Сознание не может рассматриваться как замкнутое в самом себе, поскольку оно должно быть выведено в деятельность субъекта.
Поведение нельзя рассматривать в отрыве от сознания человека, так как при рассмотрении поведения сознание должно быть не только сохранено, но и определено в своей фундаментальной функции.
Деятельность – активный, целенаправленный процесс (т.е принцип активности).
Действия человека априори предметны; они реализуют социальные – производственные и культурные – цели.
Данная теория была создана в советской психологии. Она обязана работам психологов: Л.С. Выготского, С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии, А.В. Запорожца, П.Я. Гальперина и многих других. Упомянутые авторы теории Деятельности взяли под свою опеку философию диалектического материализма – теорию К. Маркса, и прежде всего, ее главный для психологии тезис о том, что не сознание определяет бытие, Деятельность, а наоборот, бытие, Деятельность человека определяет его сознание.
Итак, исходя из изложенного положения позволительным будет предположение неосознаваемом самостимуляторе, взывающий порыв к изучению, изложению и изобретению новых или старых знаний. Очень показательно в этом отношении свободействие и свободомыслие человека, как мысленно оторванного от реальности, но одновременно созерцающего, констатирующего бытие, посредством наличия воображения, то есть образа будущего действия, который, например, использовали первобытные люди при создании орудий труда. Самый же опыт устанавливался и передавался культурно, от языка к языку. Вышеупомянутое предположение о неосознаваемом самостимуляторе можно обозначить как ментальный голод. Человек использует существование, дабы доказать сам факт существования, его тайности и, помимо того, он пытается выявить какую-то фантомную субстанцию – связь тела, сознания и его души; то есть человек решается выявить психику, которая вследствие присущих ему свойств (мышления), таких как переживание, ненависть, гнев и многих других, в нем имеется. Однако наблюдая тесное взаимодействие тела и души друг с другом, нам известно, что в отличии от тела душа по своему божественному происхождению призвана управлять нравственностью человека, нежели тело, которое по своему животному происхождению раздираемо страстями и желаниями. Тело заботится о пропитании, опасается недугов и жадно, а душа стремится обрести гуманность, человеколюбие. Так, несмотря на их ожесточенную битву за контроль над человеком, мы замечаем некий эпифеномен [побочное явление]: оба понятия одержимы собственным голодом. Именно это ужасает.
Таким образом, говоря о теме современности и выявлении подобного голода на его фоне, мы понимаем, что, только благодаря ментальному голоду наше культурное самоистощение всегда балансировало между собой, поскольку раньше из-за труднодоступности объективной истины и правды, человечеству было куда стремиться, вводить новейшие теории, гипотезы. Однако нынешняя легкодоступность истины и информации создает массовый застой, при котором активно сохраняется доля здравомыслия.
О здравомыслии мы поговорим после, ну а пока следует подытожить сказанное.
В целом ходе рассуждения нам следует сделать выводе к темам, что были затронуты. Итак, вывод первый: вопреки тому как негативная среда влияет на культуру языка, тем самым разлагая не только человека и последующее наследство [знания], имеет место несовпадение одновременно положительное и отрицательное влияние ментального голода. Следует установить, что природа ментального голода неосознаваемая и, прежде всего, самостимулирует сознание человека развиваться и производить знания. Последующая стимуляция влияет на развитие мировоззрении, а затем культуры человека, в зависимости от влияния среды или достатка «высших» и этических знаний человечества.
Вывод второй: культурное самоистощение является не только результатом недодаче индивидууму воспитания (данное заключение было выведено в предыдущем эссе), правильного образования, но и всякого отсутствия самореализации. Главная проблема состоит в частных и негативных случаях влияния постсовременности на мироощущение индивидуума, который создает ложную критику еще не существующего постчеловека. Вследствие чего случай становится нечастным, поскольку критика без тени сомнения принимается как истина, «потребляется» человеком, тем самым порождая цепь неверных умозаключений. Поэтому в условиях нынешнего положения, мы есть то, что мы едим.
III. О здравомыслии
Спервоначала хочется создать памятку, что, увы, какой бы никчемной жизнь обыкновенного потребителя ни была, все его человеческое ничтожество в конечном итоге обнаруживает долю здравомыслия и, либо сделает себе философское замечание, либо сама мысль совершает поворот на себя. Как мы уже убедились, наша природа имеет такое свойство. Тогда человек «перерождается», то есть становится чуточку недоверчивым, черствым; он начинает более не доверять личному образу жизни и, в целом это создание излишне много самокритики. Но, впрочем, это не отменяет того, что сие момент становится переходным между сумбурным образом жизни и сознательным. Обращаясь к некоей точке зрения, обстоятельство всегда было в том, как человек совершенствуется и видит со стороны. Если случается так, что он заключает избитость такой жизни [жизни потребителя], то внутри вырождается психический раскол между бичеванием и желанием исправиться.
Однако не в меньшей, а может быть, в большей мере вышеотмеченное никоим образом не относится к наследникам XX века, поскольку эта тема тесно связана прежде всего с эпохой постмодерна, где человек больше борется против рутины, чем с собственным бескультурьем. Проще говоря, важность отличия современного сознания от стародедовского в том, что первое опосредствует собственное существование, а второе пытается ответить на издавна интересующие вопросы: что есть мир, существует ли свобода, какова “природа” небытия? Все это, безусловно, важно, но не для современника. Поскольку ему предстоит лишь копаться в архивах и писаниях, а не разрабатывать новейшее.
Весомо будет заметить, что суть второго типажа есть возведение и доказательность рассуждений. Поэтому неудивительно, что участились случаи спора по поводу состояния эпохи, так как последняя, так сказать, ходит по дну водоема, обрезает пуповину культуры у ее матери – морали. Потому мою эпоху числят конечной, аморально; но о неправильности этого суждения мы уже говорили.
Что же касается здравомыслия и данного повествования, то здесь следно заострить внимание на феноменальности здравомыслия. Почему? Потому что, учитывая влияние деградирующей культуры и переданный (наследственный) опыт в нашем сознании четко прорисовываются линии рассудка. Поначалу это кажется совершенно невозможным, потому как в постсовременности уже закатилось всякое солнце этики [в целом] и психологии сознания; затем и идея рассудка кажется никудышной не только и даже не столько логичной, как, например, культивирование расстройств.
Отклоняясь напомню, что рассудок – это способность к рассуждению, размышлению; ведению здравого смысла. Кант выделял основу рассудка, как часть мыслящего сознания, способного логически осмыслять действительность, познавать в понятиях вещи и их отношения, способность составлять суждения; превращает восприятия в опыт путём объединения их в категории. И, конечно, своей этимологией восходит к глаголу рассуждать, связывать.
Но понятие связи также было заключено Кантом как акт спонтанности, которое может быть создано только самим субъектом, ибо оно есть акт его самодеятельности. Здесь, однако, необходимо определить, что устройство языка настолько универсально и заключает априорную связь не только меж сознанием, его культурой (см. введение в кошмар), но и его рассудком всецело, затем как сущность изложения и суждений есть диалектика самого рассудка, как “здравое” отражение одновременно и заложенной культуры, и собственного опыта, полученного ввиду влияния окружения на личность. Значительно здесь то, только путем воспитания морально этических и нормативных установок, что значит заложение этики, которая влияет на степень раскрытия личного рассудка, ибо здравомыслие не возникает вследствие неблагоприятной среды.
