Ночью Мансуру приснился сон. Во сне он шел по разрушенному средневековому городу, где не осталось ни одной целой постройки. Это был город-призрак. Кругом не было ни души, а только лишь обгоревшие фасады зданий – руины и разруха, на городской площади валялись тут и там перевернутые повозки. Рядом с повозками были разбросаны чье-то имущество и домашние пожитки. Никого не было видно. По всей видимости, люди второпях бежали из города, побросав свои вещи.

Мансур узнавал это место. Он понимал, что уже побывал здесь накануне вечером, когда сел в золотую лодку, и его что-то напугало. В тот момент, сидя в ней, мальчик увидел стены средневекового города, стоявшего у реки. Но тогда город был цел, и в нем текла жизнь. Сквозь высокие ворота входили нагруженные возы и навьюченные верблюды. Рядом с караванами шли люди. На стенах города и у ворот стояли стражники. Кто-то из них заметил мальчика, воины побежали в его сторону.

Но сейчас, в своем сне, Мансур находился внутри опустевшего, безжизненного города.

Он шел по городу, как вдруг, откуда не возьмись, на него с неба налетел степной орел. Хлопая огромными крыльями, птица пыталась ухватить мальчика когтистыми лапами. Мансур даже во сне почувствовал резкий запах, исходивший от ее перьев. Степной орел напал с дикими воплями на него, словно на суслика, но мальчик не растерялся. Он схватил с земли палку и принялся отбиваться от орла. Пару раз он почувствовал, как очень хорошо приложился ею о тело птицы и та, ничего не добившись, улетела прочь от смелого мальчика.

Отбившись от орла, Мансур двинулся дальше и вышел на одну из городских улиц. Она вела к разрушенной стене, у которой лежали трупы, наваленные друг на друга. Мальчик ощутил жуткий страх. Он побежал прочь от того места, но вдруг очутился в тупике между зданиями. Он зажмурился, а когда открыл глаза, разрушенный город словно растворился в воздухе, а вместо него кругом расстилалась голая степь и протекающая рядом река. Мансур оказывается у этой реки перед её обрывистым берегом. Он стоял и смотрел на этот обрыв и понимал, что это то самое место – тупик между разрушенными зданиями, превратившийся со временем в уплотненный песчаный вал. В нем Мансур увидел человеческие черепа, которые зашевелились, пытаясь что-то ему сказать.

Мансура вновь охватил страх, и он понесся прочь от этого места. И вдруг он снова оказался на городской площади средневекового города. Кругом тишина, все цело, нигде ничего не лежит в беспорядке, все здания целы, и нет причин для волнения. Мальчик успокоился и обратил внимание, как вдалеке в небе что-то ярко сияет на солнце и сейчас движется прямо на него. Сияние постепенно увеличивается, и он видит, что это та самая лодка, которую они с Баубеком вытащили из ямы.

Золотая лодка плывет прямо на него по воздуху, проплывая над рекой, над землей. И вот, когда она приблизилась к Мансуру, он увидел на её носовой части ту самую пятиконечную звезду. В этот раз звезда сияла также ярко, как и сама лодка. Золотая лодка плавно опускалась и одновременно приближалась к мальчику. Звезда начинает очень быстро вращаться вокруг своей оси, она настолько быстро начинает вертеться, что в какой-то момент превращается в круг. Мансур, словно загипнотизированный, смотрит на этот круг и видит, что в нем, в этом круге, постепенно появляется лицо какого-то существа. По форме оно отдаленно напоминало изображение, которое Мансуру доводилось видеть в степи на средневековых каменных изваяниях – балбалах7. Мансур вдруг начинает понимать, что в отличии от степных каменных изваяний, лицо этого существа не женское, изображающее скорбь по усопшему, не взгляд храброго батыра и даже не мудрая печаль одинокого старца. Это лицо некоего фантастического идола войны или абсолютной власти. Он был уверен: завладеть таким идолом, и власть будет в кармане.

Золотая лодка подплывает к Мансуру, и лицо странного и загадочного существа, приблизившееся теперь к нему вплотную, начинает оживать.

