— Ты должна спать, — проговорил он, выводя круги под её ухом, немного опустив ладонь.
— Я не…
Полицейская сирена завизжала где-то близко, возможно, за домом, на проезжей части, и Гермиона вздрогнула. Такие реакции стали привычным делом, и Драко вздохнул ещё тяжелее. Говорить то, что она планировала, было бессмысленным.
— Тебе ничего не угрожает, — сказал Драко, повторяя траекторию касаний у неё на лице: челюсть, щека и лишь затем кончик брови. Его голос был монотонным, и Гермионе хотелось остаться здесь навечно — с закрытыми глазами, чувствуя его отпечатки у себя на коже. — Неужели ты думаешь, что я бы смог оставить тебя там? Ты бы никогда не пострадала.
Драко точно знал событие, которое вызвало её тревожность, но не причины. Ей никогда не было страшно за себя. Гермиона не могла спать не потому, что видела свою кончину в кошмарах.
Именно поэтому она подняла руку и крепче ухватилась за тыльную сторону его ладони. Сейчас ей было так спокойно, словно какая-то часть её сердца вернулась. Та часть, которую Гермиона оставила там, на кладбище, в плену истерики и запекшейся крови.
Луна как-то сказала, что на самом деле мы все бездомные и находим дом, только встречая других людей. Кажется, Гермиона нашла свой.
Ей пришлось открыть глаза, когда он убрал руку и выудил что-то из кармана. Это был пузырёк миллилитров сорок, не больше. Он закрывался крышкой с пипеткой, которая не давала бледно-лавандовой жидкости вылиться.
Гермиона свела брови на переносице.
— Этой вещи тебе нужно три капли. Размешивай в воде и выпивай каждое утро на голодный желудок, — Драко вложил ей пузырёк в руку. — День на третий уже сможешь нормально спать.
— Что это? — Гермиона повертела стекло в руках, видя, что жидкость по консистенции не гуще воды.
— Это сварила Тинки, и лучше зелья ты вряд ли найдёшь, — девушка упёрла в него взгляд, и Малфой клацнул челюстью, явно предчувствуя сопротивление. — Тебе нужно прийти в себя, Грейнджер. Никто не хочет, чтобы твоя нервная система стёрлась в труху до начала года, — резко добавил он, заранее раздражаясь.
— Тебя же не было в школе. Откуда ты… — понимание пришло внезапно. — Ты говорил с Забини.
— Да, — коротко ответил Драко.
Значит, он ему сказал.
Малфой поднял на неё взгляд, и Гермиона поняла, что итальянец действительно передал послание. Здесь нечего было говорить, она лишь сжала флакон в руке. Можно было представить, что сказал ему Забини по поводу её состояния, вряд ли мулат сильно приукрашивал бы. Поэтому Драко здесь. Возможно, чувствует вину. Ей хотелось сказать, чтобы он перестал, но она слишком хорошо знала Малфоя и предполагала, что это только ещё больше его разозлит.
— Мне пора, — сказал парень, отступая.
Гермиона почувствовала, как в её животе образовалась пропасть, ровно пропорциональная длине шага, который он сделал.
— Драко, — она произнесла его имя вслух впервые за этот месяц и уже забыла, как оно чувствуется на языке, — пожалуйста, будь осторожнее, — она слышала в своём голосе мольбу, но ей было плевать.
Пузырек между её пальцев стал влажным, когда тень промелькнула на его лице. Наверняка Драко вспомнил тот день, в который она говорила ему это в последний раз, и он кивнул, разворачиваясь. Шаг, второй… Драко затормозил, и Гермиона могла поклясться, что у неё остановилось сердце.
— Чёрт возьми, — услышала она еле слышный голос Малфоя, когда он повернулся и за секунду преодолел расстояние между ними, припечатывая её к стене.
Глухой удар головой о камень напомнил ей о том, когда это произошло впервые. В комнатушке выручай-комнаты, где поцелуй на вкус был как злость, как ненависть, как что-то запретное, которое толкнуло её в бездну, хохоча, словно безумие. Зная, что она утонет.
Гермиона простонала, тут же зарываясь пальцами в его волосы, наводя там ещё больший беспорядок. Драко держал её за горло, не давая отодвинуться и опустил вторую руку, приподнимая юбку и сжимая в ладони кожу. Его касания были привычно грубыми, хлесткими, такими, будто он пытался впечатать себя в её кожный покров. Гермиона обнимала его за шею, прижимая к себе ближе.
