Назавтра моими соперниками оказались уже главные фавориты гонок, в том числе – тот самый парень, так многому научивший меня в прошлом году. Я пытался сохранять спокойствие, не делать грубых ошибок, на ходу учась проходить волны, используя координацию тела и технику ведения лодки, и на финише был пятым. Тогда же состоялся долгий разговор с Алексеем: о спорте, о яхтах, об отношении к близким людям и ко всей жизни в целом – то есть, обо всем, что меня так волновало в тот момент, да и, признаться, волнует до сих пор. Алексей Андреевич говорил о себе. Рассказывал, как выбирал парусный спорт, как однажды чуть не погиб, выброшенный с катера взрывной волной, и как переживают за него всю жизнь его близкие, дороже которых у него, как и у всех нас, никого нет. Потом мы проанализировали все мои предыдущие старты с учетом законов физики, аэродинамики.
Надо ли говорить, что в последующие дни меня мало кто мог остановить? Во время пятой гонки я старался не только использовать все преимущества, которые старенькая яхта обрела после внедрения зимой всех моих изобретений, но и анализировать: думал про течения и направление ветра, ориентируясь по солнцу и держа лодку ровно на линии середины. Теперь я четко отстаивал свое место на старте, а ветер, который уже не был таким сильным, хоть и оставался довольно порывистым, был мне на руку. В итоге, в пятой гонке я был уже третьим, а в шестой и седьмой – шел среди лидеров и бился за первое место. Обогнал меня только будущий победитель всей регаты, да и то не более, чем на один корпус. Он же был моим единственным соперником в решающий день.
Этот парень был старше меня, что не мешало мне взять старт одновременно с ним и лететь по дистанции нос в нос, а иногда и опережать. Но он был еще и умен, а потому, видя, как хорошо я иду, приберег решающий трюк на самый финал. Он рассчитал все очень хорошо и, идя правым галсом, заставил меня ошибиться у самого финиша. Я проиграл ему около метра.
Если бы месяц назад кто-нибудь сказал мне, что я займу итоговое третье место в самой престижной регате страны, я бы ни за что не поверил. Честно говоря, я не совсем понимал, как мне удалось взобраться на пьедестал. Возможно, дух победы в меня вселили долгие годы занятий боксом и восточными единоборствами, все эти падения и взлеты, тренировочные спарринги и дворовые драки. Или все дело в моем упертом характере, помноженном на интуицию и внезапную одержимость парусным спортом. Или, может, дело просто в идеальных погодных условиях? Так или иначе, из ста двадцати шести участников в моем классе яхт, пятнадцать из которых были кандидатами в мастера спорта, а трое – мастерами, меня не смог опередить почти никто. Я приехал в Севастополь со своим третьим разрядом, который мне и дали-то, откровенно говоря, только в качестве допуска на регату, а уезжал без пяти минут мастером, претендентом на место в элите сильнейших. Впервые в жизни я почувствовал себя победителем. Стоя на пьедестале на виду у тысячи других спортсменов, я твердо решил, что отныне вся моя жизнь будет посвящена преодолению и восхождению, в спорте ли или в бизнесе – не так уж важно. Иногда мне кажется, что я до сих пор не исчерпал того заряда адреналина, который получил в тот памятный день.
Да что там я – в тренерском штабе нашего яхт-клуба еще долго шли разговоры о том, что на самом деле я приступил к занятиям не год назад, а тренировался с самого детства – где-нибудь в Италии или Испании, под руководством лучших специалистов. Вскоре, впрочем, все улеглось. Меня стали называть талантом, самородком и ставить в пример новичкам. Мой невысокий рост уже не считался препятствием – напротив, многие тренеры теперь говорили, что не рост важен в нашем классе, а атлетичность и упорство, помноженное на трудолюбие. Что удивительно, мои шорты тоже неожиданно всем понравились, такие же стали шить себе многие, а спустя какое-то время нашлись умельцы, поставившие производство этих счастливых штанов на поток.
