— Ты реально думала, что я отдам такой прекрасный… актив, как твоя правда, какому-то Флинту, чтоб он превратил эту ценность в перепих? — Малфой говорил это так, будто обсуждал погоду, но Гермиону мутило от самой возможности. — Я просто развлекался, Грейнджер.

На последней фразе его голос стал мягким. Слишком мягким для того, кто это произносил.

— Хорошо, — она звучала яростно, обиженно и так громко, что даже успела задуматься, насколько далеко были все другие ученики, но никого не оказалось рядом. По крайней мере Гермиона и Драко зашли достаточно далеко от опушки, чтобы увидеть, вернулись ли люди на урок.

Малфой сделал шаг назад. Она не поняла, почему почувствовала такой силы облегчение. Не было ни единого доказательства того, что Малфой не выдумает что-то ужасное даже в рамках своего желания. Тем более девушка не знала, думал ли он над ним. Ожидание убивало её, как время перед Рождеством, которое порой бывает приятнее, чем сам рождественский вечер. Так, только наоборот.

— Но я всё равно тебя терпеть не могу, — добавила Гермиона, хотя это и звучало глупо.

— Уверена? — спросил Малфой, поддевая её только своим голосом. Словно он получал удовольствие, когда она начинала спорить.

— Абсолютно, — девушка вздёрнула подбородок. — Ты — слизеринец, ужасный зазнайка, невероятный хам, — он хмыкнул и отвернулся, начав идти в ту сторону, откуда пришёл, — и ужасно целуешься.

В этот момент ей хотелось поступить как в мультиках: вытаращить глаза и закрыть себе рот двумя руками, а после нащупать буквы над головой и затолкать их обратно. Малфой замер, а затем повернулся к ней.

— Грейнджер, — слизеринец протянул её фамилию медленно, — ты провоцируешь меня. Это твоя новая забава?

Ей следовало заткнуться. Следовало. Нужно было начать отступать.

— Нет, это просто п-правда, — голос девушки дрогнул. — Если бы я могла, то наложила бы на себя Обли… Слушай, Малфой, не приближайся!

Она не хотела звучать панически, но получалось паршиво. Он не успел далеко отойти, так что хватило пары секунд, чтобы вновь сократить расстояние между ними.

— Боишься? — Малфой склонил голову вправо, и почему-то не выглядел злым.

Гермиона не думала, что это заявление заставит его вернуться. Скорее, заденет, всего-то. Вероятно, Малфой страдал от нарциссического расстройства личности.

— Ничуть, — гриффиндорка выдохнула, смотря на то, как пара снежинок опустилась на ресницы парня. Чёрт, она могла рассмотреть снег на его ресницах.

Девушка сделала шаг назад, но это только помогло Драко, потому что он легко толкнул её к дереву.

— Значит, ты не хныкала тогда, в выручай комнате, пока я прижимал тебя к стене? — Гермиона услышала его слова возле левого уха и почувствовала, как краснеет. Малфой говорил, превращая ту пару минут во что-то совсем иное, коверкая.

— Н-нет, — она сглотнула, моля, чтобы он прекратил эту игру.

— Хорошо, — подбородок Малфоя дёрнулся так, будто парень кивнул. Но ничего не было хорошо. — Тогда, в кабинете, ты не хотела, чтоб я продолжал тебя трогать? Ведь, Грейнджер, я мог бы правда не останавливаться.

Драко так склонил голову, что кончик его носа прошёлся под ухом Гермионы. Намеренно. Под курткой, несколькими свитерами, бельём она ощущала мурашки. Абсолютно по всему телу.

— Малфой… — проговорила девушка, закрыв глаза.

Она ведь могла его оттолкнуть, он даже не держал её, почти не прикасался, если не брать в расчёт дыхание на шее. Но вряд ли это возымело бы эффект: разница в физической силе была слишком большой, чтобы надеяться на освобождение.

— Ты бы начала сопротивляться, если бы я прогнул тебя в пояснице прямо там, м? — Малфой говорил вкрадчиво и еле слышно. Если бы он не произносил это всё прямо у её уха, вряд ли она смогла бы расслышать.

Снег мягко падал вниз, но лицо Гермионы было до того красным, что, казалось, снежные хлопья не имели даже шанса приземлиться ей на кожу, и таяли ещё в полуметре от неё, сгорая от жара.

— Да, — глаза гриффиндорки оставались закрытыми, когда она кивнула. Это было похоже на переговоры с сумасшедшим: соглашаться со всем. Только кто из них не в себе?

