Зверь медленно поднялся на задние лапы, выпрямился и встал почти ровно – жуткое подобие человека. При этом было совершенно очевидно, что существо не испытывает ни малейшего неудобства, стоя лишь на двух лапах.

– Дэв! – закричал в ужасе степняк и в отчаянии бросился на чудище.

Бой был коротким. Атака человека не имела ни малейшего успеха. Монстр был в полтора раза выше его и намного сильнее. Одним ударом он выбил меч из рук человека, а другим сбросил его вниз в стаю беснующихся волков. Крик несчастного почти мгновенно потонул среди рычания и визга.

Сложно сказать, сколько людей видели то, что происходило на крыше этой повозки. Дело в том, что чуть ли не на каждую из других волкам также удалось запрыгнуть. Повсюду кипел бой. Люди скидывали животных обратно вниз, кололи их копьями, рубили мечами и топорами. Многим хищникам, тем не менее, удалось прорваться в стан, где их пытались выловить и прикончить женщины и молодёжь. Пастушьи собаки отважно кидались на хищников. Раздавались крики боли и ярости, предсмертный визг и вой животных. Напуганный до смерти скот жалобно блеял и мычал, лошади тревожно ржали и сходили с ума от близости своих извечных врагов.

Пожалуй, лишь Хару, который ещё раньше обратил внимание на соседнюю повозку и вмешался в бой, рассмотрел это чудовище. Дэв – это легендарное создание, получеловек, полузверь, дикое и заросшее плотной шерстью существо. Говорят, это потомки проклятых за какое-то ужасное преступление людей. Но что это за преступление, и кто подверг несчастных такому проклятию, не рассказывали даже старые сказки. Многие в цивилизованных странах не верят в их существование, но те, кто бывал в степи и забирался на север до Великих Лесов, знают, что дэвы вовсе не сказки. Хару некогда видел одного, хотя и при совершенно иных обстоятельствах. В любом случае, гадать, дэв это или нет, времени не было.

Хару послал в монстра стрелу, однако тот двигался стремительно, и стрела лишь вонзилась ему в лапу, но не свалила его. Чудище взвыло и ринулось на Хару прыжками, обломав стрелу и лязгая зубами. Хару отбросил лук и выхватил меч. Кинжал он вытащить не успел, зато успел лучше ухватиться за рукоять меча двумя руками.

Чудище прыгнуло на него, Хару увернулся и успел полоснуть зверя. Тот развернулся и встал на задние лапы во весь рост, пытаясь передними достать человека и придавить его подобно тому, как действует медведь. Длинные, острые когти с лёгкостью уложили бы кого угодно, однако Хару был опытным воином с прекрасным оружием. Он рубанул по одной лапе, ловко увернулся от другой и вонзил меч в живот зверя.

Дэв взревел в слепой ярости и вновь бросился на человека. Ничего не разбирая, не реагируя на удары меча, он рвался вперёд, пытаясь достать Хару когтями и зубами. Длинный меч становился бесполезен и неудобен, так как теперь противники слишком сблизились. Хару мог бы отступить, чтобы получить необходимую свободу движения, однако он уже находился на самой кромке крыши и балансировал на краю. К счастью, это оказался край над лагерем, а не над волчьей стаей.

Изо всех сил Хару прыгнул назад, переворачиваясь при этом в воздухе. Через секунду он стоял на земле, выхватывая кинжал одной рукой и держа меч в другой. Ещё через секунду чудище, израненное, всё в крови, с обломком стрелы в лапе, приземлилось рядом и нанесло сокрушительный удар когтями. Хару увернулся, но недостаточно быстро, и удар всё же настиг его и повалил наземь.

Тут же он оказался придавленным тушей дэва и почувствовал его мерзкое, гнилостное дыхание. Однако, зверь умирал. Во время своей последней атаки он нападал, преисполнившись такой яростью, что даже не ощутил, как кинжал Хару вошёл в его сердце.

Так они и лежали какое-то время: умирающий монстр, в последних силах ищущий горло человека, и Хару, задохнувшийся, придавленный, силящийся стряхнуть с себя тяжёлое тело врага и отодвинуться от его всё ещё опасной пасти. Наконец, жизнь ушла из дэва. Он начал замирать, а тело его расслабляться.

