Старик успел вкратце поведать журналисту о том, что в селе Сарайшык он начал учебу в семилетней школе, которую затем закончил летом 1935 года. К этому времени ему исполнилось уже двенадцать лет, как его двоюродному брату Ельнару, когда они расстались.

Дальше, он вспомнил, как начиная с того же лета, он устроился работать к рыбакам в помощники, помогая им плести сети и вытягивать рыбу. Не забывая помогать своей маме, он подрабатывал разнорабочим у строителей. Возводили новые строения в Сарайшыке и в соседних селах. Жизнь на новом месте постепенно менялась, как, впрочем, заметно изменялась ситуация во всем Казахстане в те годы.

Шла мощная индустриализация. Прибывали новые люди из разных концов советской страны. Так, прошло еще пару лет.

Камбар увлекся и хотел было продолжить, но журналист извинился и сказал, что ему надо возвращаться. Он пообещал, что завтра непременно приедет, и Камбар расскажет, что же было дальше.

Они едва успели договориться, как услышали со стороны юрты громкий собачий лай и протяжные сигналы от клаксона «Уазика».

1937 год. Сарайшык. Гурьевская область. Казахстан.

Над степью всходило солнце, освещая правый берег реки и обширные археологические раскопки33 древнего города.

На раскопках находились археологи, прибывшие на днях из Саратова. Недалеко от раскопок стояли растянутыми брезентовые палатки.

В апреле в Гурьевской степи погода выдалась теплой и без осадков. Удачный сезон для раскопочных работ, так как летом нещадно палит солнце, и достают назойливые комары и мошкара.

Экспедицией руководил профессор археологии Аксютов Николай Петрович – заведующий археологическим отделением Саратовского областного краеведческого музея. Профессор Аксютов был специалистом по археологии Северного Прикаспия и давно горел желанием провести изучение археологического памятника «Сарайджук». Он шел к этому долгие годы и сейчас старательно пытался реализовать свою мечту вместе с коллегами по музею.

Археологическая партия Аксютова была интернациональной: русские, украинцы, прибалты и несколько выходцев из Кавказа и Средней Азии. Этих людей тесно связывало не только общее дело, к которому они относились с упоением и профессионализмом, но и святые узы товарищества.

И сейчас один из них ловко орудовал штыковой лопатой, аккуратно убирая верхний грунт земли, не относившийся к культурному слою. Другой центрировал и перенастраивал нивелир, третий делал отметки и вносил обновления в топографические карты, четвертый счищал кисточкой песок и осторожно сдувал пыль с появлявшихся на свет артефактов34, пятый вносил в дневник записи о новых данных, шестой, обходя остатки валов и осторожно переступая через них, фотографировал находки.

Из картонного репродуктора, закрепленного на шесте рядом с одной из палаток, зазвучала маршевая музыка, сопровождаемая хриплым голосом диктора:

«Раз, два, раз, два… так, молодцы! А теперь, перейдем к приседаниям».

Полы палатки, как боковые кошмы юрты, были высоко задраны. Временное жилище археологов проветривалось, и со стороны было видно, что внутри него стояли сколоченные из досок столы с деревянными лотками. В лотках лежали фрагменты недавно найденной глиняной и керамической посуды, домашней утвари, монеты и несколько украшений. Среди старинных артефактов находилось крупное серебряное кольцо, вероятно, принадлежавшее когда-то знатной пожилой женщине, а пара серёжек, лежавших рядом с серебряным кольцом, с простенькими разноцветными камушками, нанизанных на тонкие медные проволоки, явно использовались юной особой, знавшей толк в средневековой моде.

Ахан Атаев был единственным казахом в экспедиции. Как и все его коллеги, он прибыл из Саратова, и сейчас работал в поле. Ахан искренне радовался своему занятию. Его глаза, словно наполненные счастьем, искрились. В свои тридцать четыре года он наконец обрел смысл жизни после долгого эмоционального застоя.

