225. [На Макарья заветы кладут?] Не знаю; может, люди-то знают. Заветы делают люди. Если какой больной, дак там скажут: «Завет сделал – туда-то сходить надо, на Макариев день», – так вот как. [Куда сходить?] Там если на Макариев день, у нас Валдовка[169] есть, валдовинский праздник, Валдовка от Ширяихи; завет, может, если какой больной… забыла; туда, скажут, надо сходить, завет положить – завет положишь или что: голова болит – так платок, ноги болят – так тапки какие или чулки, вот такие заветы делают. [Куда положить?] Там крест сделан, в монастыре; здесь в роще у нас тоже так крестик есть[170], Александрова память, так у нас так тоже этого, и туда ходят с заветами, даже приезжают.

Ошевенск, 1999, НИН

226. [Откуда у вас здесь, в д. Большой Халуй, была часовня?] Здесь… раньше – вот я слышала, что проходил… святой… Александр… Ошевенской <…> вот там были у нас поляны, землянику мы всё бегали собирали, вот, – и он проходил, и с… ну, мужики-то были же, знаете, раньше, дома-то все были вон какие здоровые, это сейчас вот стали ставить… Двухэтажные… дома были. Вот, и мужики… в общем, он спросил: «Мужики, давайте… – ну вот я слышала так вот от стареньких, да, – давайте вот тут часовенку построим», – оне сказали: «Нет». Раньше же земельку-то каждо клочок берегли, вот сеяли всё: ведь мы не покупали в магазинах хлеб, сами всё <…> не да… не разрешили, в общем, ему, и он как топнул этим вот, стукнул – ну, раньше батогом [называли]… батог, ну, палка сейчас, батог вот – стукнул и сказал: «Жить вам у воды и без воды!» И вот сейчас река-та… вода-то идёт, оттуда течёт, до Колотовки[171] доходит – там такие круганы два, и там была часовенка тоже, ту часовенку, я помню, разорили тоже, её председатель колхоза один разорил – ну вот, и, это самое, без воды, вот стали: вот река, а воды нету[172]. [Почему Александр – Ошевенский?] А вот и… так Ошевенский вот и назвали у нас Ошевенский сельский совет. <…> Книга есть Голхо… Голго… Голгофа – читали? [Соб.: Нет. А что за книга?] Вот, и там описывается это, вот он пошёл к Макарию. Тридцать километров, вот как раз мимо нашего… где наш дом был – раньше тридцать километров была лесная дорога, вот, и ходили. Там тоже святое место, и там… много было этих, церквей, часовенки были. Я помню: маленька была, у мня глаза болели, раньше врачи здесь, доктора… не доктора, а фельдшера были, и мама у меня завет дала и… босиком. Туда тридцать километров, обратно тридцать километров[173] шли б… босиком, ну вот, ходили, и, это самое, там кругом озёрышка мы проходили. Там есть Макарьев день – только забыла, когда: в августе, то ли шестого, то ли восьмого августа Макарьев день – вот, и туда… к празднику ходили. Ходи… ходили старушки, вот же… ну, женщины. [А там что делали?] А там кру… часовенка[174], служба шла, и кругом, это самое, кругом озёрышка проходили. [Проходили?] Да, ходили, ходили кругом озера. [Купались?] Да, купалися, умывалися, да, так… такой завет был, вот. Вот. [Что такое завет?] Ну, например, вот… допустим, вот, болеет человек и сказал: «И, ой, чтобы мне поправиться, пойду схожу в церковь, поставлю свечку», – ну вот, завет дают люди, вот так и у нас.

Ошевенск, 1999, ЕАК

227. [Что значит завет класть?] Вот есть у меня определённая болезнь. Если я её… у меня выздоровеет, Бог даст здоровья, я на коленях обойду вокруг этого Монастырского озера [озеро возле разрушенного Кирилло-Челмогорского монастыря близ с. Труфаново]. Вот такие заветы клали. Кто ставил крест – у кого здоровья не было, может быть, тот ставил; я поставлю крест.

