Блять!

В душе боролись любопытство и страх. От ужасного и загадочного не так просто уйти, а потом обо всём позабыть. Ты вляпываешься ещё до того, как начнётся кошмар. Если не выйдешь навстречу загадке, она будет преследовать вечно. Будешь вскакивать по ночам и гадать: «Что же там было?»

Но я бы ушла, мне пофиг! Воображаемые кошмары лучше реальной смерти. Разве мало на свете творится хуйни? Не обязательно знать все подробности о нашем дерьмовом мирке. На ёбнутых я насмотрелась в АТО. А кошмары мучают каждую ночь, привыкну и к новым.

На беду, в спор вступила совесть. Не думала, что у меня она есть.

«Там человек! Вдруг, это девчонка упала и напоролась пузом на острый сучок? Вдруг ногу сломала? Ей до людей не добраться. Уйдёшь — никогда себе не простишь!»

Уговорить меня было непросто. Срать я хотела на этих детей!

Будущие подростки. Пройдёт пара лет, и на свете появится Ленка или Танюха.

Будущие взрослые. Стукнет ей восемнадцать — готов новый снайпер в АТО.

У всех нас внутри сидит зверь. Затаился и ждёт, когда появится шанс отобрать чью-то жизнь.

У всех нас внутри извивается Тьма. Все мы твари. Плевать!

А что до ценности жизни — так это всё сказки. Жизнь — самая дешёвая штука на свете. Попала молния в дерево, и в пламени лесного пожара корчатся миллиарды существ. Вирусы истребляют людей миллионами, а люди миллионами жгут друг друга в печах.

Что ты о себе возомнила? Ты просто расходник, не больше! Часть копошащейся биомассы. У тебя есть «мечты» и «дела», но Природе на них наплевать. Может, через секунду ты превратишься в труп. Жизнь не остановится. Природа отыщет способ заставить девчонку раздвинуть ноги, а парня — достать из штанов свой хер. Не сомневайся!

Ценна жизнь только для обладателя. И то, это просто инстинкт. А трезво подумать, сплошные мучения…

Но совесть не унималась.

«Нет, Мика. Я знаю тебя как облупленную. Меня не обмануть!»

Блять! Как я тебя ненавижу, дурацкая совесть!

Я осторожно раздвинула ветки и тенью скользнула в кусты.

Через пару десятков шагов до ушей донеслось журчанье ручья, стоны сделались ближе и явственней. Я пригнулась и стала идти осторожней.

Возле самого берега кусты стали гуще.

Отлично!

Почти что ползком я продвигалась к ручью и вдруг услышала песню:

Где баобабы вышли на склонЖил на поляне розовый слон

Человек пел не в голос. Он шептал, как делала я сама. На четвереньках я поползла вперёд. Кровь шумела в ушах.

Сквозь решето прутьев я увидела блеск ручья. Возле самой воды, спиной ко мне, сидело рогатое существо. Рассмотреть его было непросто, солнце било в глаза.

И в зоопарке, пасмурным днём,Стал он обычным серым слоном

На слона существо походило меньше всего.

До ушей долетели новые стоны. С трудом оторвав взгляд от диковинного создания, я посмотрела в ту сторону, откуда они доносились.

К иве была примотана девочка, от ног до земли было где-то полметра. Одна из младших, лет девяти. Насколько я помнила, её звали Сашка.

Сейчас узнать её было непросто. Руки были примотаны к толстой ветке, прибитой поперечно стволу — сразу же вспомнился тот мальчишка из бункера. Тело опутали кольца серебристого скотча. Рот был тоже заклеен. Топорщилась грудь, не меньше второго размера. А над девчонкой, примотанные и к дереву, и к голове, ветвились раскидистые оленьи рога.

Я поползла сквозь кусты ближе к дереву, чтобы помочь девчонке.

Как хорошо, что я в «хаки»!

Ближе, ближе…

Скоро подарит солнце рассвет,Выкрасит кожу в розовый цвет!

Существо закончило петь и встало на ноги. Я увидела зауженные камуфлированные штаны и догадалась, что это — Илья.

Руки предательски ослабели. Я едва не свалилась носом в прошлогоднюю гнилую листву. С каждым ударом сердца, в голове звучали слова: «Я не успела!»

— В розовый цвет!

