Родители мои были людьми верующими – даже в те безбожные времена. Они строго соблюдали все посты и отмечали все религиозные праздники. И нас приучали жить так же. Раскрывали нам смысл любви, доброты, уважения, скромности и милосердия, учили дисциплине и труду, закаляли характер. Они никогда не спорили при нас, наоборот – были всегда вместе и всегда заодно, не жалуясь и никого не осуждая. Прокормить нас было нелегко, да и прилавки в магазинах стояли почти пустыми, и иногда отец покупал докторскую колбасу, чтобы была хоть какая-нибудь еда. Мы всегда предлагали кусочек и маме, но она почему-то отказывалась. Тогда мы думали, что она делает это для того, чтобы нам досталось больше. Сейчас я понимаю, что еще важнее для нее было есть только дозволенную Богом пищу.
Мы все много читали, играли в шахматы, нарды, занимались спортом, музыкой и ходили во всевозможные кружки. Но при этом у всех были свои обязанности по хозяйству. Сестры помогали на кухне и мыли комнаты, я был ответственным за вынос мусорного ведра, и все мы, по очереди и вместе, выбивали во дворе пыль из ковров, одеял и подушек.
Как бы ни относился я к школе, но учиться прилежно было обязательным – чтобы потом получить полезную профессию. Мама проверяла у меня уроки каждый вечер, а отец, в ответ на мои постоянные опоздания, говорил: день гуляет, два больной, а на третий выходной, на четвертый он устал, а на пятый – опоздал. То есть, объяснял он, как бы ты ни хитрил и не оправдывался, судить о тебе все равно будут по твоим поступкам, а не по словам. Что ж, благодаря отцу, я усвоил и эту истину, а заодно научился воспринимать критику в свой адрес.
В те годы я был таким вруном и притворщиком, что теперь при мысли об этом на душе становится довольно скверно. Тогда же я вовсе не задумывался о своем будущем, просто жил, как мне хотелось, время от времени расстраивая своими поступками всю семью. Ни тогда, ни в дальнейшем школьные оценки меня особо не волновали, так что, пока все остальные зубрили правила, я витал в облаках. То есть, я был таким твердым троечником – впрочем, весьма мечтательным, со своими нравом и собственными мыслями в ветреной голове.
Все мои братья и сестры, в конце концов, выучились, получили хорошее образование и овладели даже не одной, а несколькими профессиями. Одни мои старшие сестры стали дантистами, другие – технологами, братья – инженерами и, опять же, технологами, а брат Коля занимался наукой и некоторое время работал в Исследовательском институте.
Когда, после эпизода с прессой, нам дали новую квартиру, семья разделилась: на старом месте остались Лида со своим мужем, Коля и Саша, а Наташа, Лариса, Игорь, родители и я – перебрались в новый дом, в Лианозово. В те времена это была окраина Москвы, где сносили старые деревянные дома и образовавшиеся пустыри застраивали многоэтажками. Квартира была большая – четыре комнаты, отдельная кухня и целых три лоджии, откуда хорошо просматривался пруд, пасущиеся на его берегах коровы и уцелевшие до поры частные хибарки. Вокруг шла стройка, все было заляпано цементом и грязью, да и квартира наша, откровенно говоря, требовала капитального ремонта, так что поначалу в новый дом переехали только мы с отцом. Три месяца мы клеили обои, красили двери и окна, стелили линолеум. Я научился класть плитку, собирать мебель, вешать шторы и пробивать стены победитовым сверлом. Мы вместе делали все, что было нужно для нашего переезда и вместе ночевали на одной маленькой раскладушке. При этом, я все же умудрился завести во дворе новые знакомства, а так как Лианозово наше все же не совсем изжило из себя деревню, то время мы проводили, катаясь на самодельном плоту и ловя рыбу самодельной же, собственными руками изготовленной, удочкой.
Во время ремонта я жил практически на два дома, но в школу ходил уже на новом месте, и если раньше мне требовалось не так много времени, чтобы вернуться с уроков к обеду, то теперь дорога занимала два часа. Я по-прежнему перемещался по Москве один, пересаживаясь с транспорта на транспорт, и, насколько я помню, ни разу не заблудился. Младший же, Игорь, ездил с Ларисой, которая тоже начала учебу на новом месте.
Когда мы окончательно переехали, случился первый серьезный конфликт с местным парнем. В те времена я, хоть и был на вид довольно щупленьким, да еще вечно болеющим пареньком (у меня часто случались мигрени, и почему-то постоянно болели ноги, и отец мне делал компрессы с водкой – то есть, особым здоровьем я не выделялся), но и гадким утенком меня тоже назвать было нельзя. Характер у меня был, прямо скажем, скверный и упрямый, нрав – неуравновешенный. В душе я был пацифистом, однако при этом упорно следовал традициям нашего рода, подлости не терпел и издевательств, и разных подколок в свой адрес категорически не выносил.
После переезда авторитетных братьев рядом со мной не было, и защитить меня, соответственно, тоже было некому. Я уже был знаком с некоторыми соседями, но этого видел в первый раз. Как, впрочем, и он меня. Драка завязалась в подъезде, после его вопроса «ты кто такой?» и моего довольно нахального на него ответа. Я и раньше постоянно дрался, но на этот раз все было довольно серьезно, и тогда, впервые в жизни, мне сильно досталось. Целый вечер я приходил в себя от побоев и пытался справиться со злостью, а потом вернулся с работы отец. Он посмотрел на мои синяки, отвел в комнату и тихо спросил: «Ну что, побили?». А потом решительно добавил: «Ничего, разберемся и с этим» и буквально через несколько дней принес домой настоящий турник с эспандером, и сразу подвесил его, чтоб я мог заниматься. Потом вручил мне боксерские перчатки, некогда принадлежавшие моему старшему брату, который служил тогда на Финской границе, показал стойку, несколько ударов и сказал, что я всегда должен быть готов за себя постоять. Отец в молодости был неплохим боксером, также, как и мой брат, у которого имелось много наград и титулов.
Я тренировался очень усердно, и через некоторое время понял, что мне это занятие очень нравится, а потому, вместе с другими мальчишками чуть старше меня, записался в секцию бокса «Динамо». Каждое утро я начинал с пробежек, а вечером ехал в боксерский зал. Отец, когда у него было свободное время, помогал мне с домашними тренировкам, корректируя стойку и технику. В результате я очень скоро окреп физически, освоил азы бокса и даже приобрел довольно резкий удар, а еще через полгода начал участвовать в городских турнирах, где меня почему-то всегда ставили с более опытными боксерами. На ринге я обычно проигрывал, зато тренировал волю и закалял характер, а также научился держать удар – как в прямом, так и в переносном смысле. Надо ли говорить, что во дворе ко мне больше никаких вопросов не возникало?
Отец мне всегда говорил, что мужчина обязательно должен заниматься спортом, ведь спорт вырабатывает уверенность и дисциплину, но применять свою силу надо только в самом крайнем случае. Благодаря боксу, я уже умел постоять за себя и решил переключиться на другой вид единоборств – дзюдо. Помню, как один из моих друзей, который когда-то записался на бокс вместе со мной и которому всегда сильно доставалось на ринге, долго меня отговаривал уходить. Но я все же ушел, а он – остался, и впоследствии Костя Зубов (так звали моего друга) стал сначала чемпионом Москвы, потом – чемпионом СССР, а еще через несколько лет, будучи уже совсем взрослым парнем, дважды выиграл чемпионат мира: сначала как спортсмен, а потом – как тренер.
Так или иначе, я оставил бокс и ушел в дзюдо, где тоже не обошлось без приключений. Денег у нас тогда не было, тем более – на покупку настоящего кимоно, поэтому я попросил сестру Лиду сшить мне его из специального материала. Лида, конечно же, очень быстро мне это кимоно сшила, но только не из специального материала, а из шелка. Надо мной смеялись все, и я от ужаса и стыда чуть было совсем не забросил тренировки. К счастью, в этот момент к нам на некоторое время переехал мой двоюродный брат Яша со своей сестрой Жанной – той самой, что родилась буквально через неделю после меня, и, поскольку у ее родной матери после родов вовсе не было молока, моя мама кормила грудью и ее тоже. Яша и Жанна рано осиротели, а мачеха так и не смогла смириться с их присутствием в доме, и всю любовь и ласку отдавала только своим родным детям. Мой дядя, помню, очень сильно тогда переживал по этому поводу, поэтому наша мама предложила ему приютить обоих под нашей крышей.
