При последних его словах Мальвина поморщилась, недовольно взглянув в сторону говорившего, но ничего не сказала. Коломбина, встав на цыпочки, заталкивала здоровенный котёл поглубже на полку.

– Впрочем, продолжил Педролино, прихлопнув слегка ладонью по мандолине, оценить наш талант по достоинству смогут лишь мухи. Тараканам с полу будет вряд ли что-то видно, а чурбанчики…так многим из них и смотреть нечем. А тем, у кого есть чем смотреть, нечем оценивать увиденное. Так что вся надежда будет на наших летучих поклонников – закончил он и раскланялся.

– Вообще-то они ничем не хуже нас. Может, не стоит так о них? – из угла раздался наконец голос Арлекина.

– Кто именно? Мухи или тараканы? – осведомился Педролино, взяв красивый аккорд.

Апидоро хмыкнул, дожёвывая пищу.

– Музыканты…или как ты изволил их назвать…чурбанчики, не так ли?

– Именно так и есть. Друг мой, имей мужество смотреть правде в глаза. Неужели то, что сидит у нас в оркестровой яме, ты считаешь равным себе?

Педролино чуть приподнялся на кресле, уставившись на Арлекина.

– Я, – начал было Арлекин, но его мягко перебил собеседник.

– Это отходы производства, друг мой. Печальный пример бесталанности наших создателей, наших богов.

И Педролино в комичном почтении вытаращил глаза и поднял их к потолку.

– Любой из них родственен нам не более, чем деревянный табурет, потому что по сути и то, и другое – предмет. И предмет неодушевлённый! – закончил он веско.

– А мы? Мы одушевлённые? – со странной кривой улыбкой на лице спросил Арлекин.

– Одушевлённые? О чём ты? Мы венцы творения, мы жемчужины этого мироздания! – чуть ли не пропел вдохновенно Педролино.

– Мы боги. Да, да, по сути мы боги! Посудите сами, – он широко развёл руками, обращаясь ко всем, – люди так любят говорить о Боге, поминая его к месту и не к месту.

Но что случилось с их Богом?

С Богом людей?

Его постигла не только ужасная, но и весьма странная участь. Он был прибит гвоздями к деревянному кресту, не правда ли, странно? Друзья мои, вы много видели людей, прибитых гвоздями к дереву? Но это только начало. Ведь затем история приобретает вообще загадочный оттенок – он умер и вознёсся на небо. Никому после него этого не удавалось, а ему повезло. Это такое загадочное происшествие, имеющее столь туманные толкования, что не может не навести на мысль о том, что от людей что-то утаили.

И я скажу вам что!

Объяснение лежит на поверхности – гвоздями дерево прибирают к дереву, это известно любому ребёнку. Не к камню и не к плоти, а к дереву, друзья мои. А если затем дерево сжечь, то дым от него устремится никуда иначе, как на небо.

Всё очевидно, их Бог был наш предтеча, он был таков как мы, а все мы знаем, как люди реагируют на нас – нас терпят, пока мы веселим их или гибнем за них, но, если бы кто из нас осмелился учить их, его участь была бы печальна – и мы знаем её.

Педролино выпрямился в кресле, глаза его горели.

– Этого глупца прибили бы гвоздями, чтобы не смог сбежать, и сожгли, чтобы и воспоминания не осталось от него и слов его! – кружевной рукав взметнулся вверх, обнажив кисть и указательный палец, устремлённый вверх.

– Вот кем был их Бог на самом деле и вот как он умер. И конечно же, после смерти он вознёсся, как вознесётся и любой из нас, брось его в костёр! Люди бредят вторым пришествием, они убили своего Бога, но не могут без него, – продолжил он. – Более полутора тысяч лет одни люди ждали своего спасителя, а другие так и не смогли повторить прошлый успех. Но природа наконец сжалилась. И вот…люди создали нас…и вот мы здесь.

– Отчего же тогда нас так много? – с лукавой улыбкой спросила Коломбина, закончившая уборку. – Разве одного им недостаточно?

– Люди жадны, им всегда мало, им всегда хочется большего, хотя количество…

Пламенная речь Педролино была прервана – дверь распахнулась и на пороге возник синьор Манджафоко. Большой, громоздкий, в маленькой каморке он выглядел ещё громаднее. Вошёл, обведя комнату взглядом, засопел, разгладил бороду. Взгляды всех присутствующих были направлены на него.

