– Да, – кивнул Градов и пристально воззрился на меня. – Битва с её бесами, главный из которых я сам.

О, да! Боль – моя подруга. Верная, лучшая, неизменная. Она со мной днём и ночью, даже когда казалось, что отступала. Порой она была настолько нестерпимой, что я бросалась на стены, чтобы лишиться чувств. Билась головой, а иногда старалась её вырвать из себя – раздирала когтями свою плоть, чтобы добраться до того жуткого очага боли. Кости ломало, кожа зудела, внутри всё клокотало и хрустело.

Я то глохла, и вновь обрела слух. Выла до тех пор, пока в глотке не начиналась резь, а от сухости не заходилась надсадным кашлем. А ещё – ничего не видела, лишь кровавую пелену, которая бессменным кадром застилала весь обзор.

Когда перестала слышать в очередной раз – порадовалась. Жить в темноте и глухоте – лучшая кара за дурость. Но вскоре появились звуки. Сначала едва ли, потом обрели чёткость, как у нормальных людей, а затем стали обостренными до такого предела, что затыкала уши, ведь какофонию обрушившихся шумов было невозможно терпеть. Но только справилась со слухом, прорезалось зрение.

Багровая дымка рассеялась. Я различила очертания темного помещения, напоминающего подвал. Кирпичный, мрачный, где довольно прохладно и влажно. Мой взгляд непонимающе скользил по стенам, пока не зацепился за пугающие следы от… когтей? Длинные царапины в хаотичном направлении. Протянула дрожащую руку и наложила на одну из пятилинейных прямых. Тотчас отдернула, ведь размер совпадал с моей ладонью и пальцами.

– Тварь! – взвыла, вложив в прорезавшийся голос всю боль и ненависть, которыми сейчас была переполнена. – Тварь! – хрипела вновь подорванным связками. – Тварь.

Следом моё зрение стало играть злую шутку. Я чётко увидела крошечную мушку, влетевшую в едва заметную щель застекленного, маленького, решетчатого окошка под потолком. Я созерцала насекомое настолько ясно, что с лёгкостью различила крылышки, голову, и даже микроскопический хоботок между сетчатых глаз.

Обернулась на шелест и тотчас поймала на прицел взгляда мышь. Длиннохвостая зараза высунула голову из небольшой дырки между стеной и дверью и испуганно уставилась на меня.

Меня! Затаилась…

А я видела её кровяную систему, яростно бьющееся сердечко, пульсирующий мозг. Не знаю почему, но она мне показалась жутко аппетитной. Я даже сглотнула в предвкушении незабываемого яства.

Но не успела броситься за дичью, как послышались громкие шаги. Уже через несколько секунд заскрежетал замок, и со скрипом отворилась металлическая дверь.

Я забилась в угол и испуганно прижалась к стене. Было до дрожи страшно, ведь входила тварь опаснее и сильнее меня, а эту силу не могла игнорировать. Никто бы не смог. В мире зверей: кто сильнее – тот прав. А я слабее, значит, обязана вести себя покорно и даже пресмыкающееся. Склонилась. Опустила глаза в пол, не смея посмотреть на царя зверей без его разрешения и чуть не заскулила, сглотнув благоговейный запах.

О-о-о, потянула дурман носом и, не выдержав накала страсти, завыла от сумасшествия. Никогда ещё меня никто так не пьянил.

Я буквально накалилась от похоти: возбуждение бурлило с такой силой, что истлеваю от желания. Нестерпимо хотела этого зверя. Точно сука, жаждущая самца. Томно застонала, раздвигая ноги, скользнула руками в развилку к очагу бушующей похоти.

– Девочка моя, – хрипота голоса твари едва не лишила чувств, но и дала понять, что меня хотят… мне позволяют посмотреть на моего господина. Вскинула глаза и тотчас себя потеряла окончательно. Бархатно зеленые глаза, в которых плескалось закаленное золото, загипнотизировали. С этой секунды я жадно следила за каждым изменением зрачков, радужки. С маниакальным трепетом слушала прерывистое дыхание господина.

Крылья носа моего хозяина вздрагивали, губы кривил оскал, но это было так эротично и призывно, что бросилась к ногам Демьяна. Я была обязана коснуться его, поцеловать, лизнуть, умолять взять меня, как только пожелает.