К голове Илья приделал рожки — маленькие, от молодого оленя. В руке блестел нож. Раньше я думала, что у таких, как Илья, к оружию особое отношение. Но этот нож был обычным, украденным из столовой. Если таким ударить, рука соскользнёт на лезвие.

В голове промелькнула дурацкая мысль: «Вдруг, он просто резал им скотч?» Но я помнила собаку без кожи.

Неужели… О таком страшно было подумать. Тело больше не ощущалось. Я словно парила в облаке из кустов.

Неужели, он сделает с девочкой то же, что и с собакой?

Что делать? Напасть на Илью со спины?

Нет. Место открытое, незаметно к нему не подобраться. Он мальчишка, и он сильней.

Преодолев ужас, я вытащила телефон и стала снимать. Руки тряслись, и я сомневалась, что видео получится сносным. На всякий случай я сделала фотку. Предательски щёлкнул «затвор».

Дурацкая озвучка!

Илья замер.

Я прекратила снимать и медленно опустилась пониже к земле.

Илья повернулся, наклонил рогатую голову вбок и втянул носом воздух. Ступая мягко, как хищник, пошёл ко мне.

Глаза, будто щёлки. Ноздри расширены. Рука с ножом раскачивается маятником старинных часов: «Тик-так, Мику ищу! Тик-так, сколько ей жить?»

Худи всё ещё пах. Дурацкий навязчивый «Гуччи»!

Я почувствовала, как тепло бежит по ногам — забытое с войны ощущение. Запахло мочой.

Блять! Теперь ещё хуже. Теперь он почует наверняка.

Я бы уже драпанула, не размышляя о том, что от такого мальчишки мне вряд ли сбежать. Но инстинкт не давал шевелится — спасая, как миллиарды существ до меня.

Время от времени Илья останавливался и слушал — не треснет ли ветка?

«Я даже не перевела телефон в беззвучный режим! Ну почему, почему, я такая дура? Только бы не зазвонил!»

Если бы я хоть немножко верила в Бога, я бы молилась. Но я уже видела всякое и разучилась надеется, что в таком мире может быть Бог. Даже, если бы он действительно был — создатель этого мира, я бы его ненавидела. Как же нелепо, что Мурлыка считает этим создателем нас!

Илья заорал: «Бах!»

Я вздрогнула. Чтобы не закричать, закусила губу — кровь капнула на пожухлые листья.

Зажмурив глаза, Илья слушал.

Я не дышала.

Ноздри Ильи раздувались. Потом он брезгливо наморщил нос и повернулся к девчонке.

— Снова обоссалась?!

Сашка ответила стоном.

Всё же, он что-то унюхал своим звериным чутьём! Выходит, девчонка меня спасла.

Илья подошёл к Сашке и опустился перед ней на колени. Согнулся в поклоне, уткнувшись в землю лицом и вытянув руки с ножом.

Сашка мычала и дёргалась. Рога тряслись.

— Мама… Мама… Прости… Прости, что родился… — бормотал Илья. — Мне никак не вернутся назад… В тебя…

Не вернуться назад? Что за бред? Он в своём уме?

Всё это походило на картинку из учебника географии, на которой дикари проводили свои ритуалы.

Неужели Илья считает себя оленёнком, появившимся из рогатой девчонки-оленя? С моих слов в такое никто не поверит!

Я очистила от земли телефон и стала снимать.

Илья встал в полный рост. Нож остался лежать, Илья о нём будто забыл.

— Мама… Что с тобой? Кто это сделал? Отец? — Илья стал медленно отдирать скотч, который заклеивал рот. Девчонка стонала и дёргалась, а когда губы освободились, завопила от боли.

— Мама… Мы снова можем быть вместе… — Илья гладил оленьи рога и целовал девочку в губы.

К горлу подступил комок тошноты, и я сильнее впилась зубами в губу.

— Я так тебя ждал! — он достал член и начал тереться о Сашку.

Девочка почему-то затихла.

Движения длились не дольше минуты, и на голубенькое платьице брызнула сперма. Илья отскочил, ошарашенно глядя на белые капли.

— Мама? — он прикоснулся к сперме рукой. — Ты не мама! Нет! — он принялся оттирать руку подолом. Встал, глядя Сашке в лицо, будто бы не узнавая.