— О, мне нужно кое-что им сказать, — оповестил он друзей и зачем-то взял рюкзак. — Я мигом.
Рон в это время совершил тотальный набег на тележку со сладостями, бросая Гермионе шоколадную лягушку прямо в руку. Она открыла сладость, увидев внутри карточку с Дамблдором, и улыбнулась. Девушка откинулась на мягкую спинку, подогнув под себя ноги, и посмотрела на реку, утопающую в зелени, вдоль которой острой косой прошлась полоска золотистого света. Как сказал Хагрид: «чему быть, того не миновать…» Им придётся встретить то, что неминуемо случится.
Комментарий к Глава 25
Ну что, вы готовы к эпилогу, дети? :D
========== Эпилог ==========
В пятницу пятого июля Гермиона Грейнджер была уверена в двух вещах. Первое: только идиот будет рассчитывать на спокойствие собеседника, водружая в комнате, погруженной в тишину, маятник Ньютона. Он своим тихим, но чётким цоканьем буквально выворачивал её мозги наизнанку вот уже добрых сорок минут. Второе: вряд ли что-то могло перевесить чашу ненависти девушки к Макгонагалл.
Декан действовала точно по уставу, поэтому как только Гермиона пересекла границу между волшебным и маггловским мирами, выйдя на Кингс-Кросс, узнала, что её родители вчитались в каждую строчку письма, которое им выслала Минерва после происшествия. В нём фигурировали такие пункты, как «эмоциональное потрясение», «повышенное внимание к поведению» и «шоковое состояние». Именно поэтому девушка теперь два раза в неделю проводила по часу, очень длинному часу в кабинете у мисс Токинс — помолодевшей версией профессора Бербидж, разве что более закрытой. Впрочем, она точно так же часто кивала и улыбалась, раздражающе чиркая шариковой ручкой в блокноте. Время от времени психотерапевт поправляла сложную блондинистую прическу, которая, судя по конструкции, на восемьдесят процентов состояла из лака для волос — дотронься до волоска, и тот тут же треснет от перенапряжения.
— Ладно, упустим это, — доброжелательно улыбнулась мисс Токинс, быстро переворачивая лист блокнота.
Всё, что успела заметить Гермиона — это ровные линии синих прописных рядов.
Эту фразу психотерапевт повторяла чаще, чем имя пациентки, а по имени она называла девушку практически каждый раз, как обращалась. Что Гермиона могла ей сказать? Что причина её нахождения здесь кроется в темнейшем волшебнике всех времён, из-за которого весь мир в опасности?
Гермиона пыталась объяснить родителям, что это всё без толку и совершено необязательно, но мистер и миссис Грейнджер были слишком врачами, чтобы наплевательски отнестись к письму из школы подобного рода, поэтому остались непоколебимы.
Девушке было интересно, существуют ли психотерапевты в мире волшебников, потому что она не слышала о таких, но, возможно, просто не сталкивалась с этой темой раньше.
— Гермиона, ты не могла бы одним словом выразить твоё самое яркое событие или… — мисс Токинс щёлкнула ручкой, протянув букву «м», будто подбирая слово, — скажем, воспоминание? Это может быть существительное или прилагательное, как тебе угодно.
Самое яркое воспоминание? Гермиона вздохнула. Она не могла позволить, чтобы события на кладбище оказались её самым ярким воспоминанием. Только не то, что не давало ей спать по ночам. Она просто не позволит той ночи получить такую власть над собой.
Грейнджер провела ладонью по велюровой обивке кресла, ткань которого раздражала кожу. Она была тёмно-зелёного цвета, и воспоминания заставили девушку улыбнуться.
— Созвездие, — ответила Гермиона.
— Созвездие? Очень хорошо, — произнесла доктор с энтузиазмом, что-то быстро строча на бумаге.
Гермиона знала, чего добивается врач. Каких-то образов, ответов, которые дали бы ей хоть какое-нибудь чёткое представление о внутреннем состоянии Грейнджер, да вот только вряд ли в этом был смысл в данной ситуации.
— Как насчёт охарактеризовать это «созвездие»? — мисс Токинс немного наклонилась вперёд. — Допустим, какое оно? Опиши его в паре слов.
