Потянулись школьные будни, но думал я только о гонках. На полях тетрадей – там, где раньше чертил символику восточных единоборств, теперь рисовал я свою яхту, идущую под парусом. Навигация уже заканчивалась, но мы все равно приезжали в клуб, учили теорию, чинили лодки, готовили их к следующему сезону.
В те годы студентов и старших школьников часто отправляли «на картошку». Мы тоже по субботам ездили в какой-нибудь подмосковный колхоз и помогали собирать урожай. Считалось, что таким образом молодые люди приучаются к сельскому труду. Зачем это надо было столичным школьникам – не совсем понятно, но во время наших вылазок нам даже пару раз показывали, как надо доить коров. В остальном, приучение к труду не выходило за рамки школьной программы: мальчиков учили обращаться с рубанком и стамеской, а девочки строчили на швейных машинках и иногда пекли пироги. В сущности, все советское образование и воспитание молодежи тогдашнего времени было основано на трудах Жан-Жака Руссо, которые позже практически без изменений воплотил в жизнь всем известный воспитатель беспризорников Макаренко. Система эта получила такое широкое распространение, что даже ЮНЕСКО признала ее одной из определяющих в развитии педагогической науки ХХ века.
В ноябре началась комплектация сборной нашего яхт-клуба и подготовка списка спортсменов для предстоящих всесоюзных соревнований, которые должны были пройти весной в Севастополе. Я ни о чем таком даже не думал, потому что в клуб пришел совсем недавно, однако, к моему удивлению, меня тоже зачислили в команду. Оказалось, что произошло это после настойчивых рекомендаций моего тренера Алексея Нечаева, который вовсю расхваливал мою прыть и усердие, рассказывал всем, как быстро я учусь и прогрессирую. По крайней мере, физически он точно готов, говорил Алексей, к тому же умудрился каким-то невероятным образом выиграть последние клубные соревнования под названием «Золотая Мочка». Я сначала в такую удачу не поверил, но затем, поддерживаемый своим удивительным тренером, принялся готовиться к новым гонкам. Прежде всего, предстояло заняться небольшой реконструкцией корпуса яхты, рангоута и такелажа, и подлатать ее старенький парус.
Всю зиму я пропадал в яхт-клубе. Я бежал туда сразу после уроков, проводил там каникулы и выходные. Яхта была отправлена в теплый эллинг для просушки под специальными лампами, затем надо было проклеить изнутри все пробоины и убрать все лишнее, тем самым облегчив вес. Я сконструировал несколько ребер жесткости, чтобы лодка прорезала волну, и вклеил их в нужных местах. Чтобы добраться до места крепления мачты, пришлось вырезать специальные люки. Затем я отполировал нижнюю часть корпуса – для большей скорости и маневренности в соленой морской воде, укрепил мачту и гик, и привел в порядок руль. В результате, не нарушив требуемых стандартов, я усовершенствовал свое суденышко, придав ему жесткости и герметичности при минимальном весе.
Парус я прострочил на швейной машинке, слегка изменив его форму (не без помощи Алексея, который хорошо знал законы аэродинамики). Наконец, на той же машинке смастерил я себе специальные шорты, чтобы было удобнее откренивать. Работать со швейной машинкой мне было не впервой – раньше я часто помогал матери с домашними делами, сшивал наволочки и рукавицы, так что рука в этом смысле у меня была набита. Так или иначе, скоро все было готово, и я стал ждать весны.
Время шло, на улице лежал снег. Я бегал на лыжах, которые мне купил отец, чтобы и зимой поддерживать спортивную форму, а вечерами крутил кубик Рубика. Не знаю, почему меня так зацепило это занятие, но я, как и все в то время, надеялся найти алгоритм, позволяющий правильно собрать его за минимальное количество времени. Решение было найдено примерно через месяц, но мне еще долго потом снились всевозможные комбинации цветных граней. Возможно, сны эти каким-то образом повлияли на мою дальнейшую жизнь, хотя тогда я их не запоминал и вообще сильно не философствовал.
