– Понимаю, – Усман шагнул следом.

Соскочив с полки-постели, Фифа скакала у двери, не переступая порожка. Она вертела головой с Хозяйки на Незнакомых Мужчин, принюхиваясь, и анализировала ситуацию – опасно, или не очень. Но Незнакомые Мужчины проявляли дружелюбие к Хозяйке, и Фифа, успокаиваясь, села у входа в купе.

– Забавная собачка… – С придыханием произнёс Ттарик, с восхищением смотрящий на Нину.

– Проходите, пац-шиенты, – подхватив Фифу под горячее тощенькое пузо, Нина поставила её на постель.

Оба мужчины степенно вошли, сели рядом с Ниной, поскольку у второй стены СВ-купе полки не было, за нею располагались туалет и умывальник. Фифа тут же забилась мордочкой между подушкой и одеялом, выставив на обозрение хвостик с белым пушистым плюмажем.

– Сидим? – Радостно заметила вошедшая в купе проводница в одной руке с подносом, в другой с чем-то пластмассовым. – А я принесла бутеры с колбасой на закуску и лимон. Усманчик, разливай коньячок!

Выставив на столик поднос, проводница тут же разложила пластмассовый складной табурет.

– А лямон? – подал голос Тарик.

– Лимон, дорогие господа, для средних коньяков, а для французских и таких, что возит Усман – кощунство… – заметив недоумение в молчании компании, проводница продолжила. – Меня этому научили постоянные пассажиры, а в моём вагоне ездят только обеспеченные люди.

Как и все женщины, донельзя любопытная Фифа передумала прятаться, вылезла из-под одеяла, и смотрела на всех, радостно моргая вишнёвыми глазками из-под длинной бежевой чёлки и тряся лохматыми ушками.

– Я заходил в больницу, только ты ушла из Склифа. – Разливая коньяк в гранёные стаканы, Усман влюблено смотрел на Нину.

– А, так вы старые знакомые! – Взяв свой стакан, проводница с удовольствием понюхала коньяк. – Фирма. Ну, за знакомство.

Все чокнулись. Мало что понимающая в крепких напитках, Нина, отпив глоток коньяка, тут же запила его тёплым чаем.

Выпив свою порцию, проводниц посочувствовала:

– Пей ещё. Коньяк в небольших дозах самое лучше лекарство.

– Меня тётя будет леч-шить, она травница.

Чихнувшая от резкого запаха коньяка, Фифа недовольно тявкнула на Тарика. Тот улыбнулся в ответ собаке.

– Пойдёмте, мальчики ко мне в купе, а то у девушки глаза слипаются. – Обрадовалась проводница и обратным порядком переставила на поднос стаканы, блюдце с закуской и сложила табурет.

В последний момент Фифа успела стащить с тарелки кусок колбаски и тут же спрятать под подушку. Все рассмеялись, и Нина не стала отбирать добычу.

С облегчением она закрыла за гостями дверь купе. Из вагонного коридора до неё донесся голос Тарика:

– Я бы на такую и порошка не пожалел.

Ироничный голос Усмана ответил:

– Слишком дорого, а она всё равно тэбэ не «даст».

Не дождавшись привычного повышенного внимания к своей персоне, Фифа доела коолбаску и забилась в сложенное одеяло. Мигнув тёмными глазами, она прикрыла нос тонкой лапой, в бежевом «сапожке» как делала всегда, защищаясь от острых неприятных запахов, и заснула.

Не хотелось расстилать постель, наклоняться и делать любые физические упражнения. Весь путь до Заозёрска занимал пять часов, оставалось ещё четыре. Удобно устроившись локтями на столике, Нина включила планшет, нашла нужную страницу в учебнике анатомии и плотнее прижалась вспухшей щекой к жаркому шарфу. За окном плыли пригороды со стаявшими сугробами и торчащими в мокрых прогалинах деревьями.

Нине всё больше хотелось попасть в тётину квартиру, где она спокойно сможет попить антибиотиков и валяться перед телевизором, не дёргаясь по хозяйству.

Поезд останавливался около каждой станции и полз со скоростью асфальторазметчика.

Учиться не получалось. Страница на мониторе планшета расплывалась, и буквы рядом со схемой кровообращения человека смазывались в непонятную паутину.

Улёгшись на узкую постель, Нина прижала к себе Фифу и задремала.

