Пропуская рассказы о Фифе мимо ушей, Катерина, как ей казалось, ухватила самую суть:
– А ты его «помаринуй»!
– Какое «мариновать»? – Плача ответила Нина. – Да я за ним босиком по снегу побегу, да мне около него до задыхания хорошо и голова кружится. – Она всхлипнула, и посерьёзнела. – Я буду самым лучшим врачом, достойным его.
Спортивно-резкая Катя, поцеловала подружку в макушку.
– Ну, ты дура, Нина. Таких, как ты используют, но не женятся. Или используют для зарабатывания денег. Ты же феномен. Ты же мне вылечила родимое пятно.
– Наплевать! – Обеими ладонями, Нина отёрла глаза. – Понимаю, ему я не очень-то нужна, но Фифе без меня плохо. Жалко её. Такое чудо, так по ней скучаю. Наверное, она единственная, кто меня безоглядно любит. – Встав со стула, Нина вышла в коридор и принесла сумку с учебниками. – Ладно, чего зря расстраиваться. Пора учиться, скоро сессия.
Прямо здесь, на кухне, переодеваясь в байкерский обтягивающий костюм и шнуруя высокие кроссовки, Катерина поглядывала на подружку.
– Едранутая ты, Нина. Тебе и учиться не нужно, у тебя дар судьбы.
– Сама такая, – устраивая на кухонном столе компьютер тетрадь и ручки, Нина улыбалась. – Приехать в Москву из Альментьевска, поступить в медицинский и заниматься стритрейслингом. Несерьёзно.
– А где бы я могла нормально гонять на машинах? Я ведь без трассы не могу. – Надевая яркую желтую кожаную куртку, Катя с неприятным сильным звуком застегнула молнию. – Куда родители заплатили, туда и поступила. Чего ты опять задумалась?
– Стыдно мне возвращаться в квартиру Ванечки, но болит душа по Фифе, такая она… беззащитная.
– Потрясающе. – Только и сказала Катя. – Поехала я на гонки, вырабатывать адреналин. Сумку оставляю здесь, а ты держись, пусть твой Ванька на коленях ползает, вымаливает прощение.
И, прихватив телефон подруги, она исчезла из квартиры.
* * *
За два дня в квартире Ивана скопилась в раковине грязная посуда, в кровати сбилось постельное бельё, и у Фифы снова стала выпадать шерсть. Есть она отказывалась. Собака буквально плакала, стояла и дрожала перед входной дверью, и сразу после прогулок снова стояла под нею, ожидая возвращения Нины, Настоящей Хозяйки.
Но Иван ничего не мог сделать. Куда уехала жить Нина он не знал, телефон её был выключен, а подруга Маша лениво посылала его «на хер».
Еле дотерпев до понедельника, Иван первым приехал в клинику. Нина появилась через пятнадцать минут.
– Ты почему не позвонила? – Закричал Иван, не обращая внимания на любопытных медсестёр, сидящих в регистратуре. – У меня Катя нечаянно увезла телефон, а у кого она сейчас я не знаю.
– А приехать ты не могла? – продолжал возмущаться Иван. – Я-то ладно, пережил бы, но Фифа отказалась есть, и лежит, голодная от слабости, у входной двери.
– Я сейчас к ней съезжу, – решила Нина. – У меня сегодня выходной, а в институт к двум часам и на работу я приехала из-за тебя, – призналась она. – Давай ключи.
В тот же день, не выпуская Фифу с рук, Нина перевезла все вещи из общежития медицинской академии в квартиру Ивана.
Пахнущая красками и воском Маша, при её отъезде нарочито три раза перекрестила Нину и Фифу широким православным крестом.
– Бог и судьба вам в помощь.
Днём Иван приехал с работы с букетом в пятьдесят бордовых роз.
– Прости, Нина, ты мне нужна… и Фифе.
Позлившись два часа, Нина всё-таки допустила Ивана в спальню. А ночью к ней притулились Фифа, и стала спать в общей кровати.
В клинике сразу же заметили изменившееся настроение Ивана и Нины, присутствие Фифы в регистратуре и увеличившийся потенциал Нины, помогающий в лечении бородавок и пигментных пятен у женщин и мужчин.
– Это что же тебя так заводит? – решила уточнить Эльза Евсеевна, довольная оплатой работы кабинета дерматологии.
Не переставая улыбаться, Нина весело призналась:
– Это мне Фифа даёт подзарядку. Она тоже лечебная.
Ссора
Утром Иван сел на край постели. Нина плотнее надвинула на лицо одеяло, отгораживаясь от назойливого солнечного света.
