Обеспечивать нашу большую семью становилось все сложнее. Людям было не до мехов – все думали, где купить кусок мяса, картошку и хлеб. Тогда я впервые, от большого отчаяния, всерьез задумался о смысле жизни и переосмыслил многое. Опять, как в далеком детстве, я оказался в глубокой яме и, как и тогда, мне не на кого было надеяться – только на самого себя.
Нужны знания, думал я, и, несмотря ни на что, продолжал ходить в свой институт. Много говорил с отцом, с братом Колей, с Арнольдом, с которым стал очень близок, и с одним из друзей покойного брата – Владом Соболевым. Именно он раскрыл мне глаза на происходящее, рассказал, чем занимался мой брат. Многое прояснялось. Фабрика, которую возглавлял Саша, была частью государственного объединения, и в момент передела собственности он стал не последним, кто волею судеб оказался внутри роковой цепочки. В тот год при непонятных обстоятельствах погибло как минимум десять руководителей фабрик и всевозможных подразделений – все это выглядело как несчастный случай: одного зарезали у дверей квартиры, другой пустил себе пулю в висок… Убийцы, впрочем, тоже недолго ходили по этой земле: в ходе своего собственного расследования, я узнал, что люди, побывавшие в Сашиной квартире той страшной ночью, разбились на машине в горах спустя несколько месяцев. Владислав, который и сам в то время занимал довольно ответственный пост, не стал испытывать судьбу и уволился.
Через несколько месяцев после похорон Саши, пусть не смирившись, но все же как-то свыкнувшись с этой огромной потерей, все члены нашей семьи пытались все же взять себя в руки и жить дальше. Надо ли говорить, как трудно нам было? Все заработанные братом немалые деньги как-то в одночасье исчезли, испарились – тогда я еще не знал, что таково вообще свойство больших денег. Остались лишь личные вещи и автомобиль – почти новые зеленые Жигули шестой модели.
На семейном совете было решено, что машину продавать не стоит, а нужно отдать ее мне. Не знаю, почему именно на меня пал выбор – Коля был старше, и машина ему была нужнее. Меня в этот момент мало интересовали материальные блага, но мать настояла, и я сел за руль. Мне и раньше приходилось водить машину, хотя прав у меня не было – всему, что я умел, научил меня когда-то Саша. Был еще один парень, Хем, брат одного из ведущих футболистов московского «Локомотива» и гениальный таксист. Хороший был этот Хем – спокойный и воспитанный.
Получать права было некогда, я сделал себе фальшивую «корочку» и катался с ней по Москве почти месяц, пока не попался в руки патрульных. После этого экзамен по вождению я все же сдал – экстерном. Причем, удивительное дело: на вопросы компьютера я явно ответил с ошибками, но зачет все равно почему-то получил. Наверное, там, наверху, виднее, кому и когда выдавать права.
Я ездил на этой машине целыми днями, помогая родителям – особенно отцу, который, практически сразу же после смерти Саши пережил свой первый инсульт и ходил, опираясь на трость. Каждый день, находясь за рулем, я думал только о брате и, хоть и держался на людях, стараясь не показывать эмоций и слез, но, оставаясь один, рыдал от безысходности и отчаяния. Иногда я пил водку, которая меня совсем не брала, и тогда мне казалось, что брат мой вот-вот появился и скажет, что все это была злая шутка… Я смотрел на мир с грустью – я и сейчас на него так смотрю, и рубец на моем сердце остался на всю жизнь.
Все члены нашей семьи долго еще отходили от шока. Коля пытался уйти от действительности с помощью водки, а временами и сам не хотел больше жить. Игорь старался отвлечься учебой. Сестры, Лена, Люда, Лида, Сашу оплакивали неустанно, Лариса же в отчаянии решила уехать из Москвы навсегда – и не куда-нибудь поближе, а сразу в Америку, так что теперь, в перерывах между хлопотами по хозяйству и приготовлением завтраков и обедов на всю большую семью, она готовилась к отъезду и учила английский. Общее горе почти парализовало нас всех – у нас опускались руки, даже племенники как-то внезапно повзрослели.
Вместе с общей большой болью у каждого из нас были свои беды. Наш зять Арнольд потерял работу, и они с Натальей жили на ее зарплату зубного врача. Лена развелась с мужем, осталась одна с тремя детьми. Один из ее сыновей, Роберт, был мне как младший братишка. В те страшные годы он выбрал не ту дорогу – дрался, связался с плохой компанией и только чудом не влез ни в какую криминальную историю. Отца мы Роберту заметить не могли, но отчаянно за него боролись.
Мне, между тем, было всего двадцать два. Я жил дальше, сдавал экзамены, перешел на второй курс института, продолжал работать. Мой дружище Амир меня тогда сильно морально поддерживал, уговаривал не бросать институт, хлопотал, когда надо было сдать очередной хвост, закрыть очередной долг. В ход шел хороший коньяк, и это помогало. Со второго курса я поменял факультет – перевелся с технологического на факультет конструирование изделий из кожи и меха. Мне это всегда было намного ближе, чем химия. Я изучал основы дизайна, моду, рисунок, историю костюма, золотое сечение, законы перспективы… Как-то везде успевал – во многом благодаря тому, что у меня теперь была своя машина, а улицы той, давней Москвы были еще пустынны. В Доме моды у меня появился новый товарищ и партнер, младше меня на год – сначала я просто шефствовал над ним, а затем незаметно сдружился, так что он весьма часто приезжал к нам в гости и проводил много времени с моей тогдашней компанией.
Я пытался отвлечься от мыслей, ходил на футбол со своим давним другом Рафом (в «прошлой жизни», еще до армии, я был ярым болельщиком московского «Спартака» – помню коридор в нашей квартире, увешанный вымпелами), а весной даже попытался вернуться в свой любимый яхт-клуб, который, как и все вокруг, находился в жесточайшем упадке. Несмотря на это, я начал тренироваться и даже собирался поехать на гонку в Сочи. Конечно, я искал любовь. Но с любовью, как всегда, все было все непросто.
Была одна девушка, Алла, миниатюрная и хрупкая, как Дюймовочка. Так я ее про себя и называл. Сходство усиливалось благодаря странной прическе – волосы ее напоминали лепестки. Не могу сказать, что я влюбился с первого взгляда, к тому же, за ней пытался ухаживать один из моих знакомых, однако она почему-то выбрала меня. Не знаю, чем именно я ей приглянулся. Мне она казалась больше другом, чем спутницей. Мне необходимы были ее тепло, любовь и оптимизм. Благодаря ей, я снова начал улыбаться.
Однако, у всего в этой жизни есть две стороны, и если обычно проблемы возникают с родителями девушки, то в случае с моей новой подругой речь шла о ее компании. Компания была странная, мутная, в ней одновременно вращались несколько симпатичных барышень и ряд персонажей довольно сомнительных. Из всего этого наследства вынес я лишь одно полезное знакомство: мой новый друг, Богдан Панин, был бывшим спортсменом, чуть старше меня, и, хоть он и отсидел в юности за мелкое хулиганство, все же сумел остаться парнем довольно правильным. Остальные никакого доверия не внушали – курили траву, были лицемерны. Я предпочитал не знать, какими темными делами они занимались, старался верить всем на слово, однако было понятно, что я провожу время с людьми, будущее которых весьма туманно. Что сказать? Интуиция всегда была моей сильной стороной: часть из моих новых знакомых в считанные годы умерли от наркотиков и водки, другие стали причиной поломанных человеческих судеб, а третий уже совсем скоро украл у меня самого огромные деньги.
Меня в те годы мотало из стороны в сторону, я был все еще доверчив. От многих бед уберегло меня правильное воспитание и все та же интуиция. Помню, один раз я только по счастливой случайности не открыл дверь знакомому своего младшего брата, который явился вместе с подельниками, чтобы ограбить нашу квартиру. Многие люди от безысходности теряли тогда человеческий облик и превращались в настоящих гиен. Одним словом, моя романтическая молодость проходила в искаженной реальности. Я шел по минному полю, как сапер.
Люберецкие, солнцевские, всемогущие чеченцы… Москва в конце восьмидесятых была поделена на зоны влияния, и ты в любой момент, сам того не ведая, рисковал перейти кому-нибудь дорогу. Помню один зимний вечер в ресторане, куда мы с Богданом пригласили своих девушек, чтобы отметить день рождения одной из них. Ресторан с одноименным названием располагался прямо в здании гостиницы «Молодежная». Мы подкатили туда с шиком: я на своей зеленой «шестерке» и Богдан – тоже на Жигулях, белой «двойке», которую он холил и лелеял. С нами были наши девушки, плюс – увязавшиеся за ними в последний момент подруги. Подруги были сногсшибательны, отказать им мы не смогли, так что в ресторан явились шумной компанией и тут же привлекли всеобщее внимание. Сначала вечер развивался неплохо – ужин, танцы, модные в то время артисты… Я опьянел от вина и музыки, от теплых ароматов и присутствия красивых женщин. Спустя пару часов к нашему столику принесли цветы и шампанское, а вслед за ними явился мужчина, в дорогом костюме и хорошем галстуке, и попросил разрешения присоединиться к нам. Надо ли говорить, что мы с Богданом были от этого не в восторге, зато одна из наших девиц тут же вступилась за незнакомца, представила его своим кавалером, так что он к столу был допущен, весь вечер вежливо сидел с нами и казался человеком воспитанным и на редкость эрудированным. Какие красивые притчи рассказывал он, как галантно ухаживал и как поднимал бокалы за прекрасных дам! Дамы слушали его с туманными лицами и мило улыбались. В общем, человек сумел произвести впечатление. Со сцены, между тем, донеслись звуки лезгинки.