Мендеш всю ночь не сомкнула глаз из-за того, что Мансур беспокойно спал. Она слышала ночью, как он во сне разговаривал и вскрикивал. Наверное, ему снова снились странные сны. И вот теперь, когда ее сын проснулся в ознобе, Мендеш находилась на кухне и была сильно встревожена. Она была уверена, что состояние сына могло быть связано с далекими предсказаниями.

А случилось это, когда Мансуру было лет пять. Тогда еще не успели остыть спортивные страсти Олимпиады 1980 года. И в то время Мендеш со своим сыном и ныне покойным мужем, проживавшие в одном из сел в Астраханской области, отправились с визитом к родственникам мужа в соседнее село. Дочери Райхан на тот момент еще не было. Она родилась в 1982 году. В том селе им случилось встретиться с одной бабкой, которая, взглянув как-то на Мансура, сказала Мендеш, что у её сына сложится необычная судьба. Единственное, что от неё требовалось, это беречь и заботливо относиться к своему мальчику. Мендеш потом интересовалась у родственников мужа про эту бабку, но никто никогда ее в селе не видел.

Естественно, все это для женщины показалось необычным и немного пугающим. Но с тех пор Мендеш следовала рекомендации странной бабки и с особым трепетом относилась к Мансуру, не забывая проявлять свою материнскую ласку и к своей дочери Райхан.

С тех пор прошло несколько лет. Ничего необычного Мендеш не замечала за своим сыном; и она практически забыла об этом случае, но с недавних пор, как они перебрались в Сарайшык, предсказания бабки стали сбываться. Мансуру периодически по ночам стали сниться странные сны. По ночам он часто бредил и разговаривал, а утром он просыпался в холодном поту, но не мог до конца вспомнить, что с ним происходило, и понять, почему он видит эти сны.

И вот сегодня утром, когда Мансур проснулся в поту и ознобе, Мендеш зашла к нему в комнату. Она и сейчас не стала приставать к нему со своими расспросами, а просто молча помогла ему встать и переодеться в сухую и чистую одежду.

Завтрак уже был готов и ждал на столе в кухне. Еда была скромной: чай, несколько крупных кусков самодельного коричневого сахара и семь ритуальных шельпеков8, которые Мендеш, поджарила с утра в честь умерших родственников и предков, чтобы их духи – аруахи9 оградили ее семью и детей от бед и невзгод.

Мансур сидел за столом и приходил в себя после странного сна. Он не чувствовал голода, заставил себя съесть кусочек лепешки и выпить чашку черного чая. Мендеш сидела напротив него, помогая Райхан, сидевшей также рядом за столом, с каким-то школьным заданием, и изредка посматривала на сына. Она ожидала, что Мансур начнет говорить, но он молчал, хотя, и делал вид, что с ним все в порядке, ему не давали покоя вчерашняя находка и его ночной сон. Мендеш чувствовала это, но она скрывала свое беспокойство, посчитав, что помощь её отца, старика Камбара, в этом деле будет лучшим решением.

Ласково погладив по голове дочь, женщина встала из-за стола и принялась собирать гостинцы для отца, чтобы Мансур захватил их для него с собой. Она положила пару еще не остывших лепешек, завернув их в чистое и небольшое кухонное полотенце, пакет индийского чая, несколько кусочков самодельного коричневого сахара, а также кулечек тара, обработанного вручную жареного проса, которое старик Камбар обожал есть с горячим чаем. Все это она завернула в прошлый выпуск местной газеты «Прикаспийская коммуна» и положила сверток в хозяйственную сумку, сшитую ею когда-то из своего старого льняного платья.

Позавтракав, Мансур поблагодарил маму и отправился к себе, чтоб собраться в дорогу. Пока одевался, он вспомнил о своей вчерашней грязной школьной форме и смутился, подумав: «матери теперь придется чистить мою куртку».

Одевшись, Мансур вышел в прихожую. Мать с Райхан вышли, чтобы проводить его. Мансур поднял ведро и, поставив его в угол, обратился к маме: