– Мне казалось, что нам не обязательно ехать к твоим родителям, – голос главного героя слегка хрипловат, и отдает несколькими годами непрерывного курения сигарет.

– Умей читать между строк. – Девушка усмехается и бьет его по лбу своим длинным ногтем, камера берет крупным планом и видно, что её ногти, алого цвета, они уже отрасли и лак чуть подбился с внешнего края.

Парень обреченно вздыхает, аккуратно берет её руку, только что ударившую его и целует в тыльную сторону ладони.

Этим приемом, нам дают понять, что отношения их длятся уже какое-то время, не известно точно какое, но судя по нежности они либо начались совсем не давно, либо наоборот продолжаются уже достаточно долго.

Обычная практика, не показывать самое начало, потому что мало у кого бывает действительно интересное первое знакомство. Не считая тот, фильм позапрошлого года, где девушка пыталась купить себе наркотики и начала встречаться с диллером. Тот фильм больше напоминал комедийный боевик и если бы я не знал о принципах работы «MM» я бы мог подумать, что это вымысел.

Но вымыслом это не было, как не вымысел и эта история.

– Кстати, знаешь, меня уже третий день преследует чувство, будто бы я что-то забыла. – Девушка хмурит свой лоб, слегка одергивая шапку ниже, от чего челка забавно падает на её глаза и она пытается её сдуть, а когда не получается, обреченно поднимает руку вверх, смахивая пряди.

– Если забыла, значит – это было не так важно. Вспомнишь. У тебя же феноменальная память. – Он пожимает плечами, и вглядывается в проносящиеся за окном стены бесконечных туннелей.

Люди, едущие рядом с ними – камера фокусируется на них. Выхватывает крупный план каждого.

Вот, какая-то маленькая девочка, неверующе смотрит своими серыми глазами на шарик, в её же руках. На её пухлых щеках ямочки из-за играющей улыбки, а вот её отец, сидящий рядом, держит одной рукой её за плечи, прижимая поближе к себе, а другой перелистывает страницы книги, лежащей у него на коленях.

Теперь камера переводит свой глазок на нетерпеливо постукивающие по колену пальцы девушки, сидящей в конце вагона. Она постоянно подносит к лицу свое запястье, чтобы рассмотреть на часах время и щурится, закрывая глаза и потирая себя по лбу ладонью, будто бы пытаясь стереть паутину.

Испуганный мужик, что пытался только что залезть в сумку, к полу спящей бабушке. Интересно, какие золотые копи он надеялся украсть у пенсионерки? Он сидит засунув свою кисть в её открытый радикюль, в то время, как пожилая женщина цепко держит его за пунцовое ухо, и что-то втолковывает глядя прямо в его обескураженные глаза.

Свет в вагоне можно было бы назвать теплым, если бы в него добавили хоть немного красного отлива, но он желтый с отливом в зелень, делающий лица всех присутствующих воскового цвета.

Как в морге, у покойников, к чьим гробам тебе скоро придется подойти.

Стук становится слегка тише и нас возвращают к главным героям.

– Как ты думаешь, сколько времени понадобится твоей маме, чтобы раскрыть нас? – Парень слегка усмехается, вытаскивая у девушки из левого уха наушник. Он сидит от неё по правую сторону, и для этого действия ему достаточно лишь слегка поднять руку и дернуть за вставленную в ухо основную часть.

– Ставлю на десять минут разговора и три пристальных взгляда. – Красивое лицо его спутницы не выражает никаких эмоций, она лишь слегка пожимает плечами, отворачивая голову обратно и не цепляясь взглядом за камеру. Не ломая четвертую стену.

Ломать четвертую стену – это смотреть в экран или же обращаться к зрителю напрямую. Это редко используемый прием, потому что тогда ощущение, словно ты подглядываешь за чьей-то жизнь в крохотное окошко – пропадет.

Хорошие актеры никогда не смотрят в камеру, чтобы не разрушить магию кино. Их взгляд не должен задерживаться на ней.

Поезд останавливается, станцию объявляют, но я плохо слышу её название, пребывая в водовороте собственных мыслей.

