– А дальше ты собрал народ, объявил, что знаешь, где находится оружейная фабрика врагов нации и, имея средства, повел молодежь основывать столицу своей «Ымперии». Отсюда ты начал свой «антисемитский поход» и лидера фабрики, вместе с рабочими, приказал сжечь или перестрелять, забыв про дружбу. Правильно я понял?

– Ага. А что поделаешь, жить-то как-то надо. Жизнь – она такая… Кто больше урвал, тому и повезло. А дальше уже вся эта хрень началась, катастрофы все.

– Какая же ты скотина… – Сергей покачал головой, – Помимо твоей, в округе есть еще другие группировки?

– Не осталось. Мы всех поубивали, либо в строй к себе забрали.

– От твоих охранников слыхал, группа одна пропала на юго-востоке…

– Да, было такое. Хрен его знает, что произошло. Там тело одно нашли, из винтовки разведки подстреленное. Остальных, наверняка, уже животные сожрали или чудища эти долбанные, откуда они только полезли…

– Вы чудищ здесь встречали?

– Нет. Тут и на юге их почему-то нету. Не нравятся им места, или не дошли еще – хрен знает. Я ведь о мире ничего теперь не знаю, в информационном вакууме сижу. Радио вообще никого не ловит, после атомной бомбежки же живем. В крупных городах все давно поподыхали.

– Никаких сигналов? Вообще не было?

– Да так, была пару раз одна шушера непонятная, помехи сплошные, слова ни хрена не разобрать. Далеко, наверное. Может, вообще короткие волны с другого материка. Ничего стоящего. Ваши свои каналы хорошо фильтруют. Мне их не взять, даже если и был кто поблизости.

– В общем, ясно все. Боеприпасы еще остались?

– Да, есть несколько ящиков. В казармах личного состава. Они рядом с этими босяками лежали, чтобы чуть что – сразу под рукой.

– А гранаты имеются?

– Кончились, полагаю. На вас, уродов, все ушло.

– Так, повыражайся мне еще тут, выпердышь девяностых… Осмелел, да? Что-то ты какой-то сговорчивый… Все мне размусоливаешь, сдаешь сам себя с потрохами.

– Майор… Ты ведь майор, да?.. Ну, сам-то подумай. Встань на мое положение. Мне жить осталось пару минут. Ты ведь из другой породы, кончишь меня по совести. Или, может, все же договоримся, а? Ты боец опытный, не простой тупоголовый вояка. Фантазия имеется. Мы бы с тобой такие дела вместе проворачивать стали, ты только представь…

– Хах. Даже под дулом пистолета ускользнуть пытаешься. Выворачиваешься, юлишь. Ребят, значит, своих ждешь. Время тянешь. Думаешь, пока мне рассказываешь, они подойдут? Небось, гонца отправил. К блокпосту, что в четырех километрах западнее, да? В лагерь маленький? Так вот: нету там больше твоих нацистов. В Валгалле они, как ты сказал. Мы их позавчера еще, всех…

– Ах ты сволочь… – Ибрагимович взметнулся со своего кресла в попытке перемахнуть стол и накинуться на военнослужащего.

Подобной прыти от человека его уровня Сергей не ожидал. Выстрел эхом отразился от бетонных стен бункера, ударив по ушным перепонкам. Труп архангельского экс-чиновника распластался по полу. Куприенко подошел к микрофону, нажал на кнопку вещания – сверху донеслись почти неслышные треск и шипение, после чего заговорил: «Эй, нацисты! Кончился ваш Рейхсканцлер! И ваша «Тысячелетняя Империя» вместе с ним! Прекратите сопротивление! Сложите оружие!».

В подвал забежал Сомов, в одной руке державший свешанный с плеча автомат, а другую прижатой к животу – часть формы была окровавлена. Командир сразу же подскочил к подчиненному.

– Все в порядке, Сергей Олегович. Я, наверное, в разгрузке родился! Пуля по ремешку прошла, только кожу зацепила, сбоку. Крови немного и все.

– Удивительно. Как же тебе свезло-то…

– Если бы свезло, вообще бы не задело, товарищ Майор… Кхм, докладываю: основные силы противника разбиты. Осталось четыре человека. После вашего объявления они скрылись за территорией комплекса, вместе с оружием. Также мы нашли их грузовик, переоборудованный в газовую камеру. Детали двигателя должны подойди для наших машин. Ремонтники обрадуются.

