В комнате достаточно темно, но её лицо можно рассмотреть благодаря лучу фонаря, свет которого проникает через не зашторенное окно. В выражении её лица нет никак эмоций и то, что она не спит видно лишь по открытым глазам.

Девушка укрыта одеялом примерно по грудь, а руки лежат поверх него.

Она дышит ровно, и грудная клетка поднимается каждую секунду. Внутри неё легкие, которые насыщают мозг кислородом.

В комнате царит абсолютная тишина, пока не становятся слышны тихие шаги.

Парень садится рядом, со своей стороны, и кладет руку на одеяло, около бедра Ани, но та мстительно выдергивает ткань.

Молодой человек вздыхает.

– Да хей, мне правда жаль, я думал, что ты не узнаешь и тебе станет легче. – его голос звучит виновато.

Девушка приподнимается на локтях, поворачиваясь к Жене. Она выглядит слегка злой. Это видно по её прищуренным глазам и плотно сжатым губам.

– Ты знаешь, так обычно говорят, когда трахают кого-то на стороне и их вторая половина узнает о происходящем. Так говорят, чтобы попытаться оправдать себя, хотя любая ошибка, о которой люди думают, что никто не узнает – более идиотская вдвойне. – Она говорит отрывисто, так же, как в той сцене с матерью, когда была не довольна.

– Но тебе правда это было нужно! – Молодой человек выглядит оскорбленным. Тон его голоса меняется лишь немного, но и этого хватает, чтобы ощутить напряженность.

– А не тебе судить, что мне нужно, а что нет. Я в состоянии сделать это сама. – Аня опускается обратно на кровать, и переворачивается на бок, отворачиваясь от парня.

Тот же, вздыхает и ложится в кровать, не пытаясь укрыться одеялом. Он кладет руки под голову и начинает смотреть в потолок с отсутствующим видом.

– Мать была права. Какие нам дети, когда мы сами еще дети. – Горькая усмешка искажает голос героини. По её щеке ползет слеза, скатываясь куда-то к шее.

– Но и наши родители были детьми, когда появились мы. Нельзя стать сразу взрослыми – это работает не так. Ты взрослеешь, но не из-за появления ребенка, а из-за того, что берешь ответственность не только за себя, но и за кого-то еще. Нельзя сразу стать взрослым. – Парень поворачивает голову, в сторону девушки, лежащей к нему спиной. – Я не могу пообещать тебе, что перестану вредить, но я постараюсь хотя бы не делать этого.

Аня молчит пару секунд тянущихся, словно вечность не только, для молодого человека, но и для всех сидящих в зале, а затем поворачивает голову, так, что видно её аккуратный профиль.

– Пока что спи, о, капитан, мой капитан. – Она усмехается, но её глаза перестаю отблескивать непролитыми слезами.

Парень улыбается, глядя на неё и гладит её по мягким волосам. Я представляю, что на ощупь они шелковистые и мягкие, струящиеся между пальцев.

– Я рад, что ты помнишь.

– Иногда воспоминания все, что у нас есть. – Девушка улыбается, отворачиваясь обратно. Через несколько секунд, её дыхание замедляется и становится понятно, что она спит.

Телефон в зрительном зале начинает играть неожиданно, мерзкий звук рушит всю прелесть момента. Он играет и играет, пока мужчина, сидящий через несколько мест от меня, не поднимается и не начинает рыться в карманах своих штанов.

Я перевожу взгляд с него, на экран, где парень все так же лежит, уставившись взглядом в потолок.

Звук телефона, наконец-то, выключается, и я могу спокойно вздохнуть.

Тем временем фильм уходит в затемнение, скрывая в темноте главных героев.

– Вашу мать! – Аня метается по квартире, между старых шкафов, ободранных обоев, и приземляется на велюровый диван, где сразу же начинает рыться в груде вещей, сваленных около одной из его ножек.

Она достает оттуда мятые черные джинсы и натягивает их на свои длинные худощавые ноги.

– Опять? – Женя стоит в проеме, потирая глаза и громко зевает, не прикрывая рот ладонью.

