У меня отлегло. Кажется, он нападать не намерен. Наоборот, я ему нравлюсь.

Без всякого предупреждения кривые клыки вонзились в ладонь. Я завизжала и кулаком ударила в нос. Пёс разжал пасть, отпрыгнул, прижался к земле и зарычал.

Ладонь была вся в крови, алые капельки падали в пыль.

Фиест выжидал момент. Он почувствовал кровь и уходить без добычи не собирался.

Пиздец! Ну и что теперь делать?

Я заорала, что было сил. Сделала вид, что поднимаю камень с земли и хочу его бросить.

Пёс не поверил. Только сильней зарычал.

Я прикинула расстояние до входа.

Далеко, а собака догонит меня в два прыжка. Положение было совсем безнадёжным.

Над степью пронёсся пронзительный свист. Фиест прижал уши, испуганно гавкнул и побежал назад, к зданию. Я проводила собаку взглядом — до конца, до момента, когда она подбежала к мальчишке и улеглась возле ног.

Мальчик-красавчик Илья. Высокий, зеленоглазый. Когда-то я была от него без ума, но потом появился Зюзя.

Я отвернулась и зашагала к реке.

Кроссы покрылись пылью. По лицу ручьями тёк пот.

Сомнительное наслаждение! Хорошо хоть, по этой дороге не ездят машины — а то, я была бы в пыли целиком.

Наших на берегу почти не было. Я заметила такую особенность: активность людей проявляется волнами. В один день на речке толпа, а в другой — там нет никого. На счастье, с людьми я всегда в рассинхроне.

Рука ужасно болела.

Я села на корточки и промыла рану в воде. Из дыр потянулись кровавые змеи.

Обращаться за помощью не хотелось. Таскаться в город под солнцем затем, чтоб тебя укололи в живот — сомнительное удовольствие. Притом, что Фиест не бешеный, а самый обычный маньяк.

Надо было переодеться. Я выбрала уголок под деревьями.

Я озиралась, а руки тряслись. Нога запуталась в плавках, и я упала на камни. По ноге заструилась кровь.

Ну, блять!

Нервы не выдержали, и я разрыдалась. Совсем не от боли. Слишком долго копилось в душе дерьмо, а в лагере не поплачешь.

За спиной захохотали.

— Тёлка рыдает, смотри!

— Это Котя, та ещё дура! Видел, сегодня в столовой?

Я натянула плавки. Вскочила. Увидела двух пацанов.

— Быстро свалили! Порежу!

Они удивлённо заржали:

— Чем? Трусами? Ну ты и дура!

И, сплюнув под ноги, важно, вразвалку, ушли.

Больше рыдать не хотелось. Пошли они все!

Я разбежалась, и через миг — летела сквозь облака серебряных брызг.

Вода смоет кровь и залечит раны.

Я поплыла так далеко, что берег превратился в полоску. Я не боялась воды, течения, смерти. Боялась я только людей.

Вернувшись на берег, я обнаружила, что подгорела. Обычный мой отдых на пляже — сидеть в глубокой тени, намазавшись кремом с SPF50+

Так я и сделала. До обеда сидела, глядя на баржи и размышляя о чепухе — о том, что я чувствую к Злате или Мурлыке. Даже, пыталась представить, что они чувствуют по отношению ко мне.

После обеда болталась по корпусу, стараясь не встретить людей. Поужинала, а на закате вышла на крышу.

Мурлыка задерживался, и я беспокоилась. Телефон не отвечал. Прокушенная ладошка распухла и покраснела. На боль я старалась внимания не обращать.

На парапете сидела стайка девчонок. К сожалению, это не наша с Мурлыкой личная крыша. Я спустилась во двор и пошла к развалинам старой котельной, решив попрощаться с Солнцем на здоровенных баках — Мурлыка их звал резервуарами для мазута.

Обогнув бак, я застыла.

Вот невезуха! По бетонной площадке бродил Илья.

Я замерла, прижавшись к стене.

Илья подошёл к лесенке, идущей на крышу, но лезть не стал. Потрогал ступени и поручни. Подошёл к стенке бака. Прижался всем телом и постоял, демонстрируя красивый затылок.

Что он делает?

Воспользовавшись моментом, я перебежала дорожку и спряталась за кучами покорёженного железа и погнутых труб.

Надёжное место! Тут он меня не заметит.

