***

… Лара, я не выдержал.

Я швырнул туфли в лицо продавцу, развернулся и вышел. Скажи, дорогая ты меня осуждаешь? -

Черепахин, резко крутанувшись на табуретке, отвернулся от микроволновки, и проникновенно, глазами полными слез, взглянул на растроганную Ларису.

– Ответь, ты меня осуждаешь? – требовал ответа Аркаша. – Только твоим мнением я живу. Только твои суждения для меня значат ВСЕ. Так ты меня осуждаешь?

– Успокойся, глупенький, – прижала взлохмаченную в процессе исповеди актерскую голову к груди Лариса. – Не переживай. Нет на то причины. А хочешь, я тебя немножко порадую. Скажи, хочешь?

– Хочу. – По-детски преданно глядя Ларисе в глаза, позволил себя баловать Черепахин.

Лариса убежала в комнату, хлопнула дверцами шкафа, и вернулась на кухню. На вытянутой руке она внесла, висящий на фирменной вешалке, бархатный пиджак цвета горького шоколада.

***

Черепахин крутился перед большим зеркалом и так и этак.

Под радостный Ларин смех демонстративно принимал позу сначала крутого мачо, потом погруженного в думы писателя, затем вдохновленного пианиста.

Все образы были хороши.

Черепахин остался доволен. Его дурное настроение, «как ветром сдуло». Аркаша дурачился, веселился.

– А теперь садимся пить вино! – Скомандовала очень довольная покупкой, Лариса.

Черепахин с огромным аппетитом, поглощал куриную ножку, хрустя легко поддающейся зубам нежной косточкой, обильно запивал снедь красным вином, радостно балагурил, вспоминая о событиях минувшего дня.

Потом он хищно вгрызался в черемуховые ватрушки, ничуть не думая о треволнениях дня, недавно пересказанных.

***

Конечно, таланта на импровизированную придумку про мажора не хватило бы, пусть и фантазийного, Черепахина.

Кое-что из Аркашиного рассказа все-таки было правдой.

Но, вряд ли, такую правду хотела б услышать Лариса.

А дело было так.

Недавно у Алисы Смирницкой, Аркашиной коллеги по театру, был день рождения.

Актерская братия метала монетки-купюрки в театральную шляпу для подношений по принципу «кто сколько может». Моглось уж как-то крайне скупо.

– У жадармоты! – Не шуточно злился Аркаша, который пол – дня протаскался с замызганной черной шляпой, прося народ раскошелиться. – Пожрать да выпить все припрутся, а на подарок денег жалко.

Черепахину было даже неловко вручать утонченной, ранимой Алисе почти что с боем отвоеванное у коллег, немногочисленное подношение.

Но Алиса, как женщина, равнодушная ко всему практичному и земному, без выражения эмоций, молча взяла шляпу из рук раздосадованного на артистов Черепахина, и с шумом вытряхнула ее содержимое в сумку-баул.

Пара-тройка монеток, ловко увернувшись от ловушки, скользнули мимо. Копеечки запрыгали по полу. Закружились, заплясали.

– Ну что за эпидерсия…, – капризно простонала меланхоличная Смирницкая.

– Не волнуйся, я подниму, – услужливо рухнул на под стол галантный Аркаша. – На что денежки тратить будешь?

– Не знаю. – Честно ответила Алиса. – А что в магазинах сейчас продают?

–Ну… всякое продают. – Задумался Черепахин.

– Что всякое? – Переспросила Алиса. – А я давно не была в магазинах. И всякое такое, в глаза не видела. Может быть, вместе сходим?

***

Необычное предложение заинтриговало Черепахина.

Казалось бы, что тут особенного? Взять, сходить с коллегой в магазин, чтобы помочь выбрать подарок.

Однако Аркаша смущался.

Алиса давно ему нравилась. Но нравилась без взаимности. И прохладное отношение Смирницкой, невероятно будоражило красавца – «сердцееда», Аркашу Черепахина.

– Хорошо! – Подумав мгновение, выпалил вслух, окрыленный внезапной удачей артист. – Давай сходим.

***

Алиса с Аркашей долго гуляли по улице.

Шли, не спеша заглядывать во встреченные на пути, огромные магазинища и маленькие магазинчики.

Перемывали знакомым косточки, смеялись.