Её сердце вышло из-под контроля. Гермиона боялась открыть глаза и увидеть лицо парня. Каким-то образом именно из-за его взгляда всё обычно шло к чёрту.

— Сейчас тебе неприятно?

Она почувствовала, как Малфой прошёлся пальцами по её шее. Это едва не заставило Грейнджер захныкать.

Девушка открыла глаза. Возможно, когда она встретится с реальностью, это поможет ей прояснить голову.

— Малфой, хватит, — это должно было звучать как приказ, а прозвучало жалко. Даже не как просьба. Что-то вроде мольбы.

— Мне не хватит, — он отклонился, но только чтобы посмотреть ей в глаза.

Рука парня переместилась на её подбородок, и Гермиона набралась храбрости встретиться с ним взглядом. Его серые радужки потемнели, в них искрилось что-то тяжёлое и притягательное. Ей было интересно взглянуть на свои собственные глаза: они выглядели так же безумно?

— Хорошо, — прошептала Гермиона, наблюдая, как снежинка легко ложится на его скулу, слегка покрытую щетиной. Ей был день, может, два, максимум.

— Хорошо? — переспросил Малфой.

Они стояли так близко, что Гермиона вновь почувствовала запах вишнёвого табака и ванили. Он был не так уловим, как раньше, скорее всего, Малфой давно не курил, поскольку аромат одеколона ощущался больше. Грейнджер чувствовала себя, словно её сознание упирается. Если бы разум девушки воплотился материально, то точно бы оставил огромные рвы даже на промозглой земле, с такой силой он пытался сдержаться. Но от чего? Становилось сложнее. Ничего не произойдёт, если она на секунду уменьшит на себя давление. Гермиона так устала от давления отовсюду.

— Да. Хорошо, — выдохнула она и поднялась на носочки, целуя его.

По-настоящему целуя. Как только их губы соприкоснулись, из неё вырвался глухой стон, который буквально кричал: «Наконец-то!». Возможно, она потом умрёт от осознания произошедшего, но сейчас… Малфой не выглядел так, будто сам был выше всего этого, потому что его пальцы тут же надавили на её щёки, заставляя открыть рот.

Гермиона чувствовала на языке парня вкус черничной жвачки, и ей казалось, что абсолютно всё потрясающее в мире имеет примерно такой же привкус. Руки Малфоя спустились ниже, и она почувствовала обе ладони слизеринца на своей заднице. Он притянул Гермиону ближе, заставляя буквально повторять форму его тела, лапая Грейнджер. Это недопустимо. Когда Крам был с ней на свидании, он спрашивал, не против ли она, чтобы её коснулись, когда просто убирал прядь волос с лица. Малфой же… был чем-то абсолютно иным. Его руки слишком беззастенчиво бродили по телу Гермионы, пока язык вылизывал её нёбо. Это была не храбрость. Это была развязность. Но она чувствовалась слишком приятно, чтобы просто взять и прекратить её из-за моральных принципов.

Малфой легко облизал губы Гермионы и оставил на них укус. Её пальцы на ногах ныли, потому что она всё ещё стояла на носочках. Внезапно девушка поймала себя на мысли, что могла бы так простоять ещё несколько часов. Его руки едва ли поддерживали её, это было больше похоже на то, что он наслаждался касаниями, сжиманиями и шлепками, хотя ей тяжело давался анализ.

Кожа на лице начала немного покалывать от трения о шероховатый подбородок Малфоя, наверное, там вскоре появится раздражение, но Гермиона скользнула руками по шее парня, притягивая ближе. Девушка оттянула губу Драко, заставив слизеринца зашипеть, а потом повторила его движение, зализав это место. Малфой выдал гортанный звук, сбросив её руки с себя и пригвоздив их к дереву. Он так уже делал, в прошлый раз. Волна страха заставила Гермиону прервать поцелуй, но она всего лишь ощутила его язык где-то в районе скулы, когда Малфой довольно грубо повернул её голову при помощи свободной руки.

— Господи… — пробормотала девушка, когда он вновь вернулся к губам.

Ей хотелось его трогать, но хватка Драко была просто стальной. Это пугало Гермиону. Её желания. Это запретный плод, Гермиона. Просто человеческий инстинкт. Когда знаешь, что тебе нельзя, этого всегда хочется больше. В таком не было ничего инстинктивного. Никакие инстинкты не могут заставить тебя так сильно хотеть быть частью кого-то хотя бы на пару минут.