– Вы не учитываете того, – вмешался другой человек – что они должны дать потомство. Русская земля богата талантами, правда не всегда они раскрываются, но суть в том, что будущее наших колоний на самую малость, но всё же зависит и от того, кем будут их дети. Даже самый упорный в жизни человек, если у него нет соответствующих генов, не даст умных детей. Это закон генетики. Интеллект по большей части передаётся генетически.

– Мало того, что это нацизм, это просто чушь! Потомство берёт лучшее от обоих родителей, и чем больше различий между ними, тем сильнее будет потомство.

– Это факт, – подчёркнуто спокойно ответил второй, желая показать, что тут ничего не поделаешь – жизнь показывает, что у умных родителей умные дети, а у глупых – глупые.

– Каково Ваше предложение? – вмешался человек, который выслушивал стороны, слегка подавшись вперёд.

Второй голос ответил:

– В России сейчас 220 миллионов жителей, почти 30 миллионов трудится в высокотехнологичных отраслях, требующих незаурядного интеллектуального потенциала. 30 миллионов! – выделил он – Это огромный бассейн, в котором можно выловить людей с требуемыми характеристиками: лично мотивированных, целеустремлённых и обладающих положительным династическим паттерном.

– Ваш паттерн – не что иное, как учение нацистов о правильном геноме и высшей расе! – вмешался первый голос – Господин президент, послушайте, что предлагает этот человек. Выделить группу способных людей…

– С отменным физическим здоровьем, – вставил второй.

– Да понятно, что со здоровьем, – отмахнулся первый – и вместо того, чтобы поставить высшим критерием личную мотивацию, способность решать задачи, он разбавляет этот критерий идеей о генетическом превосходстве. Это немыслимо!

Второй надтреснутым басом стал объяснять свою позицию:

– От генетического критерия не страдает то, о чём вы говорите. Обратите внимание, господин президент, 30 миллионов человек. Допустим, некоторые из них уже не в том возрасте – навскидку 10 миллионов. Из оставшихся 20 млн подавляющее большинство всё устраивает, и они не согласятся стать переселенцами, сокращаем бассейн потенциальных колонистов до примерно 5 миллионов. Итого у нас остаётся десять раз по пятьсот тысяч, из которых можно отобрать людей, обладающих качествами, апологетом которых является мой визави, и того самого генетического паттерна, о котором я, уверяю вас, хорошо осведомлён.

– Я согласен, согласен с Вами, Леонид Евгенич, – продолжил второй, подняв руку, чтобы остановить оппонента – личные качества – это архиважно, но это общеизвестно: из осинки не родятся апельсинки. В случае человека правильнее сказать, что из осинки редко рождаются апельсинки. Даже если человек в результате какой-то драмы в его жизни встал на путь самосовершенствования, это не значит, что его дети повторят его судьбу. Генетика же в данном случае даёт предсказуемый положительный коррелят между характеристиками индивида и характеристиками его потомства. Увы, такова жизнь.

– Вы сами вдумайтесь в свои слова, – сказал первый – раз человек в силу неважно каких причин смог встать на путь саморазвития и подняться в общественной пирамиде, значит, по вашей же версии, в его генах заложено всё необходимое для этого. Дело тут за социальным спусковым крючком. Для всех отобранных участников таким спусковым крючком будет программа по подготовке поселенцев.

– Категорически тут с Вами не соглашусь. Мы не можем вложить людям в голову мотивацию лететь на другой космический объект, покидая данные природой райские условия жизни. Кандидат уже должен содержать в себе этот дух. Тут не поможет ни подготовка, ни психологическая обработка. Если мы конечно не решим отправить на Марс зомби. В этом моя позиция даже ближе к Вашей, Леонид Евгенич. Человек должен быть УЖЕ социально активен, но при этом также обладать положительным генетическим паттерном. И огромная выборка даёт нам возможность найти людей, отвечающих всем этим критериям.

– Нонсенс! Наша страна не для того победила Гитлера, чтобы перенимать его практики.

