Всевышний смотрит изучающе. Руки напряжены, мышцы распирают рукава рубашки. Крейн молча наблюдает за нами. Он управляет временем, поэтому спокойнее меня. Почему-то в этот момент уверенность в том, что все будет в порядке, возрастает. Когда я вижу спокойного Сильнейшего. Даже его ресницы не вздрагивают, когда я говорю.

— Вел, ты человек. Вернуться из-за Врат для человека, — Оливер грустно улыбается, — я бы хотел, чтобы ты смогла, но…

— Я — человек, — повторяю его фразу и бросив быстрый взгляд на Крейна вижу, как тот вздрагивает, — убивший бога. Создавший бессмертие. Так что если дело касается моего сына, я уверена, что найду дорогу и оттуда.

Эрик Крейн

— Макс, — медленно вдыхаю через нос, пытаясь унять рвущуюся сквозь кожу боль, — давай, сын. Просыпайся.

Голова гудит, ощущение, что кости переламывают в труху. Хорошо, что я могу это все уменьшить. Отодвинуть на задний план.

Потому что сейчас у меня слишком мало времени.

— Макс, пожалуйста, — сердце колотится в горле, — сынок, мне нужна твоя помощь.

— Пап, я не отдам его, — он решителен.

Я вижу, как он садится на кровати и складывает руки на груди. Твою мать. Не выдерживаю и пальцы начинают мелко дрожать. Но эти двое очень заняты. Слишком, чтобы замечать, что происходит со мной.

Я — человек.

— Сын, — в горле пустыня, как и во рту, желудок ворочается, грозясь выпрыгнуть, человеческое тело слабо, — решение принимать тебе. Миллионы жизней в твоих руках, понимаешь? Вспомни, что ты видел. Что так испугало тебя.

— Нет! — уверен, что он кричит вслух, — Не отдам! Я не верю тебе! Ты его уничтожишь и все! У меня ничего не останется, ничего! — Макс плачет, а внутри все разрывается от другой боли.

Человеческой.

Моей.

Он увидел. Некромант знает, что произойдет, потому что я не скрываю сейчас. Макс видит все, что случится. Не должен был, но я не знаю, как по другому. Единственный шанс не уничтожить Мир, а спасти всех. В его руках.

— Я не знаю, что должен сказать, чтобы ты поверил, — честно говорю я, пытаясь унять пламя, танцующее на обратной стороне век, — но никто на всем свете за эти миллионы лет не знал меня лучше, чем ты. Это единственный шанс.

— Ты сможешь? — его голос вдруг дрогнул.

Лед тронулся.

— Не знаю, Макс. Я, — несмотря на то, что разговор шел мысленно, голос оборвался, — не могу не попытаться. Но всеми этими людьми я не рискну. Она сама меня тогда не простит. Ты не простишь. Я честен с тобой, если что-то пойдет не так — мы навсегда потеряем ее.

Это моя цена. Своими руками уничтожить единственную женщину, что когда-либо любил. Проводить ее за Врата.

Я уже знаю, что то, что испытываю, не исчезнет со связью.

Потому что время пластично у меня в руках.

— Я все равно никогда его не использую, — вдруг отозвался сын, — потому что это не правильно. Мертвое-мертво. Если что-то мертвое становится живым, то умирает столько живого, сколько потребуется на на это создание. Это не правильно, — он словно убеждает сам себя, хотя я точно знаю, что сын уверен в своих словах.

Валери знает, что он никогда не позовет ее. Просто беспокоится о сыне. Я же знаю чуть больше. Совсем немного. Например то, что Максу действительно ничего не угрожает, даже если я попытаюсь.

Знакомый след жизни струится по потоку. Странно чувствовать и видеть их, оказывается я от этого отвык. Поймав круглое пятнышко быстро креплю как можно глубже. Туда, где время не начинает, и не заканчивает свой вечный бег.

— Я знаю, что ты все сделаешь правильно, — тихо говорит сын, — просто возвращайся.

Он не просит за нее. Заранее прощает. Мой сын не тот, кто будет плакать, требуя маму. Как бы ему не было больно. Макс видел многое. Поэтому знает, что если попросит, что-то может пойти не так.

Он не эгоист.

Все, что я испытываю, делая шаг вперед, это безумное желание его обнять.

