Райма охватила душевная усталость. Рассеянно взглянув на неповрежденные запястья, он покинул квартиру. Пальцы скользили по телу, подобию совсем недавно уничтоженного падением с крыши. Они, словно не доверяя ощущениям, рассчитывали обнаружить смертельные раны.

Потерев подбородок, Райм постучал в дверь соседа. Ожидание затягивалось, он постучал еще раз, громче. Щелкнул электронный замок. Из квартиры на кресле-коляске выкатил Кнод – голова вскинулась, иссиня-черные волосы рассыпались по лицу, каждая морщинка источала неприязнь.

– Я хочу извиниться, – сказал Райм. – В семьдесят шестом вы были правы. И в двести восемьдесят девятом тоже.

– Я не успел тебя там предупредить, – прошептал Кнод. – Забудь о самоубийстве.

– Но разве оно не действенный способ перехода? Вы говорили, что измерения связаны. Доктор Унла Мивард так говорила.

Кнод почесал щеку.

– Пропали твои продуктовые талоны сразу в двух измерениях. Отдал бы концентраты мне.

– Что не так с самоубийством? – настаивал Райм. – Оно работает! Унла Мивард намерена вернуться в исходную действительность.

– Вывод на основе переселения сознаний, что самоубийство – действенный способ перехода, напрашивался сам собой. Но тогда мы мало представляли природу Сдвига и не принимали во внимание возможности раскола исходной действительности, основываясь на сохранившихся законах Вселенной, из которой нас вышвырнуло. Да, самоубийство – действенный способ перехода. Но куда?

– Не понял, – нахмурился Райм. – А как же исходная действительность?

– Две вероятности. Либо исходная действительность существует, либо ее придется создать из сохранившихся измерений.

Райм пощупал запястья.

– Вы, Кнод, поддерживали доктора Мивард. Люди верили ей. Многим она послужит или уже послужила примером.

– Людям не нужен пример, – возразил Кнод. – Они сами хотят избавиться от жизни, у которой нет будущего. Они чувствуют обреченность. Это передается из погибших и погибающих измерений, от первых поясов к последним, как по сообщающимся сосудам. Но исходная действительность вне сообщающихся сосудов. Поэтому воздержись от самоубийства. Я хочу испробовать другой способ, чтобы наши повторения точно попали в исходную действительность.

– Так существует исходная действительность или нет?! – не выдержал Райм.

– Не знаю. Никто не знает.

– Отлично! – Райм прижался спиной к стене. – Тогда… тогда что дает самоубийство?

– Важно не самоубийство. Важна исходная действительность. Я предпринимаю меры, чтобы она точно существовала. Тогда повторения из тех измерений, которые не совместятся с ней или не создадут ее, могут совершать самоубийства для возвращения.

– Повторения – это мы? – уточнил Райм.

– Да, мы – повторения настоящих нас.

– Подождите-подождите, – поднял руки Райм. – Я запутался. А что с теми людьми, которые уже покинули все измерения? Они в исходной действительности?

– Сомневаюсь, что кому-то удалось покинуть все измерения. Измерений очень много. И не во всех человек захочет или сумеет совершить самоубийство. Если не захочет – не страшно. Но если не сумеет по причине несчастного случая или нападения посторонних, тогда количество его повторений сократится.

– Стеша? – спросил Райм. – Грабитель зарезал ее, и она нигде не появилась?

– Эту Стешу я потерял навсегда. Но она – только повторение. С одной стороны, Райм, уменьшая количество повторений ты увеличиваешь вероятность попасть в исходную действительность, если мой способ удастся. С другой – ты уменьшаешь вероятность выжить, если мой способ не оправдает себя.

– И?

– И? – Кнод пожал плечами. – Каков твой следующий шаг?

– В чем заключается ваш способ?

– Обратить Сдвиг вспять.

– Послушайте, Кнод, – Райм посмотрел ему в глаза. – К чему вся суета, если мы – повторения? Ведь настоящие мы вне Сдвига.

– Поэтому самоубийство виделось мне меньшим злом. Люди ничего не теряли. Но теперь… если принять, что настоящих нас придется создавать из повторений… Трудно дать однозначный ответ. И вообще, он нужен тебе?

– Я смирился с мыслью о неизбежности самоубийства.

