Примеры.

Тиг. Спортсмен-экстремал, ещё и морж. На третий месяц пребывания здесь свалился с воспалением лёгких. Две недели в больнице. Не раз, входя с документами, замечала на столе пузырьки с иммуномодуляторами.

Суханов Георгий Валерьевич. Предшественник Тига. По вечерам частенько забегал к Шахову – принять коньячку. От бессонницы. Последние пару месяцев перешёл на корвалол. И из простуд не вылазил. Резко – меньше чем в неделю – уволился. По слухам – сердце. Странно. Из московского офиса, матёрый управленец – а тут за десять месяцев спёкся?

Суренцова Милана Кирилловна. Предшественница Суханова. Пять лет пробыла директором по внешнеэкономическим. Лично знать не довелось. Но, если верить местному радио ОБС (одна-баба-сказала) – страдала жесточайшими мигренями. Особенно в последние месяцы здесь. И даже в июне под строгие пиджачки надевала лишь водолазки – кашемировые или из ангоры. Дама хладнокровная во всех отношениях. Правда, стоило уйти в ЗАО «Элтима Метроникс» – вроде пошло на лад. Но инфа не проверена.

Все трое – трудяги. Буквально ночующие на работе. И как один – с бессонницей.

А ещё не будем забывать про Эльгу Ремез, бессменную секретаршу Суренцовой. Раздражительность, гормональные скачки, иммунитет ниже среднего… и это лишь то, что бросалось в глаза. А ведь сидела в приёмной. В подсобку заходила лишь забрать посуду. Её преемница Лиза к кардиологу ходит, как на работу. Двадцать лет девчонке! И ведь началось это безобразие уже здесь. И вряд ли потому, что так уж Суханов обижал. Тем более – Тиг.

А сами они имели обыкновение сидеть там до полуночи. За столом, что пожизненно стоит так, что сидеть приходится спиной к подсобке. Сдвинь кресло на метр вправо – по правой руке сидящего – спинка окажется точно в дверном проёме. Но и без того дозы будешь получать, как чернобыльский ликвидатор.

Совпадения?

Не слишком ли много?

Но откуда взяться аномалии? Этот несчастный узелок Хартмана в углу – мимо которого лишь пробегают?

Мало. Просто – тьфу.

Но жутью тянет…

Да ну тебя навзничь… Маньячка. Приключений захотелось.

Ещё бы. Шесть лет среди людей. Двухмерных – и глубоко нормальных. Озвереть можно.

Когда-то в детстве мы с друзьями нашли одно такое место. У самого дома. Находили и ещё – но в тот раз от пережитого ужаса отходили три дня.

Потому что там был генератор ультразвука.

А это идея. Вдруг – диверсия? Мало ли покушений на бизнесменов? То трубку отравой опылят, то опять же генератор за стенкой пристроят…

Типун тебе на язык. Ещё чего не хватало. Слава богу, что уехал…

А всё же – проверю.

Я не пропущу. Я знаю, как оно выглядит.

Проверила тумбочку с DVD. Напольную вазу. Даже диванчик – лёгкий, кожаный, из трёх секций – отодвинула. По частям.

Вот только в сейф не забраться.

А там и не прячут.

Нету.

А больше спрятать негде. Всё на просвет.

Ну не бывает ничего из ничего. Только глюки.

От чего? От пассивного курения?

У других, может, и не бывает. А у нас в Новоивлинске что угодно может быть. Не город, а заповедник фантазмов. Хоть «Секретные материалы» снимай. На три сезона хватит.

Пора наконец рискнуть – и войти с маятником.

Туфли оставила за порогом. Шпильки плавности не способствуют.

Ключ не качается. Ни по углам, ни в центре. Ни в поднятой руке, ни в опущенной.

Хм.

А если покачать мыслью?

А фиг вам.

Вот это пространство. Вот это плотность…

Если это геопатогенка – то в доску неправильная.

Веселуха. И так-то мороз по хребту. На улице светло – а здесь полумрак. Не включать же свет.

Терпи, исследователь непознанного. Главные критерии профпригодности: отсутствие брезгливости – и страха.

Взялась – соответствуй.

Та-ак. Что я ещё не пробовала?

Воду.

Босиком пробежала к столу.

Ну и крышка. Как примёрзла. Придётся одолжить у Тига… нет, уже у Панкова ножницы.

С тем же успехом могла бы побрызгать на пол водичкой из-под крана. Или «Спрайтом» из холодильника.

О'кей. Остаётся огонь.

