Осанка виррен Виктории была ее гордостью, если так можно сказать. Спина бабушки всегда оставалась в идеально ровном состоянии, как, впрочем, и прическа. На похоронах матери она продолжала стоять с прямой спиной, и даже ветер не смог растрепать ее волосы. Наверное, бабушку можно было назвать образцом красивой старости. Шестидесятилетний юбилей она отпраздновала два года назад, но все равно оставалась стройной и подтянутой. Свой возраст виррен Родон не скрывала, однако умело маскировала недостатки, в частности, значительно уменьшала декольте платьев. А вот седину она никогда не прятала, и, наверное, оставалась одной из немногих женщин, кого это не портило.

– Валерия, – снова повторила она, приподнимая брови. – Выпрями спину и прекрати высовывать голову из кареты.

– Виррен хочет, чтобы я задвинула занавеску? – поинтересовалась я, потому что голова продолжала находиться в карете вместе со мной.

Не дождавшись ответа, я откинулась на спинку сиденья и поправила занавеску из темно-синего материала. А вот рука продолжила покоиться на узкой деревянной полоске, обитой бархатом, и я еле удерживалась от того, чтобы не начать стучать ногтями по дорогой ткани.

– Жизнь с отцом все-таки не пошла тебе на пользу, – продолжила воспитывать меня бабушка Родон. – Я даже удивлена, что ты не опозорила меня на приемах. Надеюсь, что и следующий пройдет в том же духе.

– Мне кажется, или я слышу похвалу? – позволила я себе открытый сарказм.

Напрямую бабушка никогда меня не хвалила, но я все равно распознавала, когда она довольна внучкой. Или же когда наоборот готова лопнуть от злости и раздражения. Сейчас был тот редкий случай, когда она осталась удовлетворена моим поведением на вечерах. Но уже следующая фраза показала, что я ошиблась:

– Тебе следует больше танцевать, – проигнорировала мою дерзость виррен Родон. – Не стоит шарахаться от кавалеров, словно от огня. Но и усердствовать тоже не надо, ты же не хочешь показаться легкомысленной.

– Ну что вы, виррен Родон, я и легкомыслие никак друг с другом не сочетаемся.

Бабушка не имела привычки закатывать глаза, но сейчас я так и представила, как она это делает. Я никогда не называла виррен Викторию на «ты», даже в детстве. А после смерти матери я и вовсе перестала называть ее «бабушкой», всегда используя обращение для вдовцов. Сама она никак это не комментировала и не делала попыток перевоспитать хотя бы здесь.

Карета тем временем въехала в город и стала двигаться медленнее. Народу в Андерле всегда хватало, и угодить под копыта коня или под колеса экипажа было достаточно просто, если не проявлять должной осмотрительности. Ни прохожие, ни всадники, ни извозчики не хотели себе лишних проблем, поэтому всегда передвигались по улицам предельно аккуратно. Я снова позволила отодвинуть занавеску, чтобы понять, в какой части города мы находимся, и поняла, что практически прибыли на место. И спустя пару минут мои предположения подтвердились, повозка остановилась, а еще спустя секунду дверца кареты распахнулась.

– Виктория, душенька, – раздался снаружи голос портного. – Просто восхитительно, что вы все-таки приехали вместе с внучкой.

То, что мужчина лично вышел встречать бабушку, даже добавляло ей несколько баллов в глазах окружающих. Творческие люди вообще были очень капризными, чаще всего их называли людьми настроения, и расстроить их могло, что угодно. От плохого блюда до мирового заговора.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.