Повисло молчание. В будто нагревшейся от горячего спора комнате все взгляды как бы сами по себе устремились на президента. Он сидел, задумчиво водя взглядом по тёмному помещению. Это решение не из лёгких. Прямо в данный момент определяется облик нового человечества на другой планете, и какие именно семена там сеять, предстояло решить именно ему.

Присутствующие на этом тайном совещании, затаив дыхание, ждали. Тишину не нарушало ни шуршание пиджаков, ни поскрипывание подошв, ни работа вентиляции.

Этот вакуум нарушило движение президента: он выпрямился, поднял глаза и чётким голосом произнёс.

– Нашему миру здорово досталось от людей. Нашей стране досталось едва ли не больше всех, ей довелось стать полигоном для испытания тупиковых идей, и в результате погибли миллионы. Всего мы предугадать не можем, поэтому я считаю, что обе озвученные позиции имеют право на существование. Основой будущих колоний должны стать здоровые, умные люди, чья генетика обеспечит положение будущих поколений в зарождающемся мире. Но это не означает, что в этой системе не может быть и исключений. Небольшой процент людей с выдающимися качествами характера, независимо от того, кем были их предки, должны войти в число поселенцев. Я считаю, что цвести должны все цветы.

После секундной паузы раздалось ворчание.

– Это нацизм, буквально нацизм…

– Нельзя оставлять судьбу будущего людей на новой планете на волю случая, – приглушённо сказал сторонник генетического подхода.

– Я принял решение, господа. Совещание окончено, можете быть свободны.

– Почему ты просто не можешь спокойно жить и работать?! – возмутилась Настя.

Он смолчал и сделал движение выйти из отсека, но застыл, остановив взгляд на подвижных картинах.

– На кой они тут? – тихо спросил Иван.

– Ты до смерти будешь это спрашивать?

– Это может быть совсем скоро, а ты… Эх ты… – это было высказано с иронией, как между двумя людьми, которые единственные во всём мире могут понять истинный смысл.

И Настя поняла.

– Вань, не стоит беспокоить меня этим, мы обо всём договорились.

– А я разве нарушаю договор?

Они помолчали.

– Всё, закрыли тему, – сказала Настя.

– Покажи мне то, что ты показала профессору Капитонову, – попросил Ваня.

Настя обратилась к своему Персональному Помощнику.

– Добрый день, Мария, – сказала Настя спокойным голосом, как будто разговаривала с подругой.

– Здравствуйте, – раздался тихий голос с её запястья.

Мария Кюри самостоятельно оценила, что находится в помещении с двумя людьми и поздоровалась с обоими.

– Привет, – буркнул Ваня.

– Покажи нам события дня Первого Контакта и все данные, что мы имеем на сегодня об усачах.

Из похожей на силиконовый напульсник цвета кожи структуры стали прорастать, словно ростки семян голубые лучи, а затем быстро слились в бледно-голубое динамическое изображение: двигались фигурки девушки, собаки с плоской головой и водолёта, на котором они летели. Фоном, относительно которого они двигались, служили айсберги и голубые искривлённые чёрточки, символизирующие рябь воды. ПП старался как мог, проецируя картинку в реальном времени при помощи маломощного биомолекулярного проектора.

– Тут сложно что-то разобрать. Может подключишь её к системе жилого комплекса? – спросил Ваня.

– Нет.

Настя, как и большинство людей, опасалась возможностей своего Персонального Помощника после Синергического Инцидента и следовала даже рекомендательной части Договора о Защите Наследия Человечества, поэтому даже ради удобства отказывалась открывать ПП доступ к автономным цифровым системам.

Они продолжили смотреть хронику того дня. Фигурка Насти покачнулась, а затем вылетела из водолёта. Прыжок её кинуса по кличке Белка погасил изображение их потерянного транспорта (Кюри решила не тратить энергию на поддержание этого изображения). Затем треснул неровный конусовидный объект, у подножия которого находились силуэты Насти и Белки.