В пучке, плотно обмотанном лейкопластырем – одиннадцать свечек. Загребла в церковном киоске все, что оставались. В принципе не обязательно церковные – но раз уж там оказалась…

Уверенно открыла нижний ящик стола. Тиг здесь держит сувениры с логотипом фирмы – для гостей. Ручки, брелки, органайзеры… должны быть и зажигалки.

Ну и бардак. Панков, что ль, наследство изучал?

Вместо сувениров – кипа бумаг. Визитница. С десяток гелевых ручек.

Без особой надежды сунула руку под бумаги.

Есть. Точно – зажигалка. А рядом – что-то ещё.

Зажигалка. Не из сувениров. Золотая, с гравировкой.

И – фото. Как на паспорт – и по размеру, и в смысле страшности. Что за мымра… Не может быть, чтоб Тиг оставил.

Ох и вкус у вас, Виталий Сергеевич…

Ладно, о вкусах не спорят. Тем более – об отсутствии.

Щёлкнула зажигалкой. Вернула вещицы обратно под бумаги.

Одиннадцать огонёчков. Соцветие. Или созвездие. В темноте красиво.

Сначала – поводить по углам. Вверх, вниз.

Потом – обвести окно.

И лишь на выходе – дверной проём.

Наклоняться неохота. Еще голова закружится. Да и не нужно. На уровне колен – доста…

Резкая боль в сердце. Будто воткнули спицу – и бьют молотком.

Ноги подломились. Грудную клетку сдавило – словно в рывком стянутой смирительной рубашке.

Свечки погасли разом. Раньше, чем упали на пол.

Совсем темно.

Или это в глазах…

Господи, да что ж такое… Чтоб у меня – и сердце?!

Дышать…

Глубже. Ровней. Мизинцы… жёсткий массаж. По десять движений.

Отпускает. Вроде бы.

Вдох. Ещё глубже…

Кашель.

Жесточайший приступ. Обдирающий стенки горла. Выворачивающий наружу больше, чем остаётся внутри.

Горло заполнилось чем-то, похожим на томатный сок – по вкусу и вязкости. Что бы это ни было – взлетело, как ртуть в термометре, прижатом к лампе.

Ещё одна попытка – не вздохнуть, прокашляться хотя бы… Лёгкие должны гонять кислород, а не кровь. Несовместимо с жизнью…

Кровь выплеснулась на грудь. В темноте белая блузка кажется облитой смолой. Такой же тягучий блеск – и медленное сползание. Но от смолы ткань не промокнет в считанные секунды – до самой кожи.

Только б в телефон не… точно, сотовый! На груди под блузкой – несмотря на все страшилки про излучение и т. д.

Но кому звонить?

Что с подсветкой… а-а, кровь. Уже залепила экран…

Звонок.

Кто меня услышал? По какому интуитивному каналу?

Неужто Тиг?!

– Зайчик, что делаешь?

(пытаюсь не подохнуть)

В горле хрип и бульканье.

– Зайчик! Не слышу.

Словно полстакана крови с размаху выплеснули на пол. Слишком вязкая, чтоб разлететься брызгами.

– Нат… я… у Гект… Гектора… офис…

Возглас ужаса. Именно – ужаса.

(будто видит… знает)

– Я… я сейчас! Уже еду! Сейчас… такси!

Пытаясь удержать скользкую трубку в руке, задела «сброс».

Неважно. Она поняла.

Теперь главное – дождаться.

Озноб перестал ощущаться. Животный ужас удушья заслонил даже разлитую в воздухе жуть.

Нет… только не паника, в панике дыхание резче… захлебнусь совсем…

Прислонилась к стене. Голову откинула, будто пытаюсь не заплакать.

Нет… так плохо. Лучше чуть наклониться…

Глотать легче, чем выкашливать. Почти можно дышать…

Ч-чёрт! А дверь?!

У Нат нет ключа. Через окно не бросить – не открою, просто не дотянусь. И не на вахте же ей просить…

Подъём.

Я сказала – п о д ъ ё м.

13 июня, понедельник, 21-00

– Зайчик, ну ты меня напугала!

– Ну прости. Кто ж знал… Зимой только Манту делали, вроде отрица…

– Да ну тебя! Какая Манту? Астма это! У тебя же на пыльцу аллергия. А она в астму часто переходит…

Наивная. От какой-такой астмы так кровью давятся?

Бар «Ардженти». Уютно. Народу мало. Вокруг – на два столика пустого пространства.