– Доклад принял, капитан.

– К-капитан?! – Переспросил застывший от удивления мужчина.

– Так точно. За проявленные заслуги, Сомов, награждаю вас званием капитана Российской Армии.

– Благодарю, товарищ Майор! Вот только…

– Да. Что там с плохими новостями. Сколько нас осталось?

– Трое. Всего трое. Еще снайпер выжил, Богратионов. Молодец, хорошо отработал.

– Дерьмо! Все полегли… Гребаные чиновники… Чтоб им всем в Аду…

– О чем вы?

– Потом расскажу. Ладно, операция почти закончена. Ничего интересного в этом бункере нет. Пойдем отсюда. Эти четверо, наверняка, сейчас с силами соберутся и ответят нам. Нужно доделать работу. Скольких людей эти сволочи истребили…

– Товарищ… Сергей Олегович, скажите честно: зачем мы на эту базу напали? Грузовики бы все равно починили, без дополнительных деталей, просто дольше времени бы заняло. А подобных боевиков мы всю дорогу стороной обходили, в целях безопасности Груза.

– Сомов… Мы уже подходим к точке назначения. Осталось немного. Эта группа могла представлять опасность для наших войск и беженцев. Нужно было их ликвидировать… Да и ангел-хранитель мой мне на ушко шепул.

– Шутник вы. Никак не успокоитесь с той галлюцинацией?

– Ты смотри лучше, головой не ударься. Потолок здесь низкий, дверь так по-дурацки закреплена…

– Какая у нас следующая контрольная точка по плану, товарищ командир?

– Небольшой населенный пункт. В штабе мне говорили, что он – одно из возможных мест продвижения войск противника. Даже если так, то было это давно. Городок небольшой совсем, Назия называется.

На фоне почти затихших шагов поднявшихся наверх военных в радиоэфире возникли новые ноты шипения, которые затем вылились в прерывистые и неразборчивые слова: «Это соо… …ие будет пов… …тся. Я надеюсь, что вы мен… …ите. Сер… …енко, ты в опасности. Будь осто… …обой хвост… … нге… …не тот, за кого себя выдает… ».

Саня поднял меня рано. Выспаться на этот раз нормально не удалось. Как поднялся – пару раз чихнул, высморкался. Бывает у меня такое. Голова потяжелела. Самочувствие не очень, тело постанывало. Всегда так, когда мало проспал. За окном было достаточно холодно. Его вопросы во время завтрака я игнорировал, дав понять, что не в настроении. Хотя лично он тут был совсем не при чем и сделал все правильно. За ночь небо скрутили серые облака. Не грозовые тучи, но и не белокрылые лошадки. Нечто среднее. Уже светлело. Напарник доложил, как несколько раз слышал завывания каких-то животных. Вдалеке. Сказал, по звукам было похоже на волков, только каких-то «более стремных». Хрен его знает, в общем. Сил у меня почти не было. Эта ночь прошла очень тяжело и быстро, оставив меня помятым. Дурацкие сны… Когда мы отошли от хибарки где-то на километр, далеко в туманном горизонте на востоке, робко и недоверчиво, высокие холмы, вместе с частью облаков, стали обретать сиреневый окрас. Сквозь мутную предрассветную пелену начали проглядывать голубенькие и желтенькие лоскутки небесного свода, что меня значительно обрадовало: на этом холсте природы я смог разглядеть, или, скорее даже, почувствовать те несколько миниатюрных мазков кистью, что так занимали сейчас мой разум. Уже немного осталось.

– Все-таки отличное сегодня утро… – Произнес я вслух, – Ты так не считаешь?

– Чего это с тобой? Ты как проснулся – вообще никакой, хмурый. А тут вдруг утро у него отличное…

– У всех иногда скачет настроение.

– Утро действительно хорошее. Красота.

– Ты часто любовался рассветами и закатами, или просто окружающим миром до Катаклизма?

– Не-а… – Сашка погрустнел, – Как-то времени не было. Не обращал внимания. Сам понимаешь, всегда куча дел, учеба, работа… Суета, одним словом.

– Это да. В наше время человек слишком погряз в своих делах. Они затянули его очень глубоко, заставив выставить на первый план собственные нужды и проблемы. А вся планета оказалась где-то на задворках сознания. Он уже не видит вокруг себя ничего, кроме того, что уже и так знает.