Девушка поворачивается на его голос, одновременно снимая с себя длинную футболку, под которой оказывается черный спортивный лифчик. Хорошая подделка под Кельвина Кляйна, но вместо его имени, по нижней резинке тянется, ничего не говорящее нам название «Beatty».

У неё плоский живот, глядя на который нельзя поверить, что девушка беременная.

– Не опять, а снова! – У нее голос громкий, звонкий. Такой голос, если тебя им разбудить, заставит ощутить себя ненавидящим весь мир. – Все из-за вчерашней попойки!

Парень приземляется в соседнее с диваном кресло, где тоже накидана куча вещей, но он, не смущаясь, приземляется прямо на них.

Паркет в этой комнате не такой потертый, как в остальных, и свет в ней более яркий. Скорее всего – это гостиная.

Диван и кресло стоят в двух разных концах комнаты, будто бы тот, кто их ставил, совсем не задумывался о том, как будет выглядеть помещение в целом. Но сейчас оно выглядит как циркулирующая энтропия, со двумя журнальными столиками, прямо в центре и кучей нелепых керамических фигурок.

– Ты выспалась? – Девушка обреченно кивает в ответ на эту реплику и начинает застегивать первую пуговицу на голубой блузке, которая до того, предусмотрительно валялась на спинке потертого велюрового дивана.

Молодой человек склоняется над одним из журнальных столиков, стоящих прямо напротив кресла, и берет с него белую пачку сигарет, марку которых нам не показывают – видимо те, не проплатили рекламу.

– Да, не долго, но очень крепко и умиротворённо. – Девушка кивает сама себе, встает и придирчиво одергивает блузку, вертя головой и пытаясь посмотреть себе на спину, но поняв повальность этой затеи, поворачивается спиной к молодому человеку.

– Мятая, но не критично. – Парень подкуривает сигарету, выпуская в воздух облачко дыма, которое зависает на некоторое время, а потом опускается вниз, рассеиваясь по всей комнате.

– Ладно, сойдет. – Аня распускает волосы, струящиеся теперь её по плечам, и проводит по ним пару раз голубой расческой, с пластмассовой щетиной.

Она собирает их в хвост. И выходит из комнаты, прихватив небольшую коричневую сумку, размерами более похожую на кошелек.

–Ненавижу свою работу, почему я не могу заниматься чем-то настоящим, твою мать! – Она шипит это, застегивая пальто и вдевая ноги в ботинки.

–Потому что ты сама выбрала свою жизнь, а актерство не приносит должной прибыли.– Женя кричит это, оглядываясь в коридор, и наблюдая, как девушка поворачивает ключ в замке. – Если ты как обычно, то я тебя встречу.

– Давай! – не понятно, сказала ли она ему это к предложению встретить, или же просто попрощалась. Но уточнить молодой человек ничего не успевает, потому что дверь хлопает.

Он все ещё смотрит на неё, пока не вскрикивает оттого, что сигарета обжигает ему палец, а весь столбик пепла ссыпается прямо на черные домашние шорты.

На улице уже чувствуются приближающиеся сумерки. Небо еще не уходит в синеву, но уже близко к этому.

Женя идет по тротуару, вдоль дома, когда-то покрашенному в голубую краску, но теперь тут и там она облупилась. В окнах с решетками горит свет, и стоят комнатные растения. Парень идет в наушниках, скорее всего, пытаясь шагать в такт музыке.

Мимо проходят люди. У них усталые лица, многие косятся на свои запястья где, из-под курток и пальто, видны ремешки наручных часов.

Судя по их количеству, время едва перевалило за шесть, и они все спешат домой к семьям, детям или домашним животным.

Парень шагает, пока окна кабинетов и офисов гаснут, за его спиной.

Женя спокоен и расслаблен. Видно, что не спешит. Шаг его не торопливый и уверенный.

Он останавливается около неприметного здания, покрашенного в розовый цвет. Место очень похоже на какой-нибудь центр Москвы, где новостройки и сияющие небоскребы не заполонили все пространство окончательно.

Подъезд, около которого он остановился, всего один на весь дом, а значит, там проходная.