Гектор, так и стоя на пороге, обернулся – лёгким танцующим движением.

– Мне со сливками, как всегда.

От улыбки вновь заныло под ложечкой. А в животе нарастает жар – тяжёлый, болезненный. Каждый раз… Каждый проклятый раз.

Колени сжались. Голос предательски дрогнул.

– Через пять сек.

Через минуту я вошла в кабинет с подносом.

Куда б приткнуть? Стол завален бумагами. А Гектор увлечённо что-то показывает Шахову на мониторе, стоя за плечом. Словно не видят.

В приёмной звонок. Другой, третий… Три линии сразу. Да пошли вы все. Рук две, а язык вообще один. Перебьётесь. Мне и здесь стоять неплохо. Любоваться украдкой на склоненную голову, тёмно-русые волосы, по-мальчишески чуть встрёпанные, тени от ресниц на щеках. Ловить звуки голоса, весёлого, чистого… Только б упырь не уставился…

Оба подняли глаза разом.

Не успел Шахов рот раскрыть, Гектор шагнул навстречу. Даже с его шириной шага их понадобилось три.

Ближе к столу шефа не подхожу. Оставляю поднос на столе для переговоров – на краю у двери. Во избежание глажки по коленкам и умильных улыбок в попытках помириться. Правда, со времени последней – … дцать-какой-то по счёту – прошло два месяца. С тех пор ко мне обращаются подчёркнуто на «вы», а я вхожу сюда, лишь когда пусто – или шеф не один. Сколько так будет продолжаться – не знаю. Ничего менять не собираюсь. Кроме работы – при первой возможности. Давно б ушла. Но тогда не смогу видеть Его…

Гектор забрал поднос. В замешательстве не сразу отдала.

Кончики пальцев легко коснулись моих.

О боже… Ни разу даже краем одежды…

Понадобилась вся воля, чтоб не отдёрнуть руки… не вздрогнуть хотя бы.

– Вот спасибо.

Смело опустил поднос на кожаную папку поверх груды таких же.

Мрачный взгляд – и Шахов вновь уткнулся в монитор.

Вчера был злобен, а сегодня вообще туча тучей. Не выспался. А то и рюмку-другую хлопнул на ночь. Глаза – голубые, но темней (и холодней), чем у Гектора – набрякли, пробор менее тщательный, чем всегда, даже костюм висит мешком. С чего вдруг? Для сорока восьми очень неплохая фигура, широкие плечи, талия, всё как положено. Седина лишь добавляет шарма. Интересный, сексапильный мужик. Хоть и выглядит лет на десять старше. Лицо помятое. Работа по шестнадцать часов, редкие выходные – плюс привычка снимать стресс водкой. Не каждый день, конечно, но всё же… Но бабам он нравится безумно. Едва ли не больше, чем Гектор. И есть за что. Ведь и мне нравился. Ещё недавно…

Пора уходить. Телефоны разрываются.

Приёмная пуста. Вот и чудненько. Хоть чаю заварю. Не успею сейчас – придётся ждать до обеда. В этом сумасшедшем доме в туалет-то отлучиться некогда. И почему секретарям памперсы не положены, как охране?

Раньше, когда дела шли лучше, у Шахова была охрана. На него отродясь не покушались – но положение обязывало. Двое телохранителей по очереди сопровождали его на работе и вне. Смена – сутки. Без перерывов. Я дружила с обоими – и много чего наслушалась про секреты профессии. Хоть охранное агентство открывай, как собирался один из них, Сергей Денишев. Может, уже и открыл. Не знаю, год не виделись. Так вот, он рассказывал, что суточное дежурство – это нормальная практика. И никаких обеденных перерывов, т.к. ни есть, ни пить нельзя. Но всё равно положено надевать памперсы – мало ли, вдруг банкет какой особый… Специальные, незаметные под деловым костюмом – телохранитель должен быть одет так же, как охраняемый. И вести себя так же. Будто – компаньон.

А под мой костюмчик никакой памперс не наденешь. Облегает всё что можно. Только это и дозволено. Никаких декольте, прозрачных блузочек – и уж тем более мини. И леопардовая расцветка под запретом. Уроды. Когда я сюда устроилась, гардероб пришлось подбирать заново. Уж выдавали б сразу униформу. Как стюардессам. Или хоть денег давали б на прикид, как принято в солидных фирмах. Так то в солидных. А не то, что у нас.

Подошла к зеркалу.

