И вот они приехали, и оказалось, что Яша уже несколько лет занимается дзюдо, к тому же считается одним из лучших учеников своей школы «Трудовые резервы», которая находится в самом центре Москвы. Яша меня выслушал и предложил мне свое, хоть и старенькое, но правильное кимоно. Так я продолжил свои тренировки, но уже вместе с ним, в одной секции. Каждая тренировка всегда начиналась с гимнастики и растяжек, мы отрабатывали фляги, рондады и всевозможные сальто, а потом разбивались по парам и боролись. Дома продолжалось то же самое – мы бегали в парки, тянулись и отрабатывали приемы. Воскресенье отводилось на акробатику. В свои одиннадцать лет я был быстрым и юрким, ходил на руках и садился в шпагат. Но все это не шло, конечно, ни в какое сравнение со способностями моего кузена Якова, к тому времени он уже мог пробежать по стене, скрутив потом сальто или проехать на скейте в стойке на руках. Все девчонки в нашей школе были от него без ума.
С тренировок мы возвращались голодные, путь до дома был неблизкий, и потому мы частенько сворачивали на Центральный рынок на Цветном бульваре. Денег не было, есть хотелось зверски, и потому, хоть я и дал себе зарок не воровать, но иногда все же таскал фрукты с прилавков. Обычно один из нас отвлекал продавца, пока другой брал пару яблок или кисть винограда. А однажды мы вынесли из магазина хлеб и две бутылки кефира. Много лет спустя, уже вернувшись из армии, я ходил по рынку и расплачивался по счетам. Продавцы удивлялись и деньги брать не хотели, но я настаивал и отдавал все до копейки, потому что всему свое время.
Через пару лет занятий дзюдо я присоединил к нему каратэ, а затем еще и вольную борьбу. Тогда никто еще не слышал о смешанных единоборствах, просто мой брат Яша считал, что все они прекрасно дополняют друг друга. Яша же был одержим ММА: к восемнадцати годам, живя уже отдельно от нас, он получил черный пояс по каратэ и дзюдо, и стал вице-чемпионом СССР, проиграв в финале своему другу всего один балл.
Иерусалим разрушали более восьмидесяти раз, но он не просто стоит на земле, а правит миром и процветает. Трава прорастет через асфальт и бетон, несмотря диктатуру, бедность и обстоятельства.
Глава шестая. Предчувствие большой воды
Время шло, и из безмятежного школьного детства я потихоньку подбирался к отрочеству. Переход этот ознаменовался двумя новыми увлечениями: я стал брать уроки игры на гитаре и завел себе аквариум с рыбками.
О гитаре я мечтал давно – еще с тех пор, когда наблюдал старшего брата в кругу друзей и девчонок. Примерно тогда я понял, что успех в обществе прямо пропорционален умению играть на музыкальных инструментах. А тут еще сосед Кирюха постоянно мелькал у меня перед глазами со своей гитарой – я встречал его, когда он шел на очередной урок. В результате, именно Кирилл Чуриков и отвел меня к своему учителю, и в моей жизни тоже появились ноты, звуки и основы сольфеджио. Я учился правильно держать гитару, выворачивая левую кисть и одновременно подкладывая что-нибудь под левую ногу, перебирать струны и брать аккорды. В течение примерно года мы занимались только классикой, но потом – наконец-то! – добрались и до песен. В результате я уже практически не расставался с гитарой, и мой репертуар рос в геометрической прогрессии.
С рыбками приключилась отдельная история. Я по-прежнему ходил рыбачить на наш лианозовский пруд и в особо удачные дни приносил домой трофеи – серых безымянных рыбешек, которых запускал в банку с водой в надежде, что они будут жить долго и счастливо. Рыбешки, разумеется, умирали на следующий же день, и отец, видя, как я расстраиваюсь по этому поводу, объяснил мне разницу между декоративными рыбками и теми, что живут у нас в пруду. Тогда и возникла идея с аквариумом, и я втайне надеялся, что среди окружавшей меня обыденности и серости я вдруг найду свою золотую рыбку, и она исполнит, наконец, все мои желания, которых, надо сказать, к тому времени накопилось уже немало. Я принялся копить деньги. Но когда бутылка из-под шампанского, которую я использовал в качестве копилки, спустя полгода, наконец, наполнилась, и я засобирался на Птичий рынок, обстоятельства изменились, и я был вынужден отдать весь свой капитал старшей сестре на продукты. Не таким уж я был тогда альтруистом – даже, откровенно говоря, был довольно прижимистым малым, однако все равно понимал, что ей эти деньги нужнее.
