – завтра я захвачу свои снасти и снова приплыву на это место, а ты будь готов к воздушному полёту.

– Всегда готов! – с пионерским оптимизмом воскликнул водяной Змей и с шумным всплеском ушёл в глубину.

На другой день старик взял крепкую верёвку, старую сеть и булку хлеба. Выплыв на озеро, он разломал булку на мелкие куски и разбросал по воде. Вскоре к хлебу собрались стаи мальков и стали отщипывать лакомые кусочки. Это заметили стаи чаек и мартынов и с криками устремились к появившейся добыче.

Водяной змей с интересом наблюдал за манипуляциями рыбака, но ничего не понимал. А старик крепко-накрепко обвязал его верёвкой, которую закрепил с сетью, а сеть закинул прямо на птичью стаю, что лакомилась мальками.

Птицы всполошились и взмыли в небо, выдернув Змея из воды. Тот, впервые оказавшись в незнакомой и непривычной среде, со страха заблажил и завыл, ибо от высоты у него сразу же сильно закружилась голова и приключилась «медвежья хворь».

Птицы, увидев, какого страшного и странного пассажира им приходится поднимать, закричали ещё беспокойней и взмыли ещё выше.

– Спаси меня, старик! – страдальчески воскликнул Змей, боясь даже шелохнуться и глянуть вниз. – У меня кружится голова и мне очень плохо!

– А кому сейчас хорошо в наше смутное— то время, – рассудительно промолвил Ерофей и напутствовал – Лети дальше, Икар ты наш сибирский! – А сам снова уселся с удочкой, напевая себе под нос: «Орлята учатся летать».

А птичья стая, опутанная сетью, улетала всё дальше и дальше. Долго летел так этот необычный экипаж. Но вот сеть уже стала рваться под ударами крыльев, и птицы, одна за другой, стали вырываться сквозь образовавшиеся дыры из этого неожиданного плена. И когда последняя птица покинула тенёты сетей, Змей рухнул вниз и угодил в шотландское озеро Лох-Несс, где живёт и до сего вр емени. Но с той поры чудовище даже боится показываться на глаза людям, чтобы те его опять не обхитрили.

Иногда, тоскуя о сибирском озере Чаны, высунется из воды приютившего его гигантского водоёма и его жалобный скорбный вой разносится далеко над притихшими водами шотландского озера.

Вот в такие редкие мгновения его и видят местные жители, рассказывая потом одну историю невероятней другой, чем и привлекают в свой край бесчисленных туристов, которые тоже жаждут лицезреть нашего сибирского монстра в шотландских водах озера Лох-Несс.

Когда – то на одном из островов озера Чаны поселилась Жар-Птица. Близко её никто не видел, но, когда она летала над островом в вечернее время, то видевшие эти сполохи рыбаки думали, что это где-то полыхают зарницы.

Однажды, возвращаясь, домой уже в сумерках рыбак Евдоким случайно напоролся на торчащую из воды корягу и пробил лодку. Промокнув и измучившись, он выплыл на один из островов, который был поближе и хотел обсушиться. Но спички отсырели в воде, и костёр нечем было развести. Тогда парень стал бегать, чтобы согреться и вдруг заметил, что вдалеке в небольшом лесочке блестит что-то яркое.

– Уж не костёр ли чей, – подумал рыбак и побежал к тому месту, но никакого костра не обнаружил, хотя становилось всё светлей. Оглядевшись по сторонам в поисках источника света, Евдоким вдруг увидел сидевшую на дереве птицу, которая вся лучилась волшебным светом.

– Жар – Птица! – ахнув про себя, догадался парень и решил её поймать, чтобы потом с выгодой продать заезжим купцам. Тихонько подкравшись, он взобрался на дерево, но только успел ухватить добычу за хвост, как диковинная птица проснулась и вспорхнула, оставив в руках у рыбака несколько золотисто-огненных перьев. Евдоким подивился на то, что от перьев столько много света, но совсем нет жара, и сунул их себе в карман.

С того дня у парня всё стало ладиться и получаться, за что бы он ни брался. Жизнь его стала яркой, как те перья, которые ему удалось добыть. В доме всегда было светло и без каких-либо дополнительных источников света.

Однажды к молодому рыбаку пришёл сосед, местный браконьер и хапуга по прозвищу Окорок. Он подивился благополучию Евдокима и стал выпытывать его о столь невероятной причине везения. Парень, по простоте душевной, рассказал ему всё о Жар— Птице. Окорок не поверил в эти россказни, назвав их сказками, но домой ушёл задумчивым. В его голове уже созрел чёрный план.

С той поры этот браконьер день и ночь бороздил на своей лодке воды озера Чаны в поисках острова, где водилась волшебная птица. И вот однажды, когда уже начало темнеть, Окорок вдруг заметил вдалеке на острове какое-то зарево. Хапуга стал быстро грести в ту сторону и вскоре его взору предстал небольшой остров, на который браконьер выскочил, едва только лодка коснулась берега.

Жар – Птицу Окорок увидел сразу. Она сидела в гнезде на высоком дереве и, очевидно, спала. Старый завистник тихо полез на дерево. Но, как бы он тихо ни лез, птица проснулась и вспорхнула прямо перед носом похитителя, взлетела вверх и с жалобными криками закружилась над ним, обгадив голову потревожившего её грабителя. Он подивился тому, что птица не улетает, как вдруг увидел в гнезде несколько яиц, которые тоже ярко светились. Не рассчитывая уже поймать птицу, браконьер сунул себе в карман её яйца и стал спускаться вниз.