Его лицо было сосредоточено, но что-то противно вытянулось внутри. Нахмурившись, я наклонилась вперед, будто могла прочесть мысли Осириса. Он вздрогнул.

— Вы знаете, — сказала я, наблюдая, как кончик его носа дрогнул, — Алан, вы знаете, что произошло.

Не спрашивала. Я смотрела на жесткую линию его скул, на плотно сомкнутые губы и убеждалась в том, что права. Почему-то ощущение того, что никто другой не смог бы этого понять, накрыло меня с головой. Тряхнув головой, я моргнула, прогоняя наваждение. Что это?

— Догадываюсь, — поморщившись, Осирис не отрицал очевидного, — но пока ничего не могу сказать. Покажи мне место, — Алан смотрел прямо на меня, — ты же помнишь, где это было?

Лицо Осириса ожесточилось и стало вновь, каким было тогда, раньше. Но заметив мой взгляд, Алан улыбнулся. Словно маска упала с него и разбилась о пол. Облегченно вздохнув, я кивнула, поднимаясь с кресла.

— Конечно, тут не далеко, — я подошла к двери, поворачиваясь к ошеломленному Осирису, — прямо сейчас и отведу.

— А ты не боишься? — вдруг рассмеялся он, — Пограничный лес, никого вокруг, мы идем вдвоем.

— Вы же не Оливер, — усмехнулась я, выходя за дверь, — вы мозгами думаете, а не тем, чем он.

Одобрительный смех заставил было упавшее настроение вновь занять свое законное место.

Когда-то

Где-то

Валери

Стараясь абстрагироваться от осознания того, что вижу, я сосредоточилась на вопросе “зачем я это вижу”? Ведь сейчас на меня смотрит не чудовище Пограничного леса, не Валери с табличкой “Безмолвная”, а Исида, какой я помнила ее в нашу единственную встречу.

Мысль номер один.

Встреча точно была не единственной.

Это лицо казалось мне знакомым в тот раз. Возможно из-за того, что раньше я видела его в зеркале. Но слово “встреча” явно было не зря. Подняв взгляд я внимательно посмотрела на Оливера.

— Послушай, — кусая губы, нахмурилась я, — если я — Безмолвная, то разве я могла встречаться с самой собой?

— Ты же разговариваешь тут со мной, — Оливер пожал плечами, а я отрицательно помотала головой.

— Нет, — я замялась, пытаясь сформулировать предложение, — не здесь. В реальности, понимаешь?

Оливер кинул взгляд на рисунок, что так и остался на земле.

— Ты неверно формулируешь вопрос, но мыслишь правильно, Валери.

Пожевав нижнюю губу, я вновь кинула взгляд на отражение. Помогай давай, ты же здесь за этим. Идти дальше, не поняв, о чем толкует Оливер и молчит Исида не хотелось. Словно я наконец нашла какое-то очень значимое звено. Оно тяжелым грузом лежало на плечах и как раз не подходило под понятие “логика”.

Зато под “невозможно” очень подходило.

— При каких обстоятельствах я могла встретиться с собой, — медленно, разбивая слова на слоги, проговорила я, — так?

- Ты все же быстро учишься, — Оливер одобрительно кивнул, — запомни эту мысль. Но кажется, ты к ней еще не готова.

То, что Оливер стал разговорчивее, явно было знаком, что двигаюсь в верном направлении. Решив его послушать, я опустилась на корточки, разглядывая ближе свое лицо. Давай, Исида, поболтаем. Закрыв глаза, я снова прогоняла каждое слово Безмолвной.

“Снова встретились, хоть ты и не помнишь”

С этим пока повременим, но я точно признаю, что такое могло быть. Это что-то большое, к чему я пока не готова. Коснувшись пальцами воды, я вновь погрузилась в воспоминания. Каждое слово. Все в моем подсознание вело меня к этому дню, я не сомневалась. И сейчас было предельно важно услышать их по-новому. Увидеть второе дно.

“Именно так меня и звали при жизни”

Как я раньше не увидела этого? Самое простое, элементарная подсказка. Безмолвная же напрямую говорит, что до Исиды ее не было. Она началась с Исиды. Надо было заметить это раньше, еще три года назад. Застонав, я расправила ладони, пытаясь ощупать свое отражение.

