Ван-Дорн уже собрал собак, посадил соколов под клобучки и собирался вернуться домой, как вдруг перед его глазами поднялась дичь, которая до этой минуты не показывалась. Это была великолепная цапля, летевшая по направлению от Северны к Вайе и теперь проносившаяся как раз над тем местом, где только что происходила охота. Это было таким соблазном, перед которым не может устоять никакой сокольничий. Ван-Дорн указал Веге на цаплю, и молодая девушка, как и ожидал сокольничий, велела вновь спустить соколов, но только одних старых, и те, расправив крылья, спиралью взвились ввысь.

В эту минуту широко раскрылись ворота, замыкавшие парк со стороны проезжей дороги, и в аллею вступил длинный блестящий кортеж. Во главе ехало человек шесть в залитых золотом мундирах и в дорогих шляпах с развевающимися страусовыми перьями. Драгоценные аграфы на шляпах переливались всеми цветами радуги. Особенно роскошно одет был тот, который следовал впереди всех. Он весь горел золотом и брильянтами; вся грудь его была украшена знаками отличия, обычно присваиваемыми только лицам королевской крови. Этот блестящий всадник был принц Руперт. Непосредственно за ним следовали его главные приближенные, среди которых находился и наш знакомый, полковник Ленсфорд. Затем тянулись две колонны солдат в багряных мундирах, богато украшенных золотыми шнурками. В каждой колонне насчитывалось не менее ста человек. Лошади под всадниками были белой масти, превосходно подобранные. Те же белоснежные скакуны, на которых ехали сам принц и его приближенные, были чистой арабской крови и, видимо, из одной конюшни. Принц был щедр к своим любимцам и ничего для них не жалел, начиная с лошадей и кончая всем другим, что у него было лишнее.

Находясь на стоянке в Бристоле, принц узнал, что те самые прелестные девушки, которые заинтересовали его, когда он вместе со своим отцом покидал только что занятый им, принцем, город, теперь живут у себя в имении. Об этом сообщил ему Ленсфорд, имевший при этом в виду, главным образом, свои собственные интересы, связанные, как уже известно читателю, с Сабриной Поуэль. Полковник напомнил принцу происходивший у них по поводу этих красавиц обмен мыслей, и принц пожелал привести в исполнение свое намерение «позабавиться» с пикантной блондинкой, носившей странное имя Вега. Такая же пикантная брюнетка, имевшая не менее оригинальное имя Сабрина, была «не в его вкусе», и Ленсфорд мог не опасаться соперничества принца; напротив, мог даже надеяться, в случае надобности, на его содействие в «ухаживании» за этой брюнеткой, красота которой была именно ему, Ленсфорду, по вкусу. Накануне, за веселым пиром в Бристоле, принц решил «осчастливить» своим визитом прекрасных обитательниц Холлимид-Хауза на следующий же день, то есть в тот самый, который нами описывается.

Въезжая в холлимидский парк и увидев, по всем признакам, что дом, действительно, обитаем, как ему было донесено, Ленсфорд обратился к принцу со словами:

— Меня не обманули. Владельцы этого прелестного уголка налицо, и ваше высочество напрасно опасались проехаться напрасно.

— Очень рад. Действительно, я боялся, как бы эта восхитительная блондинка не оказалась неуловимой, — на смеси немецкого с французским и английским отозвался Руперт.

— А теперь выходит, что вашему высочеству удастся не только изловить эту хорошенькую бабочку, но и удержать ее при себе, сколько вам пожелается, — с льстивой улыбкой успокаивал своего высокого собеседника Ленсфорд.

— Если я верно понял вас, полковник, вы намекаете на то, чтобы я взял этих девиц в плен? — спросил принц.

— Нет, ваше высочество, — возразил полковник, — я посоветовал бы вам взять в плен собственно не девиц, а их отца. Посадить в крепость этого старого интригана и смутьяна будет вполне законно и даже необходимо. Ведь это, как я уже не раз докладывал вашему высочеству, один из самых ярых врагов его величества. Отведите его в Бристоль, и дочери поневоле последуют за ним. Не захотят же они оставить своего отца одного томиться в заключении. И тогда… Вы понимаете, ваше высочество?

— Понимаю! — лаконично ответил принц, задумчиво оглядываясь вокруг. Совет лукавого Ленсфорда пришелся ему по душе, и принц обдумывал, как бы получше привести его в исполнение. Вдруг его слух был поражен каким-то странным криком, за которым последовал протяжный и пронзительный свист.

— Эй, да тут что-то происходит! — вскричал Руперт, придерживая коня. — Кажется, соколиная охота, судя по этому свисту.

— Совершенно верно, ваше высочество, — подтвердил Ленсфорд. — Поднимают соколов на добычу.

— В каком же это месте? Отсюда ничего не видно.

— Должно быть, в той стороне, за соснами… Смотрите, ваше высочество, вот и пара соколов в погоне за цаплей! — воскликнул Ленсфорд, подняв глаза вверх.

— Да, да… Великолепный подъем. Превосходно обучены… Как красиво вонзаются вверх… А эта красавица-цапля… Не уйти ей от врагов… Вот и стойка… Подлетает второй. Сцепились… Готово! Мастерские приемы у этой дивной пары! — восторгался принц на смеси трех языков.

Пока в воздухе происходили волнующие зрителей движения птичьего боя, охотники и гости не могли видеть друг друга. Возможность эта появилась только тогда, когда охотники выехали из-за тесных рядов сосен, окаймлявших с обеих сторон аллею, спеша к тому месту, куда спускались соколы и их уже полумертвая жертва. Произошло обоюдное изумление.

— Солдаты?! — раздалось из уст обеих мисс Поуэль.

— Дамы?! — вскричали кавалеры.

— Вам везет, ваше высочество, — шепнул принцу Ленсфорд. — Изволите видеть?

— Этих двух дам? Вижу. Но лиц не могу различить под широкими полями шляп. Уверены ли вы, что это именно те, которых мы ищем?

— Вполне уверен, ваше высочество. Кому же еще из дам быть здесь, как не самим хозяйкам?

— Да, вы правы. Сами птички с птичками играют, хе-хе-хе!.. Не попросить ли нам у них позволения принять участие в их забаве, как вы думаете, Ленсфорд?

— Это как вам будет угодно, ваше высочество.

— Вы знакомы с ними лично, полковник?

— Нет, представлен я им не был, но вот капитан Тревор…