Para

bellum

Громкоговорители на стенах зданий, подземки, госучрждений, промышленных предприятий и некоторых крупных торговых и бизнес центров покрывались грязью, пылью, снегом. Они молчали многие десятилетия. Нынешнее взрослое поколение, поколение постарше, да и тем более молодежь не понимали для чего они нужны. Конечно условно все знали, что они установлены в целях оперативного оповещения населения города на случай чрезвычайных ситуаций, происшествий, стихийных бедствий или объявления о бомбардировках. Но ни того ни другого давно не происходило. Таким же архаизмом казались и гермозатворы на станциях подземки, установленные в целях изоляции станций от потопов или химических атак.

Следом за ядами ученые создают антидот. Желание убить и выжить всегда балансируют. Только поэтому человеческий вид остался к 21 веку и усердно продолжал производить отходы своей жизнедеятельности, становясь в конце собственно таким же отходом. Люди цеплялись за жизнь, полагая, что их индивидуальность представляет собой нечто ценное. Безусловно для правительств они были ценны. Каждый. Как маленькая шестеренка, в случае поломки которой, новая единица должна встать на замену. Единица труда и потребления. Но с веками значение этой индивидуальности изрядно девальвировалась. Человек сложен, даже скорее проблемный. Он рождается, его нужно вырастить, он болеет, иногда неожиданно умирает раньше положенного, а системе нужен бесперебойный верный инструмент. Роботизация не есть выход. Даже не самые дальновидные догадываются, что машины тоже надо обслуживать. Поэтому в ход вступает идеальный проверенный и надежный инструмент в руках власть имущих – война. Война выталкивает за черту арены человеческого мышления такие вещи как сомнение, неповиновение; откидывает проблемы экономического плана и уменьшает значение бытовых забот. Война уничтожит ненужную часть биомассы. Своего рода завуалированный геноцид. Экономику легче поднимать за счет оставшихся и для оставшихся.

Подобного плана придерживалось Правительство. Разработан план. Агрессор – он же жертва выбран, карты розданы. План перехода от полицейского государства к военной диктатуре.

Тут и там виднелись электронные билборды, призывающие объединиться против страны-агрессора и вступить в ряды вооруженных сил Федерации. Сноска внизу гласила, что в рекруты набираются мужчины и женщины в возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет. Любопытно, что пенсионный возраст недавно подняли, но призывной барьер поставили пятьдесят…

В городе чувствовалось общее напряжение близкое к панике, однако в действительности на страну еще никто не напал, да и как полагали многие не нападет. Империалистическое руководство преподнесло все, как предупредительные меры, показывая своему народу невиданную прозорливость и заботу. Стоит ли говорить, что для большинства людей, оставшихся без работы, это был путь к спасению.

Марат встретил новость о мобилизации спокойно, хоть внутри его и начало точить сомнение. Для него это была не новость. Для человека с аналитическим складом ума, хорошо подкованным в вопросах истории и социологии, милитаристский вариант ведения политики очевиден в ситуации, когда в стране разруха по всем фронтам. Понимая все это, в его душе даже вспыхнул небольшой огонек, но не от того, что он в ближайшее время вернется в ряды смотрителей, как и должно офицеру запаса 1-го класса, но от того, что Марат знал наверняка: грядущие военные действия в условиях мировой расстановки сил все изменят. Возможно падет режим.

Последняя мысль, как крот, начинала изрывать его изнутри, словно десятки кротовых нор, создавались множества вариаций на тему последующего устроения страны, перспектив. Его же сосед Петрович буквально брызжа слюной от восторга грядущей войны, изрыгал псевдо-патриотический бред. В жилом блоке Марата большая часть была такими же, как и сосед. Тупой пролетариат, ничего не понимающий и ничего не желающий, кроме как жрать пиво по вечерам и ездить на юг раз в год на две недели, где они, к слову, также жрали пиво.