Илья долго гладил металл, будто девичью грудь. Потом отодвинулся от стены, и я заметила, как у него топорщатся шорты.

Вот бред! Красавцам теперь нужны не девчонки, а ржавые баки? Он что, котельную трахать собрался?

Всё это было за рамками моего понимания, и стало немножечко страшно.

Илья сел на корточки и погладил бетон. Потом стянул шорты и…

Не то, чтобы я не знала, что мальчики срут. Срут даже девочки, дело обычное. Вопрос только в том, при каких обстоятельствах.

Я убеждала себя, что всё хорошо.

Подумаешь! Он тут гулял, захотел, ну и…

Но, что-то древнее и животное в глубинах души не верило доводам разума. Оно насторожилось и даже не думало успокаиваться: «Люди так себя не ведут, во всех этих действиях нет никакого смысла. Значит, Илья — не человек, только им притворяется. Держи, Мика, ухо востро!»

По телу бежали холодные волны, несмотря на жару появилась «гусиная кожа».

Илья дотронулся до блестящей кучи говна и стал мастурбировать. Пихнул пальцы в рот и сразу же кончил.

Я закрыла глаза, впилась ногтями в ладонь, набрала воздуха в лёгкие.

Не кашлять и не блевать!

Кровь шумела в ушах. Древний внутренний страж вопил: «Опасность! Опасность! Беги!»

Я не слушала. Сидела, прижавшись щекой к обломку трубы и пыталась унять инстинкт: «Всё хорошо. Ты зря всполошился… Какая опасность? Это мальчишка, а не солдат!»

Плыть среди красной тьмы опущенных век было жутко. Казалось, что в горло вцепится подкравшийся злобный Фиест. Я приоткрыла глаза, но смотреть могла только в траву.

Илья! Ну и мерзость! А я ведь его когда-то любила! Наверное… И если бы он тогда захотел, не отказалась бы от поцелуя.

В трубах пел ветер, и что-то шуршало в траве. Казалось, я чувствую запах дерьма. Скорее всего, это были фантазии.

Так прошло минут десять-пятнадцать. Потом, я решилась и посмотрела.

На площадке за баками не было никого. Только куча дерьма — в подтверждение того, что история мне не привиделась.

Я посидела ещё минут пять, озираясь, и побежала в корпус. Двигаться было непросто — тело не слушалось и заплетались ноги.

Сколько я видела странных мужчин! Теперь представитель сильного пола решил, что лучший способ для размножения — трахать собственное говно.

Хотела бы я над ним посмеяться…

Но, я не могла. Было мучительно страшно.

Девчонки сразу накинулись:

— Где ты шатаешься? У нас будут гости. Накроешь на стол! Должен ведь быть от тебя хоть какой-то толк.

В этот момент позвонил Мурлыка.

— Я внизу. Поможешь подняться?

Неужели он так обдолбился, что не может идти?

— Я на секунду! — бросила я девчонкам и побежала вниз.

— Получишь! — полетело мне вслед.

Мурлыка сидел на пластмассовом кресле в холле. Глаза необычно ясные, лицо в ссадинах и кровоподтёках.

— Что случилось?

— Попался трудный клиент. Помоги до кровати добраться.

Я нагнулась, подставив плечо, и охнула, когда он навалился. Мурлыка костлявый, но я — вообще, как тростинка.

— Прости. Все отказались помочь. А Семёнычу я не звонил, не могу его видеть.

Я впряглась и потащила Мурлыку наверх. Цепляясь за перила, он старался облегчить мне труд.

Я усадила его на кровать и сказала:

— У вас есть мальчишка, Илья…

Он сразу же понял, кого я имею ввиду.

— Сероглазый красавчик? Я думал, тебе не нравятся парни.

— Не нравятся. Кроме тебя.

Он улыбнулся натужно.

— Не стоит. Я знаю, что ты обо мне не мечтаешь. И всё же… Илья?

— Скажи просто, что за пацан.

— Да нормальный. Получше других. Умный и не подонок.

Я хотела сказать Мурлыке про то, что увидела. Но, не смогла.

Странно. Я от него ничего не скрывала. Даже то, что меня окунули в дерьмо.

Тогда, почему?

Наконец я сообразила. Пихать другого в дерьмо абсолютно нормально, нельзя лезть туда самому! За Илью было попросту стыдно.

Мурлыка прилёг и сразу заснул, а я вернулась к девчонкам.