В общем, вожделенная покупка была отложена на некоторое время, однако все же состоялась, и я стал обладателем огромного аквариума на ножках. Сначала я водрузил его на почетное место в гостиную, где он, как мне казалось, очень органично вписался, однако вскоре выяснилось, что аквариум мой многим мешает, так что пришлось перенести его в коридор.
Я начал с простых гуппи, потом к ним подселились долгожданные вуалехвосты, в обиходе называемые «золотыми рыбками». Я украшал аквариум камушками, водорослями и подводными замками, а также снарядил его лампой дневного света и прибором для подачи кислорода, и запустил туда улиток-чистильщиков.
Вообще-то, у нас дома и раньше была разная живность: попугаи, кошки и морские свинки. Единственное существо, на которое мама ни в какую не соглашалась, – собака, потому что ее надо было кормить, а мы иногда сами жили впроголодь. Но теперь все это осталось в прошлом, и я был полностью увлечен своими драгоценными рыбками, наблюдая за ними все свободное время и находя в этом прекрасном занятии успокоение. И вот, в то время, как вся семья в гостиной спорила, что смотреть по телевизору – футбол, хоккей, фигурное катание или бессмертный индийский сериал про Зиту и Гиту, я уединялся в коридоре и любовался подводным миром. Я наглядеться не мог на своих рыбок с огромными золотыми хвостами, и в том, как вальяжно дефилировали они вдоль аквариумных стен, видел наглядную иллюстрацию тому, что красок в этом мире много, и что только о нас зависит, какие из них выбрать, чтобы воплотить в жизнь все свои фантазии.
Справедливости ради, стоит сказать, что свободного времени у меня было не так уж много. Я постоянно был чем-то занят: ходил на свои тренировки, занимался аквариумом, играл на гитаре, посещал художественную студию, где мастерил всякие интересные штуки, а также собирал монетки, марки, открытки и этикетки. Я рисовал, выжигал, лепил разные скульптуры и любил читать исторические произведения. Я постоянно искал себя и без тени сомнения хватался за все, что хотел попробовать. Возможно, именно так я учился быть мужчиной. Во дворе мы с друзьями делали хлопушки, рогатки и ружья, стреляющие настоящей дробью. Еще мы катались на товарных поездах, зачем-то лазали на склады и прыгали в сугробы с крыш старых домов, ловя кайф. Летом ходили в парк кататься на аттракционах и прыгать с парашютной вышки, зимой – на ледяные горы, норовя на спуске поплотнее прижаться к кому-нибудь из одноклассниц. Разумеется, мы постоянно дрались.
Между нашим домом и железнодорожной станцией, откуда мы иногда отправлялись на рыбалку в ближнее Подмосковье, располагался довольно обширный лесопарк. Ранним утром пересекать его было, в общем-то, безопасно, однако вечером соваться туда не следовало. В парке было полно местной шпаны, которая нюхала клей и бензин. Однажды мы заметили в кустах сильно избитую девушку, так что пришлось быстро вызывать «Скорую» и милицию. В другой раз – стали очевидцами откровенного ограбления: какой-то парень спросил у прохожего, который час, а затем вежливо, но очень настойчиво предложил ему снять часы. Впрочем, при нашем приближении он сбежал, обещая на ходу с нами встретиться и поквитаться. Одним словом, многие в те годы предпочитали Лианозовский парк обходить стороной.
Разборок хватало и во дворе. Район у нас был довольно разношерстный, поэтому, хоть мы с друзьями и были спортсменами, но все равно старались держаться вместе. Особенно после того, как кто-то из местных отморозков облил бензином пса одного из моих приятелей и поджег его. Времена были сложные, иногда невозможно было выйти на улицу без палки, кастета, цепи или самодельных нунчаков. Дрался я постоянно – в школе, на улице, во время поездок по Подмосковью. Один раз, помню, пришлось выйти впятером против десятерых деревенских – досталось нам тогда сильно.