– Желаю здравствовать, – пробасил он. – Как идёт подготовка к спектаклю?

– Всё в порядке, синьор! – рявкнул, выкатив глаза, Апидоро.

– Синьор, – плаксиво пробубнила Мальвина, – я говорила Вам много раз, ну какая же это Изабелла? И она горестно протянула ему платье. Вы только посмотрите кройку рукава – это же смех, а оборки лопухами…Синьор…

– Ладно, – прогудел хозяин снисходительно и усмехнувшись махнул рукой, – сегодня на представлении будет лично канцлер его королевского величества.

Манджафоко многозначительно поднял палец и нахмурил брови.

– Поэтому играем по высшему разряду! Канцлер, мои милые куколки, это вам не пьяные торговцы и не бестолковые сынки аристократов. Канцлер – это серьёзно.

Взгляд его упал на Педролино, севшего обратно в кресло и искоса смотревшего на хозяина театра.

– Педролино, друг мой, что за кислая рожа у тебя, ей Богу, ты ж не на сцене, измочаленный палкой. Клянусь морским дьяволом, у мерзавцев, что я вешал на рее, вид был куда веселее, чем у тебя. Ты хоть иногда улыбайся, а то окружающие могут подумать, что ты невзначай наложил в свои кружевные панталончики и стесняешься признаться.

И Манджафоко громогласно захохотал собственной шутке. Апидоро тоже смеялся, глядя на кислую физиономию Педролино. Прыснули со смеха и девушки, также улыбнулся и Арлекин.

– Всё, готовимся, – решительным тоном завершил он речь и повернулся, чтобы уходить, но вдруг обернулся. – А ты, Арлекин, через полчасика зайди-ка к Доримеру, доктор хочет тебя осмотреть.

И вышел, хлопнув дверью.

Пришедшая потихоньку в себя муха разредила тишину недовольным жужжанием в углу.

– Ну так что ты там говорил про свою божественную сущность, продолжай, очень интересно, – едва сдерживая смех, блеснула глазками Коломбина.

Новый взрыв смеха сотряс стены каморки.

Педролино, криво усмехнувшись, откинулся в кресле и, взяв в руки мандолину, сделал несколько аккордов.

– Смейтесь, смейтесь… – сказал он на удивление спокойным тоном. – Это же надо как смешно. Дерьмо в штанах. Какая искромётная и, главное, свежая шутка.

– Но всё же, насчёт божеств…в смысле богов, – поправился Арлекин, – в смысле их Бога, который…умер. Но если он такой…такой, как мы, то кто же создал Его?

– Ты слишком всерьёз воспринимаешь болтовню этого типа, – засмеялась Коломбина.

– Вот именно, – пробурчала Мальвина, – подбирая рассыпавшиеся булавки.

– Он же каждый день несёт невесть что и каждый день что-нибудь новое. Помните, как месяца три назад, он нам доказывал, что Бар-Абба так часто любит принимать ванну, поскольку он кальмар, превращённый Карло в человека, а его борода – это отсохшие щупальца, скрывающие жабры на шее?

Стены каморки вновь сотряслись от хохота. Смеялись все, включая и Педролино.

– Коломбина, в общем, права, – сказал он, улыбаясь, – не нужно воспринимать бедного Педролино слишком серьёзно. Я же шут. Кстати, как и ты, друг мой.

– Ну а на самом деле, неужели ты никогда не задумывался…неужели все вы никогда не задумывались… – начал было Арлекин.

– Ну а на самом деле мне на всё плевать. Дааавно. – Лениво резюмировал Педролино.

И мандолина подтвердила – пииинь…пилипиннь…

– Ваше божественное величество, – рявкнул Апидоро, – а не пора ли нам пойти на балкон поорать?

– Можно и поорать, – так же лениво ответил Педролино. – А можно и не орать.

Пиллилинь…пинь…пинь

**************************************************************

Уже более двух месяцев прошло с тех пор, как театр стал для Арлекина новым домом. Доктор Доример сотворил поистине чудо, подавивши с помощью известных одному ему снадобий гнилую горячку, пожиравшую тело несчастного Арлекина. Болезнь отступила почти без последствий, более того, доктор превзошёл сам себя и результатом лечения, неожиданным для всех, включая и самого доктора, стало то, что левая рука Арлекина стала более дееспособна. Конечно полноценной конечностью она так и не стала, но кисть наполнилась силой, локоть стал лучше гнуться и в результате левая рука его стала способна осуществлять несложные манипуляции.