– Мне иногда кажется – ты живёшь не со мной, а с собакой и я приложение к ней, – однажды пошутил Иван, после возвращения с вечерней прогулки Нины.

– Так и есть, – совершенно серьёзно ответила она. – Фифа меня больше любит, и с нею я общаюсь больше, чем с тобой.

Оба тогда рассмеялись, но разговор остался в памяти, и Иван иногда напоминал о нём. По меркам стандартной семейной жизни, они жили дружно. В достатке, с красивым сексом и общим интересом к медицине. Он, правда, признавался сам себе в некоторой холодности в отношении к Нине. Но, иногда подумывая о женитьбе, всё никак не мог решиться. А вдруг в его жизни появится не деревенская девушка с ребёнком непонятно от кого, а модельная красавица из престижной семьи с высшим образованием и хорошим приданым. Тогда зачем ему Нина?

Через три-четыре месяца совместной жизни Нина начала замечать изменения в поведении Ивана в отношении к собаке. Он стал с удовольствием гулять в свои выходные с Фифой и брал на колени при просмотре телевизора. Собака легко приняла его «ухаживания». Иногда Иван приносил специально для Фифы виноград и покупал парную куриную печёнку. Но с Ниной он вёл себя всё так же тепло и ровно…

Вот Усман сегодня смотрел на неё влюблено. И на улицах Москвы, когда Нина гуляля с собакой, на неё позитивно реагировали мужчины. И в институте к ней неожиданно возник повышенный интерес. Только статус замужней девушки сдерживал ухаживания однокурсников.

На работе – нет, на работе она звезда.

На прём к дерматологу, Алле Борисовне, записывались за месяц. Но все, в том числе и сама докторша знали, что идут на прём не к ней, а к Ниночке. И та в свои часы приёма слегка шлёпала и била по родимым пятнам и шрамам. «Стирала» папиломы и бородавки, а, главное, на лице и шее сглаживала морщинки.

Стоил приём дорого, но никто не скупился и даже несли в подарок вазочки, деликатесы, билеты в театр и даже ювелирные украшения. От колец Нина отказывалась сразу.

– Вы поймите, – терпеливо объясняла она. – Никто до конца не знает природу биоэнергии моих ладоней и пальцев. Но я проверяла – любой металл на пальцах, от железа до золота, забирает энергию.

– А брошку с изумрудом возьмёте? – с трепетом спрашивала очередная пациентка, боясь потерять целительницу, которую все за глаза называли Ведьмачкой.

– Возьму, – не стеснялась Нина.

В детстве у неё не было ни одного украшения. У мамы из «безделушек» только обручальное кольцо, которое она в память о погибшем муже, никогда не снимала. Отец Нины устроился на заработки на Дальний Восток – егерем. Там его и застрелили браконьеры. Матери выплатили компенсацию в размере оклада и выписали содержание по потере кормильца. Хватало на три буханки хлеба, десятка яиц и пары детских колготок.

Теперь в шкатулке Нины горкой лежали драгоценные брошки, браслеты, заколки, кулоны и прочие цепочки, собранные «на чёрный день». Грели душу.

Склонив голову, проснувшаяся Фифа смотрела на Хозяйку влажными миндальными глазами и пыталась прочесть её мысли.

Только Ивану я безразлична, – решила для себя Нина и окончательно заснула.

В Заозёрск поезд прибыл в восемь вечера.

Скормив собачке котлету, Нина отвела её в купейный туалет. Привыкшая к унитазу Фифа с удовольствием пописала, смешно перебирая задними лапами.

– Ш-шкоро будет свобода, – пообещала Нина, неся собаку обратно в купе.

– Ниночка! – в купе заглянула проводница и просительно заглянула в глаза. – У меня за восемь часов побелело пятно. Вот.

Она оттянула ворот синей форменной рубашки и стало видно пятно, с побелевшим пятном в виде отражения пальцев. – Я час назад не поверила своим глазам.

– Угу, – согласилась Нина.

– Сколько я тебе должна? – с энтузиазмом спросила проводница.

– Нич-шего не нужно, – отвела руку с купюрой Нина. – Просто я ценю хорош-шее отношение.

Чуть размахнувшись, Нина ударила ладонью по пятну.

– А сколько всё-таки стоит такое… что б без пятна?