– Я погулял с Фифой. – Голос Ивана звучал скорбно. – Не мог тебя добудиться.
– Молодец. – Буркнула Нина в подушку.
– Кушать в доме нечего. – Не меняя тона, продолжил Иван.
– У меня ж-жуб болел. – Намеренно жалостливо простонала Нина.
– Это я уже слышал. – Иван лёг и плотнее закутался в своё одеяло. – Слабо топят в доме. А тебе надо вылечить зуб и зажить нормальной жизнью.
– Я уш-ше вылеш-шила.
Пауза реакции Ивана на сообщение затянулась. Нина за эти секунды успела задремать и даже увидеть во сне летний лес и какую-то птичку на ветке…
– Не понял! – Иван надавил на плечо Нины, заставив повернуться.
– В неотлош-шку я съездила, в районную.
Отвечая, Нина на секунду приоткрыв глаза. Во рту ей что-то мешало. Она подумала, что забыла выплюнуть ватный тампон.
Небритый и усталый Иван смотрел на девушку с испугом.
– Нина… Ниночка, у каких костоломов ты была? – В его голосе слышался ужас.
Сев в кровати, Нина потрогала щёку. Правая щека жила самостоятельной жизнью сантиметра на три отставая от родного лица. Значит, это не тампон мешался, значит, начался абсцесс.
– Кштати, а где ты был ношью? – Прошепелявила Нина.
– На работе, Нина. Я же тебе говорил.
– Когда?
– В два часа ночи. Ты, правда, делала вид, что спала. Позвонила Эсфирь, срочно вызвала к твоему дальнему дяде Кириллу Дмитриевичу, у него разнесло всю десну от флюса. Тоже, как и некоторые идиотки, ждал до последнего, а ещё крупный бизнесмен!
Сморщившись, Нина посмотрела на Гену.
– Ты выдрал ему капиталиштишеский клык?
– Полтора часа на него убил, зато он теперь как огурчик и зуб в сохранности. Ну-ка, покажи…
Нина легла обратно в кровать и отвернулась к стене. Иван не отставал.
– Покажи.
– Нет.
– Почему?
– Штесняюсь.
– Меня? – Иван часто заморгал, не понимая сути дела. – Ты забыла? Мы с тобою в ванной вместе моемся, не говоря уже об остальном.
Нине не хотелось отвечать, ей хотелось спать.
– Нина, признайся в самом страшном… Ты удалила зуб?
Объясняться не хотелось, и Ниночка накрылась одеялом с головой. Через секунду Иван содрал с неё одеяло.
– Ты… безголовая… открой рот.
– Ваня, не надо. Мне больно… удалила. Ражожлилась на тебя, думала – ты жагулял…
– Нет, ну… слов не хватает. Идиотка! – Закричал Иван. – А я ещё думал сделать тебе предложение выйти замуж.
Вбежавшая в спальню Фифа вскочила на кровать и, прижавшись к Нине, принялась громко тявкать, защищая Хозяйку.
– Перестань кричать, у меня ш-шелюсть болит, и горло, и ухо… – Нина гладила собаку. – Пош-шалуйста.
Но Иван не перестал. Он полчаса бубнил про этику семейную и врачебную, обзывал Нину разными словами, намекая на её неполноценность вообще, и как гражданской жены в частности.
Когда Нина встала, прихватила Фифу и побрела в ванную, он ещё не понял, что происходит. Когда она оделась и побросала в спортивную сумку нижнее бельё, телефон, планшет и несколько тёплых вещей, он уже подустал от собственных нотаций и начал догадываться, что, может быть, переборщил. Когда же одетая в джинсы и свитер Нина с перекошенной щекой начала одевать в прихожей сапоги, он вышел за ней растерянным.
Добило то, как легко Фифа вскочила на руки Нины и спряталась на её груди, под дублёнку.
Застёгиваясь у входной двери, Нина набрала телефон.
– Сил моих больш-ше нет жить ш-ш тобой, жанудой… Алло, Эльза, это Нина. У меня флюш, температура и Ваня. Мне нуш-жен больничный на пять дней. Я жавтра пережвоню.
– И куда же ты? – Стал заново злиться Иван. – Куда собралась?
– К ш-шёрту на рога, от тебя подалш-ше. Не нуж-жна я тебе, не замечаеш-шь.
– А-а… – Иван смотрел, как Нина повязывает сверху оранжевой дублёнки длинный шарф, купленный ими в Измайлово на выставке прикладных изделий. – А Фифа? – Возмутился он. – Как я объясню Евсеевне, куда делась её собака?