Алиса предпочитала одиночество. Избегала любых разговоров, зато подолгу листала книжки с цветными картинками.

По утрам, у мачехи сдавали нервы, глядя, как Алиса бесперспективно купает ложку в вермишелево -молочном супе, женщина не выдерживала. Яростно выхватив тарелку из-под носа капризной падчерицы, она с размаху швыряла ее в посудную мойку.

Тарелка с треском лопалась.

Белесый суп стекал по стене, вермишель забивала воронку.

Алиса вставала и молча уходила к себе.

***

Зато Валюшка, чудо-ребенок, всегда была наготове. Ни слова не говоря, она выуживала из мойки куски разбитой тарелки, драила стену, убирала в хлебницу, так и не съеденный Алисой кусок, потом лицом утыкалась в мачехин тощий живот, надеясь на ласку взамен заботы.

И конечно, ее получала.

Пары раз поглаживания по русым волосам, по мнению мачехи, было вполне достаточно.

***

Но что было делать с негодницей Алисой?

Когда девочка смотрела в глаза Надежде Елизаровне, женщине становилось не по себе.

В глазах девочки ей чудилось нечто бесовское.

Колдовское. Не по-хорошему волшебное.

– Мужицкая приманка. – Глядя на дочь-приемыша, молча думала Надежда Елизаровна, – Вырастет, из койки в койку прыгать будет. Но ничего, ничего. Я тебя воспитаю. Ты у меня не мужиков, Родину любить научишься.

Надо заметить, что Надежда Елизаровна мужчин не жаловала. Вернее, страстно ненавидела. Она была настоящей мужененавистницей. И этот факт ни от кого не скрывала. О причине такого презрительного отношения к лицам сильного пола окружающие могли лишь догадываться.

***

– А это что? – Надежда Елизаровна брезгливо потянула за ремешок фиалковую туфельку, стянутую Алисой только что, и брошенную у порога.

– Это обувь, мама.

– Это обувь? – Выпучила незабудковые глазки мачеха. – Не-е-ет. Это не обувь. Вот обувь!

Надежда Елизаровна стащила с обувной полки пару своих старых коричневых туфель, на широких скособоченных каблуках. Вот это обувь! Видишь?

–Эту обувь носить можно. А еще в этой обуви чечетку бить можно. – Наскоро напялив туфли, бойко задробила каблуками разгорячившаяся мачеха.

Потом в запале схватив лопату, притулившуюся в углу, женщина продемонстрировала уникальный потенциал своей обуви во время копки картошки.

***

– А еще этой обувкой можно мух бить, орехи колоть, зад почесать тоже можно. –

Расширяла и расширяла спектр возможностей своих коричневых вездеходов их счастливая обладательница.

Алиса слушала и смотрела. Молча стягивала вторую туфельку.

– А ты че ногами не пользуешься? – Пустила разговор в другое русло Надежда Елизаровна.

– Ну, как же ими не пользоваться? – Парировала падчерица. – Пользуюсь.

– Чтобы ногами пользоваться, их нужно обуть. – Постановила Надежда Елизаровна. – А у тебя обуви нет. В таких туфлях не ходят.

– А что в них делают?

– У-у-у! Я тебя научу! – Коварно зыркнула глазами находчивая женщина. – Гляди!

***

Надежда Елизаровна сняла с вешалки свою самовязаную синюю шапку. Встряхнула ее. Установила на стул. Потерла руки. Приготовилась.

– Вот. Ты думаешь, это шапка? – Заговорщески зашептала мать. – Нет, это не шапка. Это дурная лысая башка какого-нибудь мужика. Ты берешь свою туфлю. И бьешь ею в самое темечко!

С этими словами Надежда Елизаровна яростно огрела шпилькой по макушке не ждущего нападения шерстяного колпака. Потом еще, еще и еще…

Рука женщины в азартном запале порою промахивалась, и каблук увесисто хряцал по деревянной крышке несчастного стула.

Алиса вздрагивала. Страстно жалела новенькие фиалковые туфельки. Но сумасшествию матери не препятствовала.

***

Наконец-таки, Алиса прошла в свою комнатку.

Подошла к окну. В палисаднике зрела смородина.

У Вали тоже была своя, отдельная комнатка. Сестра, как и Алиса, с мачехой не жила. И Надежда Елизаровна жилище любимой падчерицы всегда закрывала на ключ. Алисина конура о существовании замков и запоров даже не догадывалась.