Черепахин припрыгивал, слово ребенок.

Купил у загрустившей без дела, толстой уличной продавщицы, два шоколадных пломбира, а Алисе еще и петушок на палочке. Снял с ветки тополя полосатого, отчаянно орущего, испуганного котенка.

***

Наконец, довольная жизнью парочка вошла в прохладный рай стеклянного супермаркета. Обувной отдел располагался у самого входа.

Алиса подошла к витрине.

Там красовались круглоносые модельные туфельки. Фиалковые. С золотым ремешком. На золотом высоком каблучке.

Алиса потянулась к туфлям. Взяв их в руки, она душещипательно умилялась, бережно поглаживала тонкими красивыми пальцами лакированное «тельце» пленительной обувки.

Продавец был крайне вежлив и обходителен.

Любезно предложил свою помощь растроганной Алисе.

Был ли мажор? Был. И даже вихлялся под песню Майкла с неоплаченной сумкой в руках. Но что с того? Мажора обслужил другой продавец.

Алиса примерила туфлю. Туфелька оказалась ей впору.

– Сколько стоят туфли для дамы? – Не без волнения, но, тем не менее, галантно, обратился к продавцу Черепахин.

– Семнадцать тысяч шестьсот рублей, – заставив екнуть Аркашино сердце, ответил тот.

***

Актерскую душу скрутило смятение.

У него были деньги.

Накануне Черепахин вынул из домашнего почтового ящика коммунально-квартирную платежку. Квитанция фиксировала задолженность, и неукоснительно предъявляла счет на 18900 рублей.

– Блин, за квартиру давно не плачено. – Озадачилась Лара, найдя бумажку уже у себя на кухонном столе. – Срочно заплатить нужно. Иначе хозяева аренду не продлят. Без объявления войны на улицу выставят.

Аркаша, – просительным голосом обратилась она к ровно глядящему на проблему съемного жилья, не озабоченного житейскими проблемами, господину Черепахину. – Сможешь завтра оплатить?

– Конечно, дорогая. – Легко согласился добрый Аркаша.

Однако, квартира «осталась с носом».

Фиалковые туфельки ее «сделали».

***

Однажды зимой Алиса Смирницкая купила кочан.

Собиралась порезать салат. Кушать хотела.

Однако, войдя в квартиру, усталая артистка сменила планы на вечер. Орудовать ножом ей было лень.

Алиса рухнула в старое кресло. С наслаждением стянула тесные «нашпиленные» туфли, швырнула их к порогу. Туда же метнулись капроновые «телесные» чулки.

Алиса закинула вытянутые ноги на полированный прямоугольный, испещренный белесыми царапинами журнальный столик. Аккуратно вытянула из-под кресла хрустальную пепельницу, давно «объевшуюся» окурками дамских, запятнанных красным, ментоловых сигарет. И, наконец, закурила.

***

Набор из сигареты, чашки растворимого кофе и куска засохшего сыра, неделю назад потерянного хозяйкой в холодильнике, спас от голода тощую Алису.

А кочан так и остался лежать. Капуста провалялась на полке совдеповского белого буфета месяц, другой, третий… А к весне распустилась!

Вокруг измученного обезвоживанием, едва живого, одутловато-бледного овощного «тела», кочерыжка пустила листья.

Разродившись густой здоровой зеленью, капуста захорошела.

Закудрявилась.

***

– Какая у тебя экибана классная, – дивились бесчисленные Алисины приятели и приятельницы. – Как ты смогла такое чудо выпестовать?

Все знали, откуда у Смирницкой руки растут. И оттого опушенная зеленой балетной юбкой тщедушная кочерыжка людей умиляла.

– Так она сама выросла, – небрежно оправдывалась Алиса. – Жить хотела.

***

А на 8 марта добрые люди принесли в подарок Алисе литровую банку с аквариумными рыбками. Раз уж в ее запущенной квартире всякое добро плодиться и размножаться вздумало!

Пару дней юркие «неончики» носились как угорелые, радуя хозяйский глаз зарядом неиссякаемой энергии и оптимизма.

Потом Смирницкая уехала на уик-энд с тогдашним очередным возлюбленным.

Когда вернулась, то рыбы плавали вверх животами, так и не узнав, что такое еда и просторный аквариумный приют.