Ахан слегка сдвинул на затылок широкополую панаму и, облокотившись о черенок штыковой лопаты, воткнутую в землю, вытер тыльной стороной ладони пот со лба. Затем он поднял с земли фляжку с водой и сделал несколько глотков, жадно утоляя жажду.

Полевая работа, в отличие от интеллектуального труда в музейных кабинетах и лабораториях, требовала от археологов неимоверной выносливости, выдержки и чуть ли не любви к аскетическому образу жизни. Ведь им приходилось работать и в дождь, и в холод, и в знойную жару. Но Ахан, несмотря на его невысокий рост и интеллигентный вид, был достаточно силен и стоек к различным трудностям. Он самоотверженно орудовал лопатой в поисках артефактов. И уже на второй день, находясь под весенним солнцем и пыльными ветрами, на его голом торсе хорошо просматривался загар, а белозубая улыбка ослепительно сияла на посмуглевшем лице. По традиции в экспедициях бриться не рекомендуется, и мужчина-археолог должен носить бороду, но Ахан не обращал внимания на условности. Он ежедневно следил за собой: чисто брился и причесывался.

Археологи без отрыва от работы по очереди готовили еду, назначая ежедневно новых дежурных, обедали, отдыхали и снова приступали к делу. Но были и те, кому пришлось разместиться в домах местных сельчан, под напором их гостеприимства. Находясь часами, а то и целыми днями вместе с археологами, сельчане помогали, как могли, знакомились и начинали настойчиво звать в гости, ну а затем, пользуясь правами хозяев, требовали остаться на постой. Хотя, не все археологи соглашались на это, многие все же предпочитали романтическую обстановку на природе. Так им было удобнее, да и кому-то все равно нужно было постоянно находиться на раскопках и стеречь найденные артефакты.

Работа кипела. Выявленный культурный слой оказался в толщину около двух метров. Отчетливо просматривались стратиграфические напластования, отложившихся за время жизнедеятельности человека. Внутри напластований обозначились несколько строительных периодов. Каждая деталь, прослойка, пятнышко были важны для установления времени создания и использования найденного предмета. Сантиметры слоя могли хранить в себе какой-нибудь предмет, несший богатую информацию об этом месте, и о людях, населявших эту местность.

Жителям села нравилось, что с появлением археологов, в городище Сарайджук пришел порядок, и появилась даже некая гармония. А ведь еще совсем недавно все выглядело иначе. Тут и там виднелись вырытые ямы, означавшие, что на раскопках успели поорудовать черные копатели. Похоже, они искали что-то ценное, – драгоценные украшения, редкие монеты или какой-нибудь диковинный артефакт, – все, что могло бы пользоваться большим спросом у скупщиков старинных вещей и антиквариата. Вандалы своими хаотичными перекопами наносили непоправимый вред науке и огромный урон археологическим работам, уничтожая культурный слой. Но научный подход археологов к работе постепенно становился заметным для всех. На раскопках с каждым днем стали появляться ровные валы, проглядывались основы бывших когда-то строений, очертания комнат, следы от трубопроводных и отопительных систем. Бережно вскрываемые один за одним напластования давали археологам представление о приблизительном возрасте найденных в них предметах.

Ахан выпил еще немного воды и, отложив фляжку на землю, поправил на голове панаму. Лицо его было серьезным. Он развернул кожаный чехол, в котором были разложены по разным отсекам металлические шпатели, ножи разных размеров и разнокалиберные кисти. Его сосредоточенность объяснялась тем, что он приступал к более детальному и кропотливому занятию. Надо было попытаться как можно точнее восстановить все то, что лежало здесь до вмешательства черных копателей, понять сходство напластований и отложений, постараться отыскать в них все то, что могло бы оставаться после вандалов, а уже только потом приступать к изучению самих артефактов, применяя к этому делу полученные исследовательские данные.