— Он, может быть, выжил, Сара! Мы проходили и не через такое безумие и выходили живыми — ты и не представляешь, что может пережить этот парень, ты и понятия не имеешь, где он побывал и откуда вышел живым. Он был в Аду и вернулся оттуда, Сара, — и я говорю буквально. И Кас тоже! Я уверен, что и Сэм, и Кас живы, я просто знаю это, нужно только найти их…

— Кас? Что? — охнула Сара. — Разве Кастиэль не с тобой?

О, черт. На протяжении всего этого разговора она думала, что Кас и Дин оба были на Кадьяке.

— Нет… он… бросил меня здесь, — сказал Дин. — Он… Мы… вроде как улетели с планеты. Он уронил меня тут, когда его проносило мимо. Он, по-моему, не мог приземлиться, он… я не знаю, где он. Весь остров уже обыскали, но… Я ищу его, Сара, я найду его, обещаю. — Черт, Дин по-прежнему слышал эти мучительные всхлипы на том конце линии, поэтому с отчаянием добавил: — И Сэма найду, обещаю тебе, я найду и Сэма — обещаю, обещаю, Сара, я найду их, их обоих, клянусь тебе…

К этому моменту дыхание Дина сбилось настолько, что он закашлялся и все никак не мог перестать кашлять, так что начал снова отхаркивать кровь. Прибежал медбрат Кевин, забрал у него телефон и больше не давал ему ни с кем разговаривать. Дин даже не попрощался с Сарой.

***

Позднее, когда Дин лежал, всасывая прохладный кислород через маску, которую на него снова нацепили, и слушая, как Кевин записывает очередное послание от Сары (теперь она звонила каждый час, чтобы проверить состояние Дина), ему наконец пришло в голову попробовать помолиться Кастиэлю.

Дин начал молиться немедленно. Так сосредоточенно, как мог, и так долго, как мог, — собрав всю имевшуюся у него концентрацию. Он умолял Каса позвонить или как-то выйти на связь.

И наконец его посетила гениальная идея: предложить Касу — посредством молитвы — выйти на контакт с Дином во сне. В прошедшем году Кастиэль неоднократно контактировал с Дином через сны, даже когда был человеком. Сны, конечно, были весьма путаные — обычно лишь непонятные видения человека в плаще, которого Дин не мог разглядеть. Но все же это был контакт. Попробовать стоило. Дин послал новую молитву раз шесть подряд: «Кас, если ты меня слышишь, попытайся связаться со мной во сне!» После этого он так возбудился, торопясь заснуть и поскорее начать видеть сны, что пролежал еще два часа, глядя в потолок в растущем раздражении и пытаясь силой воли заставить себя немедленно уснуть, хотя сна не было ни в одном глазу.

Наконец после полуночи его одолела усталость.

Ему снились сны. Ужасные сны об огне. О том, как горит лес, как горит их дом детства, как горит погребальный костер отца… Все мучительные картины огня, которые Дин когда-либо наблюдал, слились воедино.

Ему снилось, как Сэм падает, снился ужасающий полет. Снился этот совершенно сюрреалистичный момент в космосе… малюсенькая белая луна, проплывавшая мимо, пока Дин, растерянный и напуганный, один, без воздуха, давился кровью, поняв, что сейчас умрет.

Ему снилось, как Кас его спас.

Да, ему снился Кастиэль. Но это не был контакт через сон. Не было ни человека в плаще, кладущего руку на плечо Дина, ни «Приятеля», стоящего перед ним и трясущего Дина за плечи, ни Каса у озера, передающего ему записку. Сон был лишь воспоминанием о том, что произошло: как Кастиэль затерялся в эфире, как силился лететь через туман; его лицо, покрытое пеплом и кровью; ослабшие от усталости крылья. Он пытался прокричать что-то, но Дин не мог расслышать что. Потом Каса поглотил серый туман, и он исчез.

***

Постепенно, день за днем, Дин приходил в себя. Его дыхание стабильно улучшалось, ожоги и сломанные ребра начали заживать, ощущения в отмороженных пальцах стали похожи на нормальные. Сара чуть было не прилетела к нему — она, похоже, была уверена, что никакая другая медсестра в мире не способна заботиться о его травмах, — но Дин сумел убедить ее встретиться позднее в Сиэтле. (Она согласилось только по той причине, что каким-то образом ввязалась в процесс воссоединения девочки-подростка из музыкального лагеря с ее семьей в Миннесоте.) Дин уверил ее, что поправится сам и скоро с ней увидится.