“Тебя ждут Врата”

Еще одна подсказка. Это про связь, точно, я уверена. Ведь ее может разорвать только смерть. Поэтому Врата ждут. И про то, что я — человек, а люди не живут дольше ста лет. Если бы Безмолвная была богом, Врата ее не ждали бы.

“Я не заберу свой Дар. Но он останется здесь”

Что я подарила себе? Тогда я подумала, что она про мою жизнь, но ведь это не имело никакого отношения к Безмолвной. Нет, она говорит о чем-то другом. При нашей встрече, которая не единственная, я что-то подарила себе.

“Выбор, которого мне никто не давал”

Безмолвная, что так сложно. Застонав, я вновь поводила руками по воде, словно она действительно могла напомнить мне что-то. Ну давай же, Валери, соображай быстрее.

“Годы, века мучений в очереди, которой нет конца”

А вот к этому, похоже, я еще не готова. Про какую очередь она говорит? У Врат? Но тогда это не имеет никакого смысла. Или… Слова снова пролетали в голове, ища нужные. Я практически ощущала, как мозги вскипают, но это было важно. Найти их. Зацепиться за что-то, чтобы понять.

“Он всегда делает такой же выбор. Много лет ушло у тебя на то, чтобы перестать противиться этому, верно?”

Твою мать. Выпрямившись в полный рост, я упала на берег, судорожно пальцами пробегая по рисунку. Сердце грохотало в ушах, а горло пересохло до самого желудка, тупой волной боли отдаваясь в теле.

Она не называет имени, кроме моего.

Она говорит “Он”

“Всегда”

Сердце стучит в ушах, а я снова и снова провожу пальцем по берегу.

Почему я выбрала образ Оливера?

При каких обстоятельствах я могла встретиться с собой?

Какой Дар я дала самой себе?

Облизав пересохшие губы, я подняла взгляд на Оливера, что внимательно наблюдал за моими действиями. Странные слова Норы возникают в голове. Спутанные воспоминания.

— Уроборос, — прошептала я, водя пальцев, возвращая спираль, — связь остановила движение времени. Перерождения нет, Врата захлопнулись в момент, когда Алан вернулся к живым, — сердце стучит уже во всем теле, я не понимаю, где то, что помнит Валери, а где поток Исиды проникает в кровь, растворяя печати. Я лишь чувствую, как слезы заливают лицо, не давая рассмотреть ничего вокруг.

— Всевышний каждый раз должен выбирать между моей жизнью и жизнью всего Мира, — сглотнув слюну, я поднимаю глаза.

Конец сталкивается с началом. Сколько это длится? Как долго? Сколько уже было таких циклов по шестьсот лет? Сколько раз рождались и умирали все эти люди в Эписе? На земле? Сколько раз несчастные души томились у Врат, возвращаясь обратно в следующий цикл.

Сколько из них сходит в итоге с ума, подобно мне?

Нора же тоже на грани этого, верно?

Оливер поднимается на ноги, отряхиваясь от несуществующей пыли.

Он вновь не открывает рта, но я уже знаю все, что он скажет.

Я скажу.

— В попытке исправить то, что они натворили, когда время еще не остановило бег, он целеустремленно двигается вперед. У Всевышнего все получается. Он продумывает план до мельчайших деталей и возрождает Безмолвную и Сильнейшего. Но совершается нечто, к чему он не готов.

— В выборе, между миром, и жизнью в аду с дочерью он выбирает второе, — тихо шепчу я, — они создают свой загробный Мир в Пограничном лесу. Только вот держать и очищать души нечем, поэтому они торопятся.

Оливер кивает, сложив руки на груди.

— Если эти пятьсот с лишним лет ему с Безмолвной удается очень плохо удерживать то, что осталось от равновесия, то вывод тебя из игры с твоим бессмертием обрушивает все. Все трое, — он снова кидает взгляд на качели, снова в игре, только двое из них понятие не имеют, что и как нужно держать. Цикл захлопнулся. Конец столкнулся с началом.

— И запустился заново, — прошептала я обескровленными губами, — только он ничего не может изменить. Для того, чтобы подойти максимально близко, он должен повторять все как можно точнее. Скорее всего он даже вспоминает все не сразу, а после какого-то непоправимого момента. Но в последний цикл он меняет.