Гермиона нахмурилась, сглатывая. Ей не хотелось говорить о Драко. Ни метафорами, ни окольными путями, ни напрямую. Это было подобно тому, будто кто-то засовывал клин в рану и выводил там узоры, норовя что-то найти, до чего-то докопаться, в то время как она изо всех сил пыталась не думать.
Ей хватало кошмаров. Иногда Гермионе снилось что-то хорошее с его участием, но в конечном итоге девушке всё равно приходилось за это платить несколькими ночами, где она видела Драко мёртвым.
— Красивый, плохой, злой, — произнесла Грейнджер, смотря на чёртову стучащую статуэтку. Гермиона закусила губу. — Светлый, разбитый, хороший… — она запнулась.
Девушка вспомнила последний раз, когда говорила ему, что он хороший. Тогда Драко это не понравилось, и парень потребовал более высокой оценки. Её губы растянулись в улыбке немного шире, но заметив внимательный взгляд женщины напротив, она тут же взяла себя в руки.
Маленький будильник на столе пропищал, и Гермиона не смогла сдержать вздоха облегчения. Наконец-то.
Мисс Токинс поджала губы, явно не желая упускать момент, когда ей наконец удалось до чего-то докопаться, но Грейнджер подскочила с кресла и схватила сумку.
— До субботы! — бросила она, выбегая за дверь.
Обычно ей удавалось сдерживаться и прощаться с врачом нормально, но сегодня было слишком тяжело. В такие моменты Гермиона всегда думала о Гарри. Ему было в миллион раз хуже, но он оставался сильным. Это то, что поддерживало её на плаву. Мысли о Гарри. Ведь он всегда был для неё примером смелости.
Центр, в котором принимал её психотерапевт, был одним из филиалов больницы, где работали родители Гермионы, так что он находился буквально в двух шагах от дома Грейнджер. Открыв дверь, она бросила короткое «я дома» в сторону кухни, с которой слышался разговор матери, видимо, по телефону.
Гермиона побежала вверх по ступенькам в свою комнату. Примерно в это время сова всегда приносила ей свежий «Пророк». Немного с опозданием, так как в маггловские районы почта всегда приходила ближе к обеду.
Газета уже лежала на подоконнике. Гермиона заметила, что несколько совиных печенек исчезло, так что девушка закрыла окно и открыла газету, жадно бегая глазами по строкам.
Новая ткань для мантий… Издательство перевыпустит учебники по Зельям для второкурсников… Илоиза Селвин разводится с четвёртым мужем… Тонны ненужной дребедени и ничего стоящего.
Гермиона смотрела новости с родителями каждый вечер и терпеливо ждала упоминаний о том, что могло быть странным или подозрительным. Очень часто магглам даётся информация о каком-то событии, если оно достаточно серьёзное, как было с побегом Сириуса, когда он считался убийцей. Но даже в маггловских новостях, куда не дотягивалась слепая, но крепкая рука Фаджа, не желавшего видеть правду, ничего не происходило. Гермиона не ждала чего-то от Пророка, в котором даже окончание Турнира было отпиской из двух строчек, но отсутствие чего-либо в мире вообще вызывало подозрения.
Садясь перед экраном телевизора каждый вечер, Грейнджер даже не знала, что страшнее: услышать, наконец, о чём-то действительно пугающем или в очередной раз убедиться в том, что всё тихо. Ведь во втором случае это бы значило, что у Волдеморта свой план. И скорее всего, он строится на том, чтобы убедить весь волшебный мир, который несомненно будет осведомлён посредством передачи информации от детей к родителям, что у Гарри просто проблемы с головой, и все произошедшее — неправда. Ведь это простейшее правило: в одиночку мы слабы. И так Волдеморт планировал ослабить Поттера.
Гермиона яростно выбросила газету в урну, оставив на бумаге мелкие створки от ногтей. Картинки на ней не двигались, так как в подписке она указала это в примечаниях — специальный тираж для распространения среди маггловских общин, но на всякий случай девушка задвинула урну под письменный стол.
Посмотрев на часы, Гермиона цокнула языком и, будучи до сих пор раздражённой, подошла к тумбочке. Три чайные ложки. Те лекарства, которые ей выписала мисс Токинс, едва ли помогали. Возможно, они могли немного приглушить её тревожность, но чёрта с два они как-то влияли на кошмары.
