Наутро молодожёны провели Любу на вокзал. Сев в вагон электрички, девушка весело помахала им рукой из окошка. Устроившись поудобней, она стала рассматривать пассажиров заполненного вагона, прокручивая в памяти вчерашний шумный и весёлый день. На душе было хорошо и радостно, из-за вчерашнего инцидента с Сашей она абсолютно не расстроилась. Парень ей совсем не понравился – пшеничные брови, такие же ресницы, реденькие светлые волосы в короткой причёске, светские манеры, культурная сдержанность и учтивость. Такие парни молоденьким дурочкам не нравятся.

Вдруг сердце пропустило удар, невидимая рука сжала горло мёртвой хваткой и перехватило дыхание. Люба увидела отца, сидевшего в другом конце вагона и о чём-то оживлённо беседующего с мужиками. Пригнувшись, прячась за спинами сидящих напротив людей, она стала придумывать, что сказать, как объяснить данную ситуацию, периодически посматривая в сторону, где сидел отец.

Заметив, что вся компания мужчин вместе с отцом вышли в тамбур покурить, Люба юркнула из вагона, пройдя быстрым шагом в самый последний вагон. Пропустив свою остановку, дабы не столкнуться с отцом на перроне и не быть замеченной, она вышла на следующей остановке, которая называлась «Птичник».

Мимо птицефабрики проходили рейсовые автобусы из посёлка Вергелёвка. Добравшись домой, Люба, к своему великому удивлению, выяснила, что она появилась раньше отца, потому как он с мужиками завис в пивном баре, который находился недалеко от железнодорожной станции. Никто так и не узнал, что девчонка всё-таки поехала на свадьбу к подруге, ровно до того момента, пока Оля не прислала по почте свадебные фотографии. Но родители почему-то не стали ругать дочь, чем очень сильно её удивили.

На учёбу Люба ездила с большим удовольствием, ведь сама учёба давалась с лёгкостью, а практику она просто обожала, да и с девчонками по квартире жили очень дружно, без ссор. Мастер группы, которую между собой студенты звали просто «мастачка», была молодая, с полноватой фигурой, нос горбинкой, зубки как у нутрии, в общем, далеко не красавица, но была она очень человечная и душевная женщина, за что, её очень сильно любили студенты.

Весной Любиного парня призвали в армию, его мама, тётя Шура, усердно готовилась к проводам, закупая продукты долгого хранения, по всему посёлку бегала, попутно скупая самогон. Вместе с Володей, они зарыли в сарае десятилитровый бутыль, слив в него весь самогон, закатали крышкой и забросали сверху землёй и всяким хламом. Отец Володи, дядя Миша, прознал, что супруга скупила весь самогон в посёлке, и решил устроить дома обыск в её отсутствие. Облазив весь дом и летнюю кухню, он так ничего не нашёл и отправился жаловаться соседу и по совместительству собутыльнику и куму Николаю. Тот был здоровенный мужик с внушительным животом, шахтёр со стажем.

Михаил пожаловался, придя к Николаю, и услышал от него в ответ, что, скорее всего, он знает, где спрятана «драгоценность». Сосед поведал, что когда чистил у кролей, то видел, как его кума с сыном Володей что-то очень долго делали в сарае, а потом из дому таскали туда сумки с чем-то. Облазив в сарае все углы, в итоге товарищи нашли то, что искали, но бутыль выкапывать не стали, а аккуратненько продырявили крышечку и просунули шлангочку из-под капельницы.

В то время многие из таких шлангочек плели разных рыбок, чёртиков, зверушек, в общем, всякую всячину. Таким образом, эти два раздолбая, сосали самогончик, припрятанный на проводы, и каждый день были в три дуги пьяные. Заподозрив неладное, тётя Шура решила проверить схрон. Веник был сломан о мужа и его кума, сквозь слёзные причитания, какие они паразиты и так далее, и тому подобное.

Служить Володю отправили в Калугу, в стройбат. Несколько раз в год Люба отправляла ему посылки с солдатским набором: сигареты, печенье, носки, одеколон, чай и конфеты. Володя, в свою очередь, присылал бандероль с нарисованными на деревянных дощечках картины – чеканки. Письма приходили два-три в неделю, столько же уходило ответов.