И вообще, комнаты девочек отличались. Алисино обиталище сильно смахивало на школьный пенал. Длина комнатушки почти что равнялась длине кровати. Правда в изголовье, у окна вмещалась еще и крохотная этажерка с любимыми Алисиными книгами. Напротив койки мостился хлипкий крохотный столик и деревянный стул. Шкаф в комнате отсутствовал. Ему не хватило здесь места.

Комната Вали была куда как просторнее. И главное, в нее вмещался одежный шкаф.

***

В детстве мачеха объяснила, что комнаты девочкам распределялсь согласно возрасту. Старшей – досталась большая. Младшей – меньшая. Девочки восприняли такое распределение собственности как аксиому.

И никогда на сей счет не спорили.

Однако, в любом случае, Надежда Елизаровна нашла бы повод отдать Валюшке «лучший кусок». Считала, что старшая падчерица этого не заслуживает.

***

Условия жизни в доме мачехи были спартанскими.

Ровно в 6 утра, в любую погоду, они втроем выходили во двор.

Сначала носили в дом воду, летом – поливали из леек бесчисленные грядки с клубникой, свеклой и огурцами; зимой – лопатами чистили двор от «вчерашнего» снега. Потом по расписанию значился сорокаминутный комплекс упражнений на свежем воздухе, непритязательный завтрак и школа.

***

После уроков Надежда Елизаровна требовала от девочек обязательного посещения какой-либо спортивной секции.

Валя выбрала лыжи.

Коротконогая, коренастая, она как маленький бульдозер настырно перла вперед. На радость мачехи Валя быстро выбилась в лидеры школы, города и, наконец, страны.

Алиса заниматься спортом наотрез отказывалась.

Ходила в театральную студию.

Мечтала стать актрисой.

***

Идеальная чистота в доме была обязательной. Девочки ежедневно влажными тряпочками освежали мебель и протирали полы.

Стакан теплого молока на ночь тоже считался обязательным.

С тех пор Алиса возненавидела стерильную чистоту в доме, домашние хлопоты и теплое молоко.

***

Суп из ревня оказался вкусным необычайно.

Горячее душистое варево грело живот. Но душу не грело.

– Как твой балаган? Все стоит? Скоморохи не разбежались? – Съязвила Надежда Елизаровна.

– Стоит. Куда он денется? Завтра премьера. Хочу лечь пораньше. – С чувством выполненного долга, поднялась из-за стола усталая Алиса. – Двадцатого числа забегу.

***

В тот день Лариса Деева испытала шок.

– Шок это по-нашему. – Пронесся в ее пустой голове навязчивый рекламный слоган из телевизора.

Лариса села в кресло. Сама себе приказала: «Так, давай-ка мы разберемся. Все по порядку. Не торопись. Шаг за шагом. Шаг за шагом».

***

Утро прошло как обычно.

Лара работала во вторую смену, поэтому спокойно сварила Черепахину кашу, накормила его и отправила на работу. Потом Лариса принялась за хозяйство. Черепахин посетовал, что у его шоколадного бархатного пиджака рукава затерлись.

– Ты сама не стирай! – Забеспокоился о пиджаке Черепахин. – Испортишь. В прачечную отнеси.

Лара послушалась. Вынула из шкафа пиджак, вывернула карманы. В кармане лежал гарантийный талон с приколотым к нему кассовым чеком на сумму 18900 рублей. Лару бумажка сильно заинтересовала.

***

«За что это Аркаша у нас такие деньжища – то платит?» – Глотала залпом печатные буквы встревоженная Лариса.

В талоне значилось: туфли женские, размер – 38, цвет – фиалковый, гарантия – 1 месяц.

–Что это все значит? – Недоумевала Лара. – Хотел мне сделать подарок? Почему размер не мой?

– Может быть, купил туфли, принес домой, понял, что размер не мой и решил не дарить? – Один за другим возникали вопросы. – Тогда зачем историю про можора рассказывал? Где деньги взял? Куда туфли сплавил?

Версия о покупке туфель для другой женщины в Ларином мозгу всплывала. Но она казалась какой-то уж очень странной.

– Почему туфли? – Думала Лариса. – Женщинам обычно дарят украшения, духи, цветы. Зачем Аркаше дарить кому-то туфли?