Брин наблюдал через прицел за арабом в странно повязанной куфье, который полз ловко, как ящерица. Теперь он заметил и раненого араба, к которому приближался ползущий человек. Раненый был, наверное, из тех, в кого он стрелял раньше, тех, кто поднял шум и предупредил остальных. Брин перевел перекрестье прицела на ползущего человека и начал нажимать на спуск, но заколебался. Было что-то бесчестное в том, что приходилось стрелять в человека, рискующего своей жизнью, чтобы помочь раненому товарищу. Однако выбора нет. Придется пойти на компромисс: он выстрелит в того, кто ползет, но не станет добивать раненого. Брин не знал, почему такое уклончивое решение должно удовлетворить бога или богов войны, которые ставят людей в подобное положение, и понимал только, что важно пытаться играть честно.

Он еще раз быстро осмотрел склон. Хоснер и Каплан словно в воду канули, но зато в пятидесяти метрах от раненого и подползающего к нему товарища появились арабы. Сложный рельеф местности, по которой они передвигались, не давал возможности прицелиться. Брин решительно навел винтовку на ползущего человека.

Хоснер прошептал:

– Все в порядке.

Он слышал, как люди торопливо поднимаются вверх по склону.

Раненый араб приподнялся на локте и с трудом улыбнулся приближающемуся Хоснеру, потом вгляделся в незнакомца с расстояния менее метра, издал удивленный возглас и попытался поднять автомат. Хоснер навалился на него.

Брин снял палец с пускового крючка.

Араб снова завопил. Хоснер нащупал обломок кирпича в пыли и опустил на голову араба, метя в лицо.

Каплан промчался по открытому месту. Нашел двух мертвых арабов, забрал их автоматы и несколько магазинов с патронами. Хоснер взял автомат и патроны раненого.

Брин подождал, пока первый из арабов не окажется на открытом месте, и выстрелил. Глушитель тихонько кашлянул. Человека отбросило назад.

Хоснер и Каплан глянули в ту сторону, откуда донесся шум падения человеческого тела. Теперь и они видели арабов, которые огибали кучи земли и глины в двадцати метрах от них.

Брин снова выстрелил, и арабы бросились врассыпную, но один так и остался на месте.

Хоснер взвалил раненого араба себе на спину и передал автомат с патронами Каплану. Согнувшись под тяжелой ношей, они бросились бежать вверх по холму. Обогнув земляной вал, двинулись вперед по канаве, прячась за ее затвердевшей стенкой. Внезапно позади раздались автоматные очереди. Земля, глина, обломки кирпичей взметнулись вокруг.

Каплан никогда не мог забыть тот громкий, чмокающий звук, который издает автомат «АК-47». Как будто запускают гремучий китайский фейерверк. Кровь застывала в жилах, когда вокруг свистели пули. Несколько раз Каплану показалось, что он ранен, но это были лишь комья земли или отлетавшие рикошетом от пуль камни, горячие, но не смертельные.

– Брось его! – крикнул он Хоснеру, понимая, что им не уйти вместе с арабом.

– Нет, – задыхаясь, прохрипел Хоснер. – Он мне нужен. Иди вперед.

– Черт бы тебя побрал!

Каплан обернулся, поднял один из автоматов и выпустил длинную очередь. С гребня холма доносились отчаянные выстрелы из пистолетов. Потом к ним подключился «узи». Каплан догнал Хоснера. Теперь они были менее чем в пятидесяти метрах от гребня холма. Несколько человек бежали вниз по склону. Кто-то подхватил араба, помогая Хоснеру. Каплан споткнулся и, обливаясь потом, в изнеможении упал на землю. Ему помогли подняться. Они побежали зигзагом, а вокруг взметывались комья земли. За гребнем холма Каплан разглядел Брина, который неторопливо целился и стрелял из своего оружия. Каплан почувствовал, как что-то ужалило его. На этот раз не комок глины и не камешек, а что-то жгучее и горячее. Он потерял сознание.

Хоснер лежал на земле, хватая ртом воздух. Он раскинул руки, сознавая, что лежит на ровной поверхности. Значит, он явился. Где-то рядом слышался голос Добкина, спокойно отдававшего приказы насчет размещения трех огневых точек. Слышался приближающийся оружейный огонь на склоне холма, затем ответный огонь с их позиций. Как только заговорили три автомата «АК-47», выстрелы со стороны арабов резко оборвались. Затем всякая стрельба вообще прекратилась, и по мере того, как вдали затихали отзвуки боя, на холм опускалась пугающая тишина.

