Любаша тоже заглянула и увидела бесформенную восковую коровью лепёшку. Старуха со знанием дела сказала, что это лик человека, испугавшего девочку, и что надо ходить к ней ещё три дня подряд, чтоб снять испуг. На второй день знахарка сказала, что бесформенный воск – это гусь, на третий день сказала, что это петух, а на четвёртый не увидела ничего и сказала, что испуг излечила. Смех, конечно, но вот какая штука: после этих походов к загадочной старухе девочка перестала писаться по ночам!

Бабушка Мария тоже была известной на всю округу знахаркой, но только она лечила от сглаза. К ней шли и взрослые, и дети, а также вели захудалую скотину. Приезжали к Марии на любом виде транспорта и просили съездить в какое-нибудь село – корова подыхает или ещё какая-нибудь скотина. И ведь ехала, никому не отказывала, хотя сама потом сильно болела. Если сглаз был сильный, у неё начиналась ломота, зевота, клонило в сон.

В такие моменты Любаша боялась за бабулю, мол, вот помрёт она, что я тогда делать буду. Попросит, бывало, больная бабушка воды родниковой, Любаша как ошпаренная летит через весь хутор с бидончиком к родникам. А назад с полным бидончиком не побежишь.

Как-то на пути у девочки через дорогу медленно переползала змея. Оторопела малышка, замерла на минутку, глядя на ползучего гада, большой крюк дала, чтоб с нечистью этой не пересечься, и заспешила пуще прежнего, но зацепилась босой ногой за сухую ветку и упала. Почти половину воды из бидончика расплескала, да ещё и колени с ладошками в кровь содрала. Не проронив ни слезинки, рванула домой в страхе, что бабуля любимая помрёт, не дождавшись родниковой водички.

Вбежав в хату, Любаша увидела тихо лежащую бабулю с закрытыми глазами и скрестившую руки на груди. Холодные мурашки пробежали по телу и к горлу подкатил ком, негнущимися ногами подошла тихонько к бабушке, прислушалась… Слава богу, дышит, уснула просто. Малышка поставила рядом бидончик, вышла на двор, села под грушей, стала подолом платья обтирать сбитые коленки.

Приехала в отпуск мама Рая, и закипела работа. Первым делом оборвали в саду вишни, после натрясли груш и яблок. Стали варить варенье да закатывать вишнёвый компот в банки. Воздух наполнился ароматом варившегося варенья и компота. Всё это готовилось на улице, на печи летней кухни, которую бабушка соорудила сама, а на трубе вверх дырявым дном был надет чавун3, он был завершением кривобокой трубы.

Топилась эта печь хмызом – сухими отходами подсолнуха и кукурузы. Возле печи стояло подобие стола, сбитого из досок бабулей. С варенья снималась пенка, которую Любаша сразу слизывала с блюдца. Девочка старалась во всём поучаствовать и помочь маме, по которой жутко соскучилась. Малышка бегала вприпрыжку как заводная – то в хату за ситом или сахаром, то в погреб за банками.

После того как с вареньем и компотом было покончено, настал черёд солений: огурцов, помидоров и тому подобного. Любаша летала по огороду как ураган, собирая овощи, а также укроп и листья хрена. Огород был большим, разделённым на две части дорожкой, по краям которой рос горох трёх сортов – вкусный, сладкий и сочный.

Также имелась небольшая бахча с кавунами4 и дынями. Первые солили в бочке, очень уж они получались замечательными и зимой шли на ура. Справившись с делами в Белогоровке, мать с Любашей ехали в соседнее село к родителям Раисы, и всё начиналось по новой.

После того как с делами было покончено, Раиса шла помогать старшему брату Григорию, который был женат и жил отдельно в выделенном совхозом доме. У него и его жены Веры было уже двое детей – старший Василий и младшая Елена.

Вася был симпатичным голубоглазым и светловолосым мальчуганом, но с детства заикался. Этот недуг был наследственным, его дядя также заикался, когда говорил, но когда пел и играл на гитаре, то проблем не было, он даже говорил нараспев, если надо было что-то быстро проговорить. Лена была младше брата, но старше Любаши на девять месяцев.

