А еще мама приучила Энеса видеть чуть больше. Прогуливаясь по парку, она всегда обращала внимание на красоту первого нежного весеннего цветения абрикоса или же на цвета осенней листвы. На переливы желтого, зеленого и пурпурного на листе клена с тоненькими трещинами-прожилками. Она учила его угадывать в облаках фигуры, слышать, о чем говорят птицы и о чем мечтает кот. Она научила его рисовать чуть лучше, чем умела сама, чувствовать чуть обостреннее, видеть чуть ярче, слышать чуть внимательнее и замечать чуть более уважительно. Она научила молчать. Вдыхать. Она научила прикасаться не только кончиками пальцев. Казалось бы, что тут такого. Но многие из нас смотрят, но не видят, слушают, но не слышат, а это так важно.

Она научила его думать: «Энес, мой добрый мальчик, не старайся думать на два шага вперед. Если у тебя получится подумать на полшага, я буду очень счастлива», – говорила она. Он думал. Научился. Казалось, что самостоятельно, а она была просто счастлива. Как же мы глупы в этом своем, верном лишь от части, убеждении. Мы сами. Сами смогли. Но и оно не является на пустом месте. Ни одно растение не прорастет на почве без удобрения и влаги. Его детство прошло на крышах стамбульских домов с плохими компаниями, которые не раз могли увести не туда, сбить с пути, опустить в самые темные и опасные овраги. С мечтами и горизонтами, с дорогами и сказками, с улыбками близких, с теплом родного города. С просторами и обширной шумной родней. С объятиями доброй бабушки Йишик, с наказаниями (куда без них), с книгами, фантазиями, сбитыми коленками – все как у всех. Да не у всех.

Девочкой Эмине-ханым помнила себя плохо. Времена были тяжелые, бытовых радостей немного. Но в доме всегда было шумно и весело. И все в семье были заняты каким-то своим делом, своими обязанностями. Все время что-то ломалось (как это обычно бывает) и чинилось, готовилось, варилось, парилось, стиралось, натиралось до блеска, обустраивалось, защищалось. Дом просто жил, и в этой жизни не было места ссорам и скандалам, во всяком случае, так это время запомнила Эмине-ханым. Игрушек из детства не сохранилось. Да и нечего было особенно сохранять. Какие там игрушки.

Дети играли в саду с цветами, их головки переворачивались, и они превращались в юбки принцесс. Из листьев делали пупырчатую мантию. На яблоках рисовали ногтем, чтобы выдавить немного мякоти, и та потемнела. Тогда получались глаза и усы, а яблоки превращались в важных кавалеров. Все было просто, бедно, но счастливо. Счастье, оно же не зависит от наличия или отсутствия денег. Тем более в детстве. В детстве ты этого не понимаешь. Конечно, зависит – сейчас это ощущается несколько иначе. Но всегда есть вещи бесплатные, вернее даже сказать, бесценные. А в детстве сад казался целым фантастическим лесом со сказочными животными, в котором можно было читать книгу, рисовать, вышивать и петь, или строить детские замки из песка. И достаточно было просто самых нежных объятий, нежных прикосновений каждого родственника. Тем более, к детям тут особое отношение, более трепетное, чем мы привыкли. Не удивляйтесь если на улице Стамбула вашего, чужого и постороннего, ребенка погладит по голове какой-то усатый прохожий. Если ласково потеребит по розовой щечке приятная дама в вагоне метро, и угостит жменей конфет какой-то торговец сладостями. Тут детство уважают, любят и всячески оберегают. Что же еще может быть настолько ценным, как не детство и юная жизнь? Будущая жизнь будущего взрослого.