Пустой автобус вез Пакслана и Тевиту в южные районы через окутанный сумерками Центр. Пакслан надеялся добраться домой до наступления ночи. Он опустил ладонь на обнаженное колено Тевиты.

– Теви, тебе холодно? Ты как лед!

Терзаемая голодом Тевита молчала, сосредоточенно глядя перед собой. Ее бледное лицо выражало каменное спокойствие. Пакслан погрузился в размышления о разговоре с Кнодом. Прозвучало слишком мало исчерпывающих откровений, но…

«У меня нет выбора, – подумал Пакслан. – Я запущу заборник. – Он нащупал в кармане визитную карточку. – Утром позвоню Кноду и договорюсь».

Автобус вырвался из Центра, вдоль шоссе сгущалась темнота, разгоняемая светом дорожных фонарей. Тевита впитывала тепло ладони Пасклана, оно распространялось по жилам, мешая усиливающемуся голоду завладеть ею. Перед внутренним взором то возникали, то пропадали сверкающие струи среди слепящей бездны сияния.

«Мое ви́дение мира раздвоилось не просто так, – подумала Тевита. – Это раздвоилась моя личность. Я стала вместилищем второго сознания, поэтому упала в обморок. И когда решала – ехать домой или преследовать Пакса, другое сознание как бы оторвалось, потому что я сомневалась. Но я не хочу быть доказательством множества измерений, не хочу подтверждать правоту ни оператора криогенных систем Кнода Генсина, ни доктора неизвестных наук Унлы Мивард! Я не хочу ничего знать о признаках, которые сопровождают присутствие двух сознаний в одном человеке!»

«Скажи Паксу о раздвоении! – потребовала часть рассудка, сохранившаяся от привычного мира Земли. – Он твой муж. Он на твоей стороне. Чего ты боишься?»

«Разоблачения, – ответил голод. – Поэтому молчи. Пакс запихнул тебя на Ридонас, Пакс причастен к Сдвигу. Пакс виноват во всем. Он сделает только хуже, когда доберется к запасному заборнику».

«Я запрещу ему, – подумала Тевита. – Он не доберется к запасному заборнику».

«Пакс вообще не должен жить, – пояснил голод. – Не должен жить. Это просто. Пакс не должен жить. Ты должна, а он не должен…»

– Наша остановка. Выходим, – прозвучал голос Пакслана. – Теви? Выходим!

Тевита послушно двинулась за ним. Он стискивал ее локоть, распространяя по жилами спасительное тепло.

«Пакс, не отпускай меня, – умоляла про себя Тевита. – Не отпускай меня! Не отпускай!»

«Пакс не должен жить, – твердил голод. – Не должен, не должен, не должен…»

Рука Пакслана обвила ее плечи. Тевита прижалась к нему.

– Да ты спишь на ходу! – удивился Пакслан. – Пойдем, я уложу тебя.

Они минули пальмовую рощу. Трактор высился посреди двора, порывы ветра доносили с поля легкий запах сырости. Пакслан провел Тевиту в спальню. Упав поперек кровати, она перевернулась на спину, руки сплелись за головой.

– Пакс, нет сил…

– Почисти зубы.

– Потом, Пакс, потом…

Нахмурившись, Пакслан склонился над ней. Тевита дрожала, под кожей волдырями ожогов вздувалась плоть. Он отшатнулся. Волдыри сливались, придавая коже видимость колыхания. Наружу просочились первые потоки мерцающей изнутри серой вязкой сущности. События наложенных воспоминаний повторялись. Тевита подверглась нападению постороннего.

Пакслан выбежал из спальни. Тевита, опутанная серым покровом, села. Она менялась, человеческие черты стирались.

«Оплывает, как свеча, – подумал Пакслан. – Посторонний поглотил ее!»

Вязкое серое создание, перекатываясь волнами, встало. Глаза выплескивали отчаяние, боль кривила губы. Поглощение Тевиты завершалось. Сквозь нее струилось яркое мерцание, проникающее из скрытых для человека глубин мироздания.

Захлопнув дверь перед посторонним, Пакслан придавил ее спиной. С другой стороны донесся шорох – и мощный удар отбросил Пакслана на пол. Тело, принадлежавшее Тевите, делилось под чавкающие звуки, образуя сгустки без головы и конечностей. Одежда рвалась по швам. Посторонний переступил порог спальни.