Марат сидел в своей квартире за импровизированной барной стойкой. Царила почти мертвая тишина, лишь далекие шуршания автомобильных покрышек доносились через закрытые окна. Тоже касалось и света, что называется «в потьмах». Он налил себе виски, но стакан стоял нетронутым уже как пол часа. Лишь погодя, Марат понял, что дело было во времени суток – 3 часа дня. Непривычное занятие для большинства и привычное для безработного. От мыслей его отвлекло разорвавшее тишину треск старого телефона.

– Алло, – ответил хозяин телефонного аппарата.

– Это…, – последовала пауза на той стороне, – как бы тебе твоим литературным языком выразить мой друг… Как в классике: «Мы на пороге грандиозного шухера».

– Да, это все предельно прискорбно. Придется послужить.

– Да это…, – не унимался Иван, – мне это на хера?!, – перешел на повышенный тон. – У меня дела только в гору пошли. Тачку поменял, в ипотеку «залился». У меня на кону сейчас двадцать миллионов. Это тебе сейчас в жилу – служить, ты без работы. Но мне!? Ты представь сколько народу сейчас влетит на кругленькую сумму. Да и вообще, все наперекосяк пойдет.

– Верно говоришь – все идет наперекосяк, причем давно. Все сейчас хлебнут. Хотя мои соседи счастливы, – произнес он полуулыбаясь.

– Ладно… Я врубаю сверхсветовую. Надо быстро разруливать всё, пока на фронт не ушли.

– Будь здоров.

Связь прервалась.

«Классика» – подумал Марат. Он понимал, что в данный исторический момент народ поделен на две категории – его сосед и его друг. Но учитывая общее бедственное положение в стране, высокий уровень безработицы и как следствие – криминогенной обстановки, товарищ Иван и иже с ним в явном меньшинстве.

Тщательно спланированная стратегия по разворовыванию государственных предприятий, подавление среднего и мелкого бизнеса, недальновидная внешне-политическая деятельность правительства привели к актуальному состоянию, выход из которого – война. Недавно еще недовольные миллионы граждан были практически счастливы.

Как раньше интересы рабочего класса не были интересны наверху, так и сейчас абсолютно никому нет дела до «иванов».

Звук твердой подошвы ботинок раздавался звучным эхом, отражаясь от стен арок. Слякоть добавляла звучания. Несмотря на почти пластмассовую жесткость обуви походка владельца была пружинистая и энергичная.

– Стоять! – рявкнул голос из темноты, – старшина отряда охраны Шрек, предъявите документы! – затараторил «командир».

Вика растерялась, но вида почти не подала. Она достала прямоугольную картучку из внутреннего кармана. Карточки – одно из немногих нововведений, который можно было отнести к здравым. Паспортов почти ни у кого не осталось. Теперь всю информацию о персоне можно получить специальным устройством-терминалом с карточки владельца.

Старшина уже вставлял карточку в свой терминал. Еще трое сотрудников-смотрителей обступили Вику. Но она сочла, что смотрители всегда действую подобным образом согласно служебным инструкциям, на случай если проверяемый окажется в розыске или просто-напросто может представлять опасность.      Про себя она лишь отметила исключительно неприятную внешность Шрека. Маленький вострые узко посаженные глазки выглядывавшие из-под серой кепки с эмблемой Службы, длинный крючковатый скошенный вбок нос, губы такие тонкие, что были еле различимы. Остальные трое оставались на горизонтах периферического зрения.

– Виктория Дмитриевна, у Вас неоплаченный штраф за парковку, – служивый посмотрел в глаза девушке и сделал паузу, чтобы она объяснилась.

– Он оплачен год назад, это сбой в программе, – спокойно ответила Вика.

– Ничего страшного, доедем до нашего кордона и разберемся.

– Шутите? – Вика посмотрела на часы, – сейчас уже 23.35. Завтра мне рано вставать, знаете ли, работать надо. Работа не служба – сама не идет, – едко съязвила девушка. Но в ту же секунду подумала, что перегнула.