Так что скучно или уныло маленькой Эмине никогда не было. К тому же всегда было море и пляж. А это вообще отдельное королевство. Там столько всего красивого и опасного, а от того еще более красивого и привлекательного. Для чего обычные игрушки детей? Они были ни к чему. Ребристые ракушки, полированные стеклышки, камни с прожилками – самые настоящие сокровища со дна, с настоящих разбившихся кораблей. Эту начинку из сундуков море щедро выбрасывало на берег на потеху детворе. Всегда можно было тыкать палкой в медузу, выброшенную на пляж, или найти какую-то звезду в клубке запутанных водорослей в сетях рыбака. Красная была в особом почете. Из ракушек можно было мастерить бусы или браслеты, нанизывая их на леску. Ракушки с дырочками – большая редкость и всегда счастливая находка для маленькой девочки. Мимо такой подвески не пройдешь, она обязательно должна висеть на шее мамы или нужно сделать из нее брелок для ключей отца. Так что забот было немало, как вы понимаете.

Остров казался таким большим, таким интересным, таким родным. Он и был домом, он и стал домом. И пусть к годам девяти она знала его наизусть, но желания уехать у Эмине-ханым никогда не появлялось. Можно было стоять часами на причале и наблюдать, как люди приплывают на паромах или лодках. Как спускаются на берег и сразу теряются в острове, если прибыли впервые. Можно было всегда забежать к отцу в кальянную и просто смотреть, как гости выпускают струи дыма, подслушивая заморские истории полные приключений и непонятных ребенку событий. В летние вечера, когда людей было особенно много, помещение внутри и терраса рядом превращались в настоящую фабрику дыма. В большую паровую машину, которую она никогда не видела. Но представляла из рассказов бабушки именно такой. Это завораживало девочку не меньше, чем мечты о балах и кавалерах-яблоках. С тех пор ничего не изменилось. В этой кальянной теперь заправляет сама Эмине-ханым и все также наблюдает за клубами ароматного дыма, который растворяется и стелется над ее собственным островом детства.

Мальчиком Энес помнил себя плохо. Времена были уже полегче, хотя семья жила скромно, недолгими периодами даже бедно. Но в доме всегда было шумно и весело. В доме были игрушки: в основном машинки и цветные конструкторы. Непонятно как, но родители всегда умудрялись найти деньги на новую книжку или даже велосипед для детей. Это остается загадкой для него и сейчас. Наверное, разгадать ее получится только тогда, когда он сам станет отцом. Тогда они с братом ссорились за право прокатиться первому на велосипеде. И было понятно, что силы неравны. Но так как Энес был младшим, то катался он вторым, как несложно догадаться. Они с братом редко дрались, скорее, это напоминало неуклюжую возню котят, под присмотром мамы-кошки. Иногда что-то из вещей перепадало ему от старшего брата, или что-то передавали родственники по наследству. Здесь все заботятся друг о друге, так принято и это сплетает, связывает людей. Без кровных уз от природы люди становятся «молочными братьями», прорастают друг в друга этим вниманием и заботой, скрепляются единой цепью, а эти связи так просто не разрушить. Эти переданные вещи, меняя своих маленьких хозяев, сохраняют то, чем так дорожишь, будто иглою сшивают отдельные маленькие судьбы, маленьких людей.

Энес помнил, как мама однажды принесла ему новые сандалии – их отдала соседка Фатима-абла. Ее сын вырос, не успев даже поносить. Они были кожаные красные, с блестящими ремешками и маленькими золотыми пряжками. Они были великоваты, и длины пальцев мальчика не хватало. Приходилось либо упираться пяткой в задник, либо пододвигать пальцы к краю, но тогда они хлюпали, хоть и не слетали. Поэтому было решено надевать их на носок. Какие же они были чудесные, они были самыми красивыми сандалиями в мире. Их не хотелось снимать даже в январе, в них хотелось даже спать ночью. Казалось, что простые детские сандалии превращали ребенка в настоящего султана или супер-героя, подобно волшебному плащу. Так казалось Энесу: в них он мог летать, сражаться с чудищами, завоевывать города и страны. Усы вились над губой и сами закручивались. Школьные тетради превращались в ятаган или колчан со стрелами. Рюкзак становился щитом с полумесяцем и сам собой украшался рубинами с перламутровой вязью. Велосипед уже ни к чему – у него теперь был верный статный вороной конь в попоне с узорчатой сбруей и атласной гривой. Как мало нужно в детстве для счастья или для изображения счастья. Белые носки принес отец. И теперь этот комплект казался совершенным.