Однажды вскрыв пришедшую бандероль и развернув большой слой бумаги, Люба ахнула, увидав зеркало с её отражением. Но не тем отражением, которым оно являлось сейчас, а с фотографии, сделанной зимой, в пальто и платочке в красный цветочек. Умелая рука художника воссоздала Любин портрет простым карандашом. На белом месте на зеркале был содран серебристый налёт в виде силуэта рисунка. Портрет был приклеен к зеркалу со стороны содранной зеркальной плёнки. Если взять в руки зеркало, создавалось такое впечатление, что в нём отражение девушки в платочке. Это было впечатляюще!

Приезжая на выходные с учёбы домой, Люба ходила вечером в кино, но на танцы оставалась крайне редко и вечером с девчонками допоздна не гуляла. В посёлке существовал негласный надзор за солдатскими невестами, и солдатам сразу же доносили, если их девушки были с кем-то на танцах или разговаривали с другими парнями. Поэтому девчонки, которые дожидались своих солдатиков из армии, старались никаким образом себя не компрометировать перед ними.

В одной группе с Любой проходили учёбу две девчонки из Воронежа, домой они ездили крайне редко. В новогодние каникулы все разъехались к родне на десять дней. После каникул на учёбу вышли все, кроме воронежских девчат. Спустя неделю мастер отправила по адресу письма, желая узнать, почему девочки не вернулись, но ответа так и не получила. Прошёл месяц, а вестей из Воронежа так и не поступало.

Согласовав с директором училища, носившего чудное имя Сёма Хаймович, но все его звали просто Семён Ефимович, решили отправить двоих студентов в Воронеж выяснить причину отсутствия девочек. Кандидаты на поездку как-то даже не обсуждались – само собой разумеется, ехать должны староста группы и помощник старосты. Мастерица выдала Любе командировочные деньги на проезд, вместе съездили на вокзал и купили билеты на поезд Луганск – Саратов. На следующий день две лягушки-путешественницы отправились в путь-дорогу. Страха не было, наоборот, было интересно и по-взрослому.

Спустя сорок лет Люба, вспоминая этот момент своей жизни, будет приходить в ужас от безответственности взрослых людей – мастера группы и директора. Отправить двух пятнадцатилетних подростков чёрт знает куда, без ведома родителей! Шестьсот километров – только до Воронежа, от Воронежа до Елань-Колено – 185 км, а ещё надо не заплутать, найти адрес. Караул! Кошмар! В то время не было ни мобильной связи, ни навигаторов. Но тогда это приключение было по кайфу.

В поезде к девчонкам пристали два солдатика, ехавших из отпуска в часть в Воронеж, долго разговаривали. Ребята угостили девчонок грейпфрутом. Люба впервые в жизни попробовала этот горько-кислый цитрус, и он ей совсем не понравился, показался невкусным. От Воронежа до Елани добирались автобусом, после долго шли пешком до нужного посёлка. На вторые сутки с момента отправления, уже поздно вечером, девушки наконец-то добрались до адреса.

Девочка-сокурсница была в шоке от неожиданного сюрприза в виде двух студенток. Семья у неё была, как сейчас принято говорить, неблагополучная. Отчим с матерью крепко пили, в доме было пятеро детей, самому младшему не исполнилось и года, это был малыш с тоненькими ручками и ножками и большим животиком. Для гостей хозяйка-мама нажарила картошки, к ней подала солёную речную рыбку чуть меньше ладошки, хлеб и какую-то бормотуху, похожую на вино. Гостьи запротестовали, сказав, что не пьют спиртное, но мама сказала, что это неуважение к хозяевам и у них так не принято. Выпито было немного, но девчонки быстро опьянели, так как были голодные как волки, да и отсутствие тренировки быстро дало о себе знать плюс практически отсутствовала закуска.

Хозяйские детишки вмиг смели картошку и хлеб, так что закусывали рыбой. Девчатам выделили кровать для ночёвки. Перед сном они, естественно, сходили на улицу вывернуть душу наизнанку после вина. Наутро выяснилось, что бедолаге сокурснице не на что продолжать учёбу – бабушка, которая её спонсировала, умерла, а с родителей нечего взять. Да и мамаша сказала, мол, нечего глупостями заниматься, пусть идёт работать. Наши послы доброй воли посочувствовали теперь уже бывшей сокурснице и пошли по второму адресу.