Но, по правде говоря, Дин до сих пор был в плохом состоянии. Лодыжка пострадала сильно — она еще болела и была опухшей, так что он едва мог ходить. Комбинация обморожения и ожогов обернулась досадным повреждением нервов, от которого по рукам Дина гуляли странные волны покалываний, заставляя его ронять предметы. Что было совсем некстати в таких делах как, скажем, обращение с оружием. Его слух пострадал из-за порванной барабанной перепонки — тоже неидеально для охотника. И у него до сих пор не спала температура, так что он то и дело сбрасывал с себя одеяла и донимал Кевина просьбами убавить отопление в палате.

Доктора говорили, что все в итоге заживет, даже барабанная перепонка. Но Дин страдал от этого чувства слабости и беспомощности. Он знал, что не в форме для охоты. И как раз тогда, когда ему надо было идти на дело… на поиски Каса и Сэма.

Потому что каким-то образом Дин снова сумел убедить себя, что Сэм был жив. Что он сумел уцепиться за дерево. Или упал в реку. Или его подобрал Кастиэль. Сэм был жив, и Кас тоже, и Дин собирался их разыскать.

Надо было только понять как.

Поиски на Кадьяке закончились, пожар в калифорнийском лесу потушили, и Дина наконец выписали из клиники. Он понимал — по тому, как Кевин и остальной персонал сочувственно обняли его на прощание, — что все они полагали, будто Кас и Сэм погибли и Дин просто обманывает себя.

Дину было все равно. Они не знали Каса с Сэмом.

И кроме того, у Дина уже родился план. Отличный план. Дин собирался заключить сделку с Кроули.

***

Дин встретился с Сарой в Сиэтле после мучительного путешествия с Кадьяка на рыболовном траулере, во время которого Дина немилосердно укачивало (но лететь было просто исключено). Когда он наконец сошел с траулера на своих костылях, измотанный путешествием, Сара уже ждала его на пирсе. Она налетела на него с таким слезным крепким объятием, что Дин потерял равновесие и чуть не упал.

Сара от всей души извинилась и осторожно повела его на парковку. Там, на стоянке у причала, их ждал автобус, который Дин едва узнал. Голубая краска неопрятно вздулась, и весь автобус был опален и покрыт сажей. Как выяснилось, Фольксваген тоже едва избежал пожара, пока стоял на парковке музыкального лагеря.

Кадьяк казался настолько нереальным — совершенно иным миром, — что Дин чувствовал, будто он провел время в клинике, будучи на паузе, и вся остальная жизнь на это время замерла. Как будто отсутствие Сэма и Кастиэля вовсе не было необычным или тревожным. Но теперь, вернувшись в основную часть страны, стоя под моросящим дождем Сиэтла и видя перед собой обожженный Фольксваген, Дин вдруг отчетливо почувствовал, что рядом нет Сэма и Каса. Автобус был, а Сэма и Каса не было.

Дин, ковыляя, подошел к автобусу вперед Сары и раскрыл боковую дверь.

Внутри было кинокресло Каса. Пустое.

Была сумка Сэма. Его куртка, аккуратно сложенная, его книги, выстроенные в ряд в ящичке. Но Сэма не было.

Был рюкзак Каса. Был матрас, и одеяла Каса, и две подушки там, где Кас спал. Здесь Дин помогал ему чистить перья той ночью. Когда Дин напомнил ему: «Никогда».

Но Каса не было.

Дин начал медленно перебирать вещи Сэма и Каса, пытаясь найти место, куда положить костыли. Все это стало казаться настолько нереальным, что у Дина создалось впечатление, будто он играет сцену в плохом фильме. Сара снова начала сдавленно всхлипывать, пока наблюдала, как Дин складывает костыли, расчистив место между сумкой Сэма и рюкзаком Каса. Дин совершенно забыл, что нужно делать дальше, и так и остался стоять, держа одной рукой костыли и глядя пустым взором на сумку и рюкзак. Саре пришлось взять его за руку и отвести на пассажирское место.

Дин заметил, что, хотя Сара плакала, у него самого глаза были сухие. Он почувствовал себя виноватым: казалось, что и он должен плакать, но сосредоточиться было трудно, и он ощущал огромную усталость. Странные мысли, проносившиеся в голове, тоже отвлекали. «Сэму, наверное, понадобится новый телефон» — была одна мысль, и еще одна: «Надо соорудить для кресла Каса ремень получше».