Добкин наклонился к Хоснеру.

– Чертовски безрассудная акция, Яков. Но на какое-то время они поостерегутся снова пойти на приступ.

– Что с Капланом?

Добкин присел на корточки рядом с ним:

– Ранен. Но не опасно. В ягодицу.

Хоснер сел.

– Сам напросился. Последнее, что я слышал от него, было что-то вроде «моя задница». Где он?

Добкин своей большой рукой толкнул его на землю:

– Сначала переведи дух. Не хватало еще, чтобы у тебя случился сердечный приступ.

Его массивная, плотная фигура заслоняла полнеба.

– Ладно. – Ужасно хотелось полежать на земле. – Мы в кого-нибудь попали? Взяли оружие?

– Ранили нескольких. Но эту ошибку они уже не повторят. Забрали своих раненых и оружие, а вот мертвых оставили.

– А мой пленник?

– Жив.

– Говорит?

– Заговорит.

Хоснер кивнул:

– Мне надо проверить своих людей.

Добкин пристально посмотрел на него:

– Ладно. Только полегче.

– Хорошо. – Хоснер медленно поднялся и огляделся. – Еще кто-нибудь ранен?

– Моисей Гесс убит.

Хоснер вспомнил, что случилось в кабине при посадке.

– Еще кто?

– Несколько человек получили травмы. Беккер и Гесс сделали невероятное.

– Да.

Хоснер сделал несколько шагов по направлению к Брину, который все еще смотрел в прицел. Он занял ключевую позицию обороны на восточном склоне. Сбоку – уступ, окруженный низким земляным валом, который следовало бы сделать повыше и пошире. Уступ напоминал балкон и представлял собой отличное место для снайпера. Хоснер приподнялся и осмотрел скрытую мглой местность, потом снова повернулся к Добкину:

– Где мы?

– В Вавилоне.

– А если без шуток?

– В Вавилоне.

Хоснер на мгновение задумался.

– Ты имеешь в виду «Вавилон пал, пал»? Или «При реках вавилонских»?

– Именно там.

Хоснер был потрясен. Несколько часов тому назад он находился в комфортабельном современном самолете на пути в Нью-Йорк. А теперь ползает в вавилонской пыли. Сюрреализм какой-то. С таким же успехом Добкин мог сказать «Марс».

– Вавилон, – произнес он вслух.

Одно из самых знаменитых названий в мировом географическом словаре. Название, которое больше, чем просто название. Место, которое больше, чем просто место. Как Хиросима или Нормандия. Камелот или Шангри-Ла. Освенцим или Масада. Иерусалим или Армагеддон.

– Почему?

Добкин пожал плечами:

– Кто знает? Шутка со стороны Риша, я полагаю. Вавилонский плен и все такое.

– Странное чувство юмора.

– А может быть, и не шутка, а что-то вроде исторической…

– Понимаю. – Хоснер повернулся к Брину: – Слышишь, Натан, ты вавилонский пленник. Что ты об этом думаешь?

Брин закурил сигарету, пряча ее в ладони:

– Пленник, черт побери! На восходе я лично спущусь к тем сукиным сынам и предъявлю им ультиматум. Пусть сдаются.

Хоснер засмеялся, шлепнул его по спине и обратился к Добкину:

– Видишь? Мои люди готовы захватить этих подонков, генерал.

Добкин раздраженно фыркнул. Он не терпел такие разновидности военизированных структур, как полиция и служба безопасности.

– Каково наше положение? – спросил Хоснер. – Я имею в виду тактическое.

– Судить еще рано. Я наскоро провел рекогносцировку этого холма, пока ты там изображал Джона Уэйна.

– Ну и что?

– Итак, имеется возвышение высотой около семидесяти метров. Я подозреваю, что это не естественный холм, а насыпь, прикрывающая какое-то сооружение. Вы сами видите, что вершина холма совершенно ровная, как стол или как крепость Масада. – Аналогия возникла сама собой, – Думаю, здесь находилась цитадель северной стены города. Она покрыта позднейшими наслоениями, но, если произвести раскопки, мы бы увидели стены и башни. Вон тот холмик был, вероятно, верхушкой одной из таких башен. А уступ, на котором стоит Брин, являлся частью стены.