Рывком за волосы господин поставил меня на ноги. Это было жутко неприятно, но когда очутилась лицом к лицу, напрочь забыла о мимолетной боли. Помыслы отныне были лишь о губах мучителя. И я облизала свои, потому что они пересохли и нестерпимо горели от желания припасть к поработителю моего тела и рассудка.

– Пожалуйста, – молила слезно, – возьми меня. Я горю… – повела носом, ощущая дикий прилив радости: – Ты тоже хочешь меня, Демьян, – пропела сахарно и приласкалась к нему всем телом, точно кошка к любимому хозяину. – Я чувствую твоё желание. Ты уже готов для меня. Томишься из-за меня, – развратно крутанулась и прижалась задом к его паху. Чуть потерлась: – Я готова, бери. Зазывно прогнулась, зная, что именно так твари нравилось особенно сильно.

– Ты даже не представляешь, как сложно мне отказаться от тебя, – его голос был пропитан мукой и страданием. – Мы звери, и теперь всеми нашими желаниями управляют запахи и инстинкты. Ты так истекаешь, что я рассудка лишаюсь, – замычал со скрежетом в зубах. – Я готов трахать, все, что движется, лишь бы скинуть беснующееся либидо, но понимаю, что никто не утолит моего голода, как ты. Уже пробовал, – продолжал с металлом и расстановкой хозяин. – Сотни раз, тысячи и не по одной. Ты свела моего зверя с ума. Ты его приручила к своему телу и запаху. Но я удержусь. Обязан удержаться. Ведь только так у тебя будет шанс выкарабкаться из рабского плена похоти.

– Но мне нравится этот плен, – возмутилась и провокационно ударила себя по ягодице. – Давай же, трахни меня.

– У-у-у, – проскрежетал сквозь зубы господин, – похотливая сука!

– Да, – улыбнулась, внезапно ощущая свою силу. – И ты хочешь меня.

Мои ягодицы обожгло от хлесткого шлепка, я не шипела от боли, хотя было весьма чувствительно, а лишь закусила губу и вызывающе потребовала:

– Ещё!

Новый шлепок всё же сорвал с моих губ стон. И этого мой мучитель уже не вытерпел. Рывком за волосы притянул к себе и его беспощадный рот опалил мою шею. Я судорожно пыталась ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы не упасть, но в данный момент только господин был моей опорой.

Пока его рука скользила от моей набухшей груди, где только что грубовато ласкала каждое полушарие, – к промежности, где ласк хотелось нестерпимо больше, – его губы дорожкой жгучих поцелуев, чередующихся с чувствительными покусываниями прошлись по плечу к позвоночнику и ниже. Я уже предвкушала его настырные и дерзкие ласки, как вдруг всё оборвалось и меня толкнули прочь.

Взревела негодованием, бросилась к мучителю, но он был быстрее, и потому я лишь налетела на металлическую дверь, которая захлопнулась перед носом:

– Тварь! – вопила, в бешеном запале, без передыху ударяя руками по двери. – Тварь! – задыхалась гневом, словно одержимая бесами. – Тварь, – теряя силы, съехала вниз и глотала солёные слёзы. – Хочу… пусти… убей…

По ту сторону двери раздался шумный вздох, а потом послышались удаляющиеся шаги.

Я свернулась калачиком, рыдала до изнеможения и обессиленно забылась сном. Проснулась лишь, когда послышался скрежет замка. Даже глупо предположила, что сейчас отвориться дверь и меня навестит мой господин, но вместо этого ощущала другой запах. Чужого мужчины, хоть и знакомого. Ломала голову, но никак не могла вспомнить, кого именно, пока не услышала голос:

– Милена, ты должна поесть, – голос Роберта. Отворилось небольшое окошко внизу двери, куда могла пробраться тварь не больше кошки, и на пол поставили бумажную тарелку с мясом.

Только мясо?! К тому же обжаренное! Я была откровенно недовольна. Я хотела свежего! Еще теплого! Да чтоб с кровью!

Негодующе пнула ногой пищу:

– Хочу нормального! – поджала обиженно губы. – Что у вас нет нормального мяса?

– Тебе нельзя его! – был мягок врач.

– И это мне говорит чистокровный оборотень, который не раз трепал живность, раздирая на части и утоляя голод?

– Потому и говорю, тебе нельзя! – строго упирался Роберт.