Поцелуи становились всё глубже и развязней, и она подумала, что только Малфой мог заставить её забыть о том, что они стояли в двух шагах от людного Лондона. Он сжал бедро девушки, толкаясь к ней, и она резко вдохнула, оторвавшись, чтобы перевести дух.
Малфой опустил голову и облизал её шею, засасывая кожу. Иголочки рассыпались по плечам Грейнджер, вызывая незамедлительную реакцию. Она прогнулась, давая ему прижать её к себе ближе, но потом здравомыслие немного пошатнуло захлестнувшую эйфорию. Как наркоман, который добрался до лучшего сорта кокаина, остановиться было буквально невозможно.
— Драко, нет, — выдохнула Гермиона, почувствовав зубы на шее. — Мама… — она пыталась связно выразить свою мысль.
Он явно понял то, что девушка хотела сказать, и выдал недовольный звук, отодвинувшись от её шеи. Драко сжал пальцами щёки девушки, возвращая ей резкие поцелуи, будто компенсируя недостаток.
Гермиона втянула в рот его нижнюю губу, побуждая парня не останавливаться. Её начало лихорадить. Так, словно ей многие дни было холодно, так сильно, что она уже верила, что эта Антарктика будет вечной. И тут её укутали в плед из чистой вулканической лавы.
Гермиона положила ладони на его живот, подняв футболку, чувствуя, как Малфой возбуждён. Она скользнула руками вниз в желании коснуться, но он резко схватил её за кисть, останавливая движение на уровне ремня.
— Блять, Грейнджер, — его голос был таким, будто он простыл, а затем решил съесть несколько килограммов мороженого. Он прислонился лбом к её, глубоко дыша и поглаживая кожу девушки под топом в районе поясницы. — Мне нужно идти. У меня мало времени.
— Я не хочу, чтоб ты уходил, — прохныкала Гермиона, как капризный ребенок.
Ей хотелось, чтобы Малфой остался. Чтобы он уснул с ней. Тогда ей бы не понадобилось никакое зелье. Гермионе просто было нужно, чтобы он не уходил.
Она двинула рукой, пытаясь опустить её ниже, и почувствовала, как Драко инстинктивно двинул бёдрами навстречу касанию. Затем захват на кисти девушки стал крепче, и он поднял глаза, прищурившись.
— Это подло, — сказал Драко.
Гермиона улыбнулась. Впервые за всё это время.
Малфой оставил на её губах ещё один быстрый поцелуй, выдохнул и отступил. Со стороны казалось, будто он совершает над собой насилие.
— Пей сыворотку. Ты должна спать, — секунда, и его слова уже звучат как приказы.
За это Гермиона была ему благодарна, потому что в ней проснулось знакомое желание задушить его за командование.
— Пожалуйста, Драко, — она выделила первое слово, напоминая о своей просьбе.
Пожалуйста, будь осторожен. Останься живым. Иначе я не представляю, как жить потом дальше.
Он уловил её взгляд и направился в сторону, но затем обернулся, будто что-то обдумывая.
— Грейнджер, чем закончилась та сказка? — спросил Драко. — Где Герда бежала за Каем?
Она на мгновение зависла, вспоминая, о чём идет речь, а затем выдохнула, едва заметно улыбнувшись.
— И жили они долго и счастливо, я полагаю.
— Ну, конечно, — язвительно произнёс Драко, криво ухмыляясь.
Лёгкий хлопок, и он растворился в воздухе. Гермиона закрыла глаза, прислоняясь щекой к стене и думая о том, что этот жест уже можно считать традицией. Кожу покалывало, и она почти физически могла ощущать, как те самые бабочки размахивают крыльями, разлетаясь по каждой из её вен, доходя до обоих сердечных клапанов.
Гермиона прекрасно понимала, что впереди их ждёт ад, усеянный жизнями, и им только не хватало сделать это всё ещё тяжелее. Они находились в начале пути, а уже было больно, словно идёшь по горячим углям, постоянно нарываясь на новые и новые способы вырвать себе душу.
Война неминуема, и она будет жестокой. Драко умел быть жестоким, непостоянным, он умел делать ей больнее всех. И, наверное, верным решением было бы понять, что ей не нужно этой душевной резни. Но Гермиона слишком хорошо знала, что Драко являлся одним из тех, кого любить — всё равно, что гореть заживо. И всё равно любить.