Мы абсолютно не знаем события какого года нам показывают на экране. Ведь на самом деле время – сущая мелочь.

История о любви останется историей о любви, происходи она в древнем Риме, или в пост-апокалиптическом будущем. Поменяются лишь внешние декорации, возможно атрибуты переписки или законы мира, но любовь – она во все года одинаковая, как бы нас не пытались переубедить в обратном.

Просто сейчас, она, истинная любовь, встречается несколько реже, чем нам хотелось бы.

Потому что когда весь мир зациклен на чем-то одном – оно имеет свойство пропадать.

Я думаю об этом, и смотрю на экран, где веселая парочка едет по эскалатору и на то, как девушка придирчиво поправляет свой шарф, постоянно выбивающийся из под воротника черного пальто.

Парень смеется над своей подругой, и нажимает на кончик носа, словно это пимпочка от звонка.

Девушка показывает ему язык, и совсем отчаявшись, расстегивает воротник пальто, вытаскивая шарф. Она бьет героя по плечу, не сильно, но заставляя его, повернутся к ней спиной, и прячет шарф в недра глубокого черного рюкзака, снизу которого идет коричневая каемка, шириной примерно десять сантиметров.

– Я ненавижу то, что твои родители слишком далеко живут от нас и нам приходится тратить гребанные сорок минут, чтобы добраться до них в один конец, Ань. – Парень вставляется большие пальцы под лямки рюкзака, около самых плеч и поправляет его. Чтобы он не сползал со сколькой ткани его куртки.

Аня, её имя мы теперь знаем, переводит на него недовольный взгляд, и уголок её красивых губ тянется вверх:

– Знаешь, это не их вина то, на какой периферии мы с тобой живем.

– Ну, это скорее вина моего отца, что вырос в нашей квартире, а потом, после смерти оставил её мне. Какой несносный! – Парень хмурится и бьет кулаком по воздуху, заставляя подругу застыть на пару секунд в одной позе, в то время как он, продолжает уверенно шагать вперед.

Поэтому ей приходится слегка побежать за ним, чтобы догнать. Картинка выглядит довольно комично, учитывая, что на каждые четыре шага, у него приходится всего два.

– Да, хей! Прости! Подожди меня!

Он встает на месте как вкопанный, подозрительно оглядываясь назад, и лишь в тот момент с удивлением отмечает, что выходит на улицу абсолютно один.

– Ничего страшного, просто я задумался. – Аня подбегает до него, доверчиво заглядывая в глаза. Её синяя перчатка, в тон шапке, выпала из кармана и лежит в четырех метрах позади, выпавшая из кармана.

– Ты же знаешь, я не всегда контролирую то, что вырывается из моего рта. Не злись на меня, я прошу. – Её плечи слегка опускаются вниз и весь вид её начинает отчетливо напоминать о избитых котятах, оставленных на произвол судьбы.

Я видел таких котят на рынках, когда проходил мимо. У них обреченные взгляды, свалявшаяся серая шестка, и они боятся людей. В такие моменты внутри меня всегда просыпается сентиментальное начало, которое хочет забрать их, приголубить, отогреть.

Помочь всем и каждому, но то не в моих силах, когда моя любимая девушка помогала мне пристраивать их в добрые руки, но сейчас то время, когда мы бы хотели знать друг друга давно прошло.

Она, кстати, очень похожа на главную актрису этого дрянного фильма. Безумно похожа.

– Мне не за что тебя прощать, потому что я люблю тебя. – Эта фраза вырывает меня из собственных мыслей, заставляя перевести взгляд на экран.

Но, как я предполагал, большую часть времени пока идёт картина я буду копаться в собственных воспоминаниях, пытаясь либо извлечь из них что-то, либо же забыть.

Никогда не знаешь, что предпочтительнее. Убить что-то, чтобы оно не мучало тебя или же оставить дабы упиваться этим в самые острые моменты жалости к себе?

Красивая железная черная дверь, с самыми новыми замками открывается.

Мягкий свет падает на лицо Ани, которая стоит прямо напротив женщины, выглядывающей из квартиры. У этой женщины такие же волосы, как и у самой девушки.