А вот чуть-чуть ужастика из прошлого

Всех люблю, спасибо, мои золотые =*

Вы у меня самые лучшие

Начало

Исида

Уверенность в том, что мне нужно увидеть Нестора с каждым днем только растет. Понять, что с ним произошло. Доверие к братьям, что и без всех этих приключений было шатким и лишь тонкой нитью установилось с Аланом, рассыпалось на глазах. Они оба знали что-то важное для меня, но отмахивались лишь своим “мы поможем”. Как — не понятно. Подозрение, что они делают что-то с Нестором, что-то плохое, усиливалось. Странные сны раздирали сознание каждую ночь, когда мне удавалось заснуть. Бурлящий Стикс, я словно бежала к нему и от него одновременно. Все как в тот день. Мои ноги в воде, а течение меняется на глазах. Я успеваю выйти, но во сне словно остаюсь в нем.

— Я не представляю, чем их отвлечь ночью, — сложив руки на коленях, говорит Назар, то и дело косясь на лестницу, — спать они точно не будут.

Рабос тоже верил мне. По не понятным причинам, Нестор звал его во сне точно так же, как меня зовет Стикс. За последнее время мы сдружились. Все вокруг считали нас безумными, так что это даже не удивительно.

— Поджечь Дом? — нахмурившись, спрашиваю я.

Глаза Назара округляются, а кадык дергается. Я чувствую, как страх расползается в воздухе щекоча ноздри и не думая вдыхаю его. Есть возможность поесть, нужно использовать.

— Иси, — а вот теперь он сомневается в моей адекватности.

Заставляю себя натянуть улыбку.

— Расслабься, — сжав пальцы парня, стараюсь говорить беззаботно, — я шучу.

Назар смеется, облегченно вздыхая.

А я не шучу.

Это уже не пугает меня. Начала привыкать, что вещи, казавшиеся раньше ужасными и отвратительными, вдруг стали нормальными. Почему я раньше их такими считала? Алан касается потока на спуске лестнице и я киваю Назару. Парень быстро поднимается на ноги и исчезает в глубинах коридора, пока я, прижавшись головой к стене, жду появления Осириса. Я знаю, как их отвлечь без пожара, если это так пугает Назара. Клятва внутри натягивается, больно царапает внутренности. Она сжимает желудок лишь когда я смотрю на близнеца.

Я знаю, как их отвлечь.

Поток послушно скользит по ногам Осириса, проникая в бреши энергии. А я по глазам вижу, что Алан чувствует. Он понимает, что сейчас я изучаю его. Положив подбородок на согнутые колени, я устремляюсь глубже, внутрь Осириса. От резкого удара он хватается за перила и хмурится. Можно дать себе медаль “чуть не сбила с ног Сильнейшего”.

— Что ты делаешь? — Алан слишком быстро вернул себе самообладание, а мне это не нравится.

— Смотрю, — пожав плечами, я отворачиваюсь.

— Дом весь уже спит, — тяжело вздохнув, Алан преодолевает последнюю ступеньку.

Осирис не смотрит на меня. Да, и я знаю почему. Чувствую это. Пока я не видела, он спокойно находился рядом. А сейчас пытается держаться на расстоянии. Оливер впадает в бешенство каждый раз, когда мы остаемся наедине с Сильнейшим. А это ведь даже забавно.

Натянув поток до упора, я заставляю Алана потерять устойчивость. Нахмурившись, он делает три шага по инерции ко мне.

И останавливается, больно обрывая поток. Зашипел, я вновь прислоняюсь к ледяной стене. Кожа пылает, а от боли скручивает желудок.

— Иси, это не игрушка, — чувствую, как слезы от обожженного потока щиплют глаза, — это неповторимо мощная сила, которую использовать необходимо осторожно.

Облизнув губы, я смело смотрю в затянутые туманом глаза.

Они вспыхивают сразу же, как только я улыбаюсь.

— Внутри тебя сила гораздо большая, — медленно поднимаюсь по стенке.

Голова еще кружится от недавней боли. Теперь нужно поесть что-нибудь, иначе могу сорваться на кого-то из Рабосов. Назари так превратился в мою эмоциональную кормушку, тянуть из него больше уже становилось опасным. Пальцы медленно сжимались на стене, снимая все остатки жизней, что удалось нащупать.

Алан вздыхает и молча подходит, обнимая за плечи. Как же, само благородство. Теперь проводит меня в комнату и запрет на десять замков. Сверху еще энергией запечатает. Обожаю заботу братьев.