Хару тщетно пытался освободиться, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и он задохнётся под тяжестью отвратительного мёртвого тела. Силы оставляли человека, однако постепенно он всё же смог выпростаться из-под чудища и отползти прочь.

В пылу боя Хару не заметил, что и сам успел получить несколько серьезных ударов. Кое-где его спасла толстая зимняя одежда, но всё же длинные и острые когти рассекли её и достали до тела. Он начинал чувствовать сильную боль и слабость. В особенности давал знать о себе последний удар дэва, которым он свалил Хару. Удар пришёлся по виску, и хотя значительной раны не осталось, всё же он был столь силён, что теперь у Хару ужасно кружилась и болела голова.

Он поднялся, сделал несколько шагов и упал на колени. В полном бессилии откинулся на спину, на мгновение перед ним мелькнуло ночное небо, на котором между туч пробивались звёзды, и закрыл глаза. Сквозь опущенные веки он увидел сильнейшую вспышку света, после чего провалился в кромешную темноту.

Сначала была темнота, потом проносились какие-то, не лишённые приятности, образы. Хару, наверное, даже не смог бы точно определить, что именно он видел. Это были какие-то девушки, слышался смех, ветерок раздувал их длинные волосы. Потом он видел ласковое море и слышал шорох волн. Затем опять красотки, и особенно одна из них. Она не смеялась, как другие, лишь застенчиво улыбалась. Он погладил её по волосам, провёл рукой по спине и коснулся… хвоста. Хвост?

Хару не показалось это странным, тем более что хвост был рыжим и пушистым, очень приятным на ощупь. Он походил на лисий хвост и прямо-таки излучал уют и тепло. Хотелось запустить пальцы в нежный мех, закутаться в него и уснуть. Так Хару и сделал, и… проснулся.

Сон был ярок и осязаем. Хару открыл глаза в полумраке. Он не понимал, где находится. Тёмный морщинистый свод над ним медленно превращался в крышу юрты. Путы на руках и ногах, не дававшие шевельнуться, превращались в одеяла и шкуры, заботливо укрывавшие его по самое горло.

Долго-долго Хару лежал с открытыми глазами, не шевелясь, приходя в себя, собираясь с мыслями. Волшебные сны таяли и забывались. Хару вспомнил, что произошло с ним, битву с волками, схватку с чудищем. Видимо, всё закончилось благополучно, раз он лежит в постели, а не на голой земле в окружении хищников.

«Шима! Что с ним?!» – пронзила его стремительная мысль, и он резко откинул с себя одеяла и рванулся, чтобы встать. Тотчас голова его закружилась, и он рухнул со стоном обратно. Ему всё ещё было нехорошо, хотя и не настолько, как в злопамятную ночь.

– Эй, кто-нибудь! – позвал Хару.

Никто не откликнулся. Однако только теперь он по-настоящему прислушался к звукам, доносящимся снаружи. И услышал вполне мирный и дружелюбный шум: блеяние овец, мычание коров, лай собак, голоса взрослых и детей. Это значительно успокоило Хару, но всё же судьба сына продолжала волновать его, и он позвал вновь. На сей раз откликнулась какая-то женщина, проходившая мимо. Она заглянула в юрту, не переступая порога. Хару не помнил её имени, но хорошо помнил лицо. Она принадлежала к клану Мэргэна, и он нередко видел её во время путешествия, хотя почти и не разговаривал с нею.

– Что? Пришёл в себя? Очнулся? – то ли спросила, то ли удостоверилась она, и сию минуту пропала.

– Постой! – но силуэт уже исчез из прямоугольника входа.

Впрочем, теперь Хару недолго пробыл в одиночестве. Вскоре, старательно переступая порог юрты, вошло несколько человек. Хару, несмотря на слабость и головокружение, попытался приподняться на локте, чтобы рассмотреть вошедших.

– Лежи, лежи, – услышал он голос Мэргэна.

– Где Шима? Чем всё закончилось?

– Отец, я здесь!

Шима выскочил вперёд и обнял ручонками отца.

– Слава небесам! – облегчённо выдохнул Хару. – Ты цел!

– Да цел он, невредим, наш геройчик, – улыбаясь, сказал Мэргэн.

– Что волки? Как наш лагерь? Где мы? – спрашивал Хару.

– Всё своим чередом узнаешь. А пока, глянь-ка, кто здесь ещё!