В пятилетнем возрасте Любаша догнала двоюродную сестру по росту. Как-то Раиса решила взять на лето в город Лену, благо родители были не против. Купила малышкам одинаковые сарафанчики и панамки. Девчушки были одного роста, обе голубоглазые и курносенькие – ну чем не близняшки?

В электричке, в которой ехали до Ломоватки, все пассажиры умилялись близняшкам, только одного не понимали: почему одна говорит на русском языке, а другая щебечет на украинском.

К тому моменту, как Любаша пошла в первый класс, её семья перебралась в другую квартиру на две комнаты. Квартира была на третьем этаже, имелся балкон, с которого было хорошо видно рядом стоящую школу. Кухня и спальня выходили окнами на школьный сад, а окна зала – во двор, где стояли хозпостройки, сараи.

У отца к тому моменту был мотоцикл с коляской – «Ява». Виктор также работал на шахте, а мама – в школьном буфете на станции Ломоватка. Раиса окончила курсы и могла работать продавцом в школе. Учёба Любаше давалась нелегко, приходилось зубрить. Отец за плохие отметки давал ремня. В младших классах девочка часто оставалась на продлёнку.

Как-то за двойку отец отходил ремнём так жёстко, что девочка обкакалась. В общем, пощады не было ни грамма.

Любаша очень любила домашних животных, и мама подарила ей котёнка. Счастью девочки не было предела, но недолго оно длилось. Как часто бывает, котик начал шастать по столу, чем очень раздражал отца.

Однажды, застав пушистика на месте преступления, он схватил его за хвост и вышвырнул в форточку. Естественно, котёнок разбился, горе у Любаши в тот день было вселенского масштаба. По отношению к отцу в сердце девочки добавилась ещё одна частица ненависти.

По весне, перед майскими праздниками, всем тридцатиквартирным домом выходили во двор на субботник. Кто орудовал метлой, кто лопатой, кто щётками и побелкой. Детишки готовили концерт, потом показывали его в дворовой беседке, пели, плясали и ставили пьески.

Присутствие на концерте стоило пять копеек, билетами служили использованные листочки отрывного календаря. После концерта детишки бежали в домовую кухню и за вырученные деньги покупали «Ситро» и коржики по шесть копеек, на вкус – просто объедение. А родители брали у кого что было съестного, кто – самогончик и шли за сараи, так сказать, культурно отдохнуть.

На землю стелили покрывала, раскладывали провиант и весело проводили время. Слопав сладости, детишки присоединялись к взрослым, жарили на костре хлеб и сало, нанизанные на хворостинку, и запекали в золе картошку.

Каждый год Любаша с нетерпением ждала каникул, чтоб поехать в деревню к бабушке. Там её любили и не обижали! Девочка обожала парное молоко с пенкой. Сидя под коровником с кружкой, малышка ждала, пока бабушка Галя доила корову. Как только дойка завершалась, девочке позволяли зачерпнуть кружкой тёплого молока, которое тут же выпивалось, и бабушка гнала корову в стадо.

Летом Люба и её двоюродная сестрёнка Лена очень любили кататься с горки, что внизу огорода, на оцинкованном корыте по траве. Зимой это повторялось, но уже на саночках. Однажды на зимних каникулах, катаясь на санках с горы, Любаша неудачно упала и сломала ножку.

Девочку возили на санях, запряжённых лошадью, в соседнее село, к знахарке-костоправше, та наложила ей шину. Когда ножка срослась, девочка попросила Ваню, младшего брата мамы, чтобы тот сделал ей лыжи. Как же интересно было наблюдать за процессом! Две доски, мастерски обработанные рубанком, окунали заострёнными носами в чавун с кипящей водой, а затем загибали потихоньку горячий край. Когда лыжи были готовы, Люба и Лена катались по очереди.

Счастливая пора у детворы наступала с приходом рождественских каникул. Шестого января с самого утра бабушка Галя ставила варить кутью – замоченную с вечера пшеницу, а также узвар – компот из сухофруктов, которые она заготавливала сама. Первыми сушили абрикосы, бабушка их называла жердели, плоды разламывали на две половинки и сушили на противне, выстланном газетами. Следующими шли вишни, после – яблоки и груши.