Прямое каре до плеч. Чёлка до самых глаз. Волосы рыжие как лисий мех. Отсверкивают золотом. На солнце, говорят, смотреть больно. Глаза зелёные – цвета хаки, как бывший муж стебётся. Кожа фарфоровая, как у голландки, сплошь в светлых веснушках. Осенний тип. Но эти мрачные костюмы с белыми блузками… Интересная бледность превращается в бледную немочь. Всё могу простить этим гадам из московского офиса, даже зарплату… но запрет на леопардовый принт – никогда!

Хотя никакой прикид – хоть рваный мешок из-под удобрений! – не скроет грудь четвёртого размера, безупречной формы ноги от ушей, походку в стиле «медленное дефиле» и голос а-ля Мадонна, тихий, но близкий к грудному. Красотка. Может, не самая, но уж в первую пятёрку красавиц управы вхожу.

Вот только… хватит ли этого?

Какой нужно быть, чтоб понравиться столичному мужчине – опытному, с тонким вкусом, бывавшему на приёмах в посольстве?

Тяжёлый вздох.

На что, на что ты надеешься, а, бестолочь? Он в Москве к таким девочкам привык – закачаешься, а тебе только наших мужиков сражать изысканностью. Как говорится – сойдёт для сельской местности. Никогда не была броской – тем, что называют «секси». Фигурка-то отпад, и глазки, и губки… но образ и манеры леди Чаттерли портят всё. Это на ценителя, а чтоб заценить – надо долго всматриваться. У него взгляд сомелье… но смысл напрягать глаза? Ради интрижки? Смешно. Развлекаются с доступными. Легко взять – легко употребить – легко выкинуть. А я такой не выгляжу. Даже в мини-юбке. Будто на лбу написано: «Не влезай – убьёт».

Мне двадцать пять. Ему – двадцать восемь. От меня сходят с ума мужчины за сорок. Но не ровесники. За ничтожно редким исключением. Взаимно. Я их подавляю. И не только их. Здесь так было всегда. Пока не появился он.

Господи, пожалуйста… Хоть раз… И я месяцы – годы буду жить воспоминаниями. Я не знаю, почему – он. Не люблю молодых. Не терплю голубоглазых. Не переношу курящих. И ненавижу всё солнечное. Но его хочу до безумия. Как ещё никого.

Потому что он – чудо.

Хлопнула дверь.

Из кабинета в приёмную. В кухне слышимость отменная.

Проклятые плитки… Чудом не грохнулась. Спасибо столу. Лучше синяк на пол-бедра, чем перелом. И ведь зря. Наверняка уже в коридоре. Летает как стрижонок Скрип.

Нет. Ещё здесь. Улыбаясь, шлёпнул на стол толстенную папку. Договоры.

– Подписал. Можно отдать юристам.

Медленно уселась, раскрыла папку. Руки листают на автопилоте; неравные паузы, будто глаза видят хоть что-то. Стоит так близко, что не нужно вдыхать, чтоб учуять. Тёплый, чуть пряный, горьковато-сладкий парфюм смешивается с запахом кожи. Не заглушая. Меня не обманешь. Слышу трижды достаточно… чтоб опьянеть до полной готовности.

Почему он не уходит?

Сглазила. Шагнул к двери… но тут же вернулся.

– Надо курьера вызвать. Этим убить можно. Ни в коем случае сами не таскайте.

Издевается? Будто у меня есть время на хождения…

Он вновь развернулся к двери… и тут меня замкнуло. Иначе не назвать.

Громко и отчётливо я сказала:

– Хватит обращаться ко мне на «вы»!

(боже, неужели я это сказала?!)

Под ложечкой заледенело.

Гектор вернулся к столу. Будто не уверен, что не послышалось. Сверлит взглядом – с высоты своего роста и серьёзности.

– О’кей. Но я к тебе так обращаюсь, потому что отношусь так.

– Как?

– Я тебя уважаю.

Сердце оборвалось – слышно, как падает, стукаясь о рёбра.

Ч-чёрт! Вот так всегда!

– Издеваетесь?

– Я что, похож на гоблина?

– Н-нет… вроде…

– Ну, и на том спасибо.

– Всегда пожалуйста. Просто ко мне здесь так не обращаются. Думают – мелкая и глупая.

– Я заметил.

Искристая улыбка.

Дверь захлопнулась.

И как это понимать? Что ты заметил? Что мелкая и глупая? Без тебя скользко!

Изо всех сил треснула по столу. Уткнулась лбом.

Только не реветь, визин кончился…

Да чёрт с ним!