В школе я, конечно же, пытался ухаживать за девчонками. К тому времени у меня уже были свои избранницы, которых я иногда отваживался пригласить в парк или отвести в кино на последний сеанс. В свою очередь, я тоже становился объектом симпатии со стороны одноклассниц. Обычно мы собирались небольшими компаниями у кого-нибудь дома, пока родители были на работе, или просто шли гулять. Снова приходилось драться, и мне опять оказывались очень на руку навыки, полученные во время занятий боксом и дзюдо, тем более, что многие противники превосходили меня и в росте, и в весе.
Я ужасно любил доводить некоторых девчонок до слез, особенно самых вредных – тех, что постоянно хихикали. Но когда мне девчонка всерьез нравилась, совершенно не хотелось ее дразнить. При этом я почему-то был уверен, что вовсе не нужно ухаживать за девочкой, чтобы с ней подружиться. Помню, что мне одновременно нравились сразу несколько девчонок, но я боялся им в этом, признаться. Одну из них я частенько провожал до дома, с другой ходил в парк и в кино.
Я был почти уверен, что тоже нравлюсь им, однако, что с этим делать – не знал, поэтому просто оставался очень застенчивым, хотя и галантным, и воспитанным. К тому же, я дико боялся кого-нибудь ненароком обидеть, так что все ухаживания мои заканчивались, так толком и не начавшись. Помню, была одна девочка – смешная и не то, чтобы красавица, но мне нравилась. Мы с ней даже однажды поцеловались, хоть и не по-настоящему. Спустя годы, я часто вспоминал одну из тех прекраных девушек, Катерину Смирнову, которая проявляла ко мне явную симпатию, была умна и ослепительно красива, и, что немаловажно, обладала прекрасным характером. Катя эта во всем мне помогала, давала списывать домашние задания и старалась уберечь от разных потасовок. Она даже попыталась затащить меня на бальные танцы, но для меня это уже было слишком.
Надо признаться, танцевала она замечательно. Знаете, как обычно бывает: хорошо танцует, но дура или, наоборот, очень умная, но танцевать вообще не умеет. Однако Катя обладала всеми достоинствами сразу, что делало ее в моих глазах почти богиней. Кроме танцев, она увлекалась спортом и драматическим искусством. Только ради нее я записался в школьный театр и даже успел поучаствовать в одной из постановок, где, с перевязанной головой, исполнял сольную партию, в то время как она нежно обнимала меня и подставляла плечо, помогая идти. Помню, как я также ходил на пробы в кино на киностудию «Мосфильм», но меня все же не взяли, мотивирую тем, что для советских фильмом моя внешность не совсем подходит. Понятно, что им нужны были высокие блондины с голубыми глазами, а я, хоть и нравился девчонкам из-за своей восточной внешности и темперамента, но для тогдашнего советского кино был непригоден.
Главное у меня появилась возлюбленная. Я приглашал ее на все медленные танцы, и она танцевала со мной, а другим отказывала. Она была дочкой полковника, прекрасно училась, и мы постоянно ходили с ней в музеи и театры.
Однажды, когда мы всей дружной компанией навещали нашу классную руководительницу, которая жила одна и часто приглашала нас на чай, случился разговор, который расставил все на свои места. Обсуждали наши планы на жизнь, все по очереди рассказывали о том, где и как будут учиться. Именно в тот вечер я впервые узнал, что Катерина собирается непременно поступить в МГИМО и стать военным переводчиком. И как-то сразу стало понятно, что какими бы нежными ни были наши сегодняшние отношения, у нее все равно свой путь, и он очень сильно отличается от моего. Не знаю, была ли она моей первой любовью, но позже я часто вспоминал ее и даже видел несколько раз во сне.
Хочешь ли ты играть на рояле, строить корабли или лететь в космос, непременно найдутся люди, которые предложат тебе забыть об этом и заняться чем-то другим. Но это твоя жизнь, и твое предназначение. Поэтому, выбирая дорогу, слушай только свое сердце.
Глава восьмая. Верный курс