Труфаново, 1998, ТАИ

228. [Рассказывает о месте разрушенного Кирилло-Челмогорского монастыря.] Тоже выросли, вырос березнячок. [Где вырос березнячок?] В монастыре. По краю ограды, по краю ограды. [Монастырской?] Да. И по краю церкви. [Как ограда?] Да, просто как вот специально насажено. [А никто не сажал?] Нет. Потом уже, сейчас, вырубили, чистили: [нрзб.] приезжал – и мимо самой-то церкви… там повырубали. А по ограде так и стоит.

Труфаново, 1998, ШМА

229. [На территории Челмогорского монастыря есть яма, вокруг которой стоят кресты. На этом месте была] часовня. И делали как типа заветы. Вот этот крестик, вон старый, дак бабуля делала моя. А тот дя[дя] Коля Исаев [ИНМ из с. Труфаново], по-моему, сделал. Ну, кто какой завет сделат. [Бабушка ББГ поставила крест, чтобы ее сыновья пришли с войны.] Вот она поставила, и сыновья обои пришли.

Орлово, 1998, ББГ

Святыня Колотовка в селе Ошевенск[175]

230. [Река Халуй в д. Большой Халуй:]

[ОАИ: ] Зимой тоже почти пересыхает.

[ОВИ: ] Вымерзает.

[Почему?]

[ОАИ: ] Воронку она имеет под землёй [?].

[ОВН: ] Хотели строить монастырь, увидите крестик на горе, а халовцяне не дали, пожалели земли, раньше земля-то ценилась очень дорого. А священник сказал: «Живите вы у воды, но без воды». И он пошел на Погост, поставил крестик, палочку, и потом в будущем он пришел и поставил крестик и поставил монастырь на Погосте[176]. То – «у реки, но без воды»[177].

[ОВИ: ] И действительно, сколько лет живём <…> – и всю жизнь на мы прожили у реки, но без воды.

Ошевенск, 1999, ОАИ; ОВИ

231. [Праздновали праздники] хорошо. Были колоколы. У кажной деревенки были часовенки, ещё вот на том Халуе, тотамом, там. [На Большом?] На Большом Халуе. Там было две цясовенки. У реки. Одну… одна цясовенка – праздновали это, Здвиженьё называлось, двадцать восьмого сентября, Здвиженьё, два дня. От Здвиженьё. Первый день на том Халуе, другой на другом[178]. А друга цясовенка – там Колотовку праздновали. Вот. Вы, наверно, ходили туда, в Колотовку. Там весело ведь этого. Крестик был. Всё было хорошо, йорданчик был. У кого как завет кладен, так купалися. [Где был иордан?] А вот йорданчик, он теперь запустошён. От крестика-то эк идёшь вот так и оттуда спускаешься немножко, вот так. А теперь он уж такой. Дак вот как сходя в Колотовку, денежки клали. Денежки клали, нынь стали вынимать. Дак теперь что, в этот йорданчик-от и стали денежки кидать. Под крестик положишь, все равно выловя тут. А этими деньгами разве ты наживёшься? Если чёловек принёс там, так каки-нибудь копейки, да положил, ли рубли, дак уж ты возьмёшь как эти деньги, ты не розживёшься. Оне положены как на дело, вот на того чёловека грех не пойдё, а хто возьмё, на того всё па-дё. Вот так. [Что падет?] А весь грех. [Какой?] А почто не с положенного места берё. Это не надо, дружок, никогды. Вот у меня еси три сына. Один такой, тожо вино все пьё. К Макарью туды ходили. Там цясовенка тожо есь. Он иногды мне ска[жет]: «Ма, дак мне-ка этого…» – «Витька, ты пойдёшь в цясовенку – там уж ныне жила-то нету, но цясовенка стоит, – зайдёшь в цясовенку. Если там поближности, не порато далёко, деревни, ходя, кладут там на торелоцьку, торелоцька в цясовенке положена, – ты у меня не шевели, даже вот единого гроша. Этим ты не розживешься». А вот Бог его знат, во чём-нибудь, может быть, тя Господь не поблагословит. Эсли ты не с положенного места возьмёшь копеечку денек. Вот я прожила, греха не любила заводить, врать не любила. Все равно: хоть врать, хоть правду сказать. Вот так.