Целое лето я выигрывал подряд все московские и всесоюзные старты, в которых принимал участие, и в конце сезона меня пригласили в сборную Москвы, базировавшуюся в одной из самых лучших и удобных для тренировок акваторий Подмосковья. Признаться, я не особо горел желанием менять своих тренеров и долго обдумывал сделанное мне предложение, но в результате все же решился, поставив при этом условие, что мои первые наставники всегда будут со мной. Таким образом, во всех заявках на соревнования моими тренерами были отмечены Алексей Нечаев, Иван Сергеев и новый главный тренер из сборной Москвы, которого тоже, как и старшего тренера нашего клуба, звали Георгий, правда с другим отчеством и по фамилии Перельман. Для меня главным из них, конечно, оставался Алексей Андреевич, однако Ивану Сергееву я также был очень благодарен. Именно он, считавшийся одним из лучших специалистов в одиночных классах яхт в нашем клубе, привил мне привычку выкладываться на тренировках до конца. Под его руководством я окреп физически и еще больше отточил свое упрямство, которого и так во мне всегда было предостаточно, но теперь оно было напрямую направлено на результат. Несколько воспитанников Ивана Сергеева стали впоследствии чемпионами мира, а один – призером Олимпийских игр.
Неважно, что у тебя мало опыта. Неважно, что остальные не воспринимают тебя всерьез. Если у тебя есть характер, ты все равно побеждаешь.
Глава девятая. Самое важное в жизни
Между тем, практически незамеченным за тренировками, гонками, драками и первыми влюбленностями, завершилось мое школьное детство. Этот момент, переломный для многих, не вызвал особой бури в моей душе. Возможно, я к тому времени был уже взрослым, знал и понимал многое, что и не снилось моим бывшим одноклассникам, и цели свои в жизни определял довольно четко. В девятый класс я решил не идти – хотел продолжать тренироваться, а параллельно получить достойную профессию, которая могла бы, в случае чего, меня обеспечить.
Вариантов было несколько. Сначала я собирался пойти по стопам сестры и всерьез раздумывал о медицине, поэтому целых полгода ходил на подготовительные курсы при медучилище и даже сдал итоговый экзамен. Одновременно размышлял о карьере военного и собирался подавать документы в Суворовское. Были также мысли о том, чтобы стать дизайнером и модельером, артистом или, в крайнем случае, ювелиром, так как я умел неплохо рисовать. Думал я, разумеется, и о профессии тренера – после того, как увлекся парусным спортом. Но в итоге, посоветовавшись с семьей, пошел учиться на меховщика.
Прощание со средней школой вышло легким и даже весьма романтическим. Мы устроили пикник на берегу залива, пили шампанское и купались в чем мать родила. Именно в ту ночь многие впервые отважились объясниться друг другу в любви, хотя дальше поцелуев дело тогда, конечно, не дошло. Я тоже долго прощался с одной девушкой – оказалось, что она давно была в меня влюблена, но признаться не решалась. Это был удивительный вечер, полный откровений и надежд на будущее. Я понимал, что сегодня заканчивается один этап, и начинается совершенно другой, где каждый из нас пойдет своей дорогой, и что ничего с этим уже не поделаешь, да и делать, откровенно говоря, ничего не надо. Я смотрел на своих одноклассников и представлял, что с каждым из них будет потом.
В училище меня брать не захотели. Оказалось, что оно одно такое на весь Советский Союз, многие стремятся туда поступить, и мест, соответственно, нет. Я было растерялся, но тут за дело взялась моя мать, которая отправилась к директору, прихватив с собой свой орден матери-героини и ту, давнюю, статью в центральной газете. Вопрос был решен: меня не просто зачислили, но сразу определили в самую престижную группу, из которой брали на практику на меховую фабрику или в любое московское ателье.
Учился я с удовольствием. Мне нравилось постигать секреты кроя и выделки меха, распознавать шкуры разных животных и узнавать, как правильно с ними работать. Особенно я полюбил работать со скорняжным ножом – практически чувствовал себя как хирург во время операции. В будущем, уже готовя ужины своим сыновьям, я по-прежнему весьма ловко справлялся с нарезкой овощей, так что дети даже стали называть меня Папа Чеф. Иногда мы ездили на экскурсии на меховой комбинат, где нам показывали, как производят дорогие шубы, и даже пускали в святая святых – на склад, где хранились вещи из соболя и куницы, сшитые специально для советских знаменитостей. Видел я и манто стоимостью в сто тысяч долларов, предназначенное в подарок английской королеве.
