— Блиии-и-и-ин, — тихо протянул Стасян, заглядывая в окно без стекол. Отсюда он видел лишь капот чёрного Мерседеса. — А пофиг.

С этими словами бомж поудобнее закинул рюкзак на плечи, обеими руками схватил клетчатую сумку и выпрыгнул в окно. Звук разбивающегося стекла прокатился по округе. Приземлился он, конечно же, на стёкла, оставленные на снегу. В пятке легонько кольнуло. Стасян рванул к подпиленному забору, намереваясь сбить его на ходу, но не тут-то было.

Кто-то схватил его за рюкзак и дёрнул со всей дури назад. Сумка вылетела из рук, а сам Станислав Валерьевич, заковыристо мятюкнувшись, упал на спину. Над ним сразу же навис лысый, как колено младенца, громила.

— П-п-простите, я просто хотел п-п-погреться, ничего более, — заикаясь, стал оправдываться мужчина, лёжа на спине.

Амбал молча схватил Стасяна за плечи и рывком поставил на ноги.

— В дом! — скомандовал лысый, толкая бомжа в спину.

— П-п-прошу, не надо, от-т-тпустите меня! Я п-п-правда…

Еще один сильный толчок в спину — и мужчина молча побрёл ко входу. Прям возле открытой настежь калитки стоял шикарнейший чёрный Мерседес эс класса. И почему-то только сейчас до Станислава Валерьевич дошло — он влип. И влип по крупному, как муха в отборнейшее коровье дерьмо. Перед тем как войти в дом, он оглянулся на того, кто его сопровождал.

У выбритого наголо двухметрового Амбала не было ни бровей, ни бороды, ни ресниц — никакой растительности вообще. Смуглая кожа и выразительные черты лица выдавали в нём иностранца. А сшитый на заказ чёрный костюм, золотые запонки, дорогие часы и лаковые остроносые туфли прямо кричали, что это богатый иностранец.

Стасян зашел в небольшую комнатку, где, скорее всего, хозяева раздевались и оставляли на крючках верхнюю одежду, и наклонился, чтоб разуться. Ему это показалось сейчас очень логичным. Под правой ногой стремительно образовывалась кровавая лужа. Всё-таки стекло крепко резануло ступню. Но из-за адреналина, а может, и страха мужчина не ощущал боли.

— Риспетато-о-о, не стоит, проходи обутым, — послышался приятный мелодичный мужской голос из кухни.

Стасян, повинуясь голосу, разогнулся и прошел на кухню. Там уже горел свет и на неудобных совдеповских стульях без спинок сидели три человека. Один из них расположился в углу — брат-близнец того верзилы, который поймал Станислава Валерьевича. Он тяжело дышал, был бледен и одной рукой держал окровавленное полотенце, намотанное на кисть правой руки. Одежда на нем была точь-в-точь как на брате.

Второй из присутствующих — довольно пожилой мужчина с седыми подбритыми висками, густой каштановой шевелюрой, собранной в высокий хвост, и аккуратными тонкими усиками. Одет он был ничем не хуже близнецов — шёлковая красная рубаха, дорогое чёрное пальто, на мизинцах золотые перстни.

Ну и третьим был мужчина, внешний вид которого прям вопил на всю округу: перед вами итальянец — лет пятидесяти, смуглый, чёрные волосы зачесаны назад, при этом обильно сдобрены гелем, выразительные карие глаза, чёрный костюм-тройка в вертикальную белую полоску, белая рубашка, расстегнутая на три пуговицы так, что взору открывается густая поросль на груди.

— Алонзо, принеси пакеты и растопи камин, фрэдо.

Лысый амбал кивнул и вышел.

— Риспетато, что ж ты так не аккуратно. Смотреть надо, куда прыгаешь. Болит нога? — обратился к Стасяну, обладатель обильной грудной растительности.

— Немного.

— Садись, Фабио тебя осмотрит. Кстати, как зовут?

— С-с-станислав, — дрожащим голосом пробормотал бомж и уселся на свободный стул.

— Не буду я его осматривать, Джакомо, от него несёт как от помойки, — резко возразил пожилой итальянец.

— Фабио! Ты должен быть благодарен такому подарку судьбы! Где бы мы сейчас еще нашли бездомного, которого никто не будет искать? Да, немного пуцца, но либо так, либо мы не сможет помочь твоему племяннику! Нон дискутере!

— Пусть сам достает ногу из дерьма! — ответил пожилой итальянец, вызывающе при этом плюнув на пол.

— Станислав, разуй раненую ногу.

Мужчина молча наклонился и начал распаковывать ногу. Всё что ему сейчас оставалось — это беспрекословно выполнять то, что ему скажут.

— Пуцца. — с закрытыми глазами прошептал лысый близнец в углу, баюкая руку, замотанную в кровавое полотенце.

— Стай цитто! — скомандовал резко Джакомо, и амбал лишь издал слабый стон.

Тем временем Станислав освободил ногу. Запах от неё исходил действительно зверский, но помимо этого в пятке торчал солидный осколок стекла.

Джакомо присвистнул. В комнату зашел близнец, оставил полные пакеты из супермаркета у входа и снова скрылся.

Пожилой итальянец встал со стула, вальяжно снял пальто, закатал рукава красной рубахи, подошел к пакетам, порылся недолго и достал бутылку водки.

— Фабио, пью велоче, пока эти двое не истекли кровью, — сказал Джакомо.

Пожилой итальянец прищурил глаза, скривил недовольную гримасу, открутил крышку и одним махом, даже не поморщившись, выпил треть бутылки. Затем обильно полил руки водкой и присел на корточки возле Станислава, передав при этом бутылку своему товарищу.

— Фу, я ж не люблю это пойло, — брезгливо скривился Джакомо и поставил бутылку на стол, рядом с плиткой.

Тем временем Фабио пододвинул свободный стул поближе и небрежно закинул ногу Станислава на него. Мужчина при этом издал сдавленный стон.

— Алонзо! — крикнул пожилой итальянец.

В дверном проёме показался лысый амбал.

— Принеси аптечку из машины.

Близнец кивнул и вновь скрылся из виду.

Фабио еще пригубил из бутылки, вернул тару на место и продолжил осматривать ногу.

— Станислав, давно ел? — обратился Джакомо к бомжу.

— Днём съел остатки куриных потрохов.

— Спорчицья! — скривился владелец волосатой груди. Он встал, подошел к пакетам, выудил из одного солидный кусок буженины и протянул его Станиславу. Тот недоверчиво уставился на мясо.

— Риспетато, угощайся.

— З-з-зачем я вам нужен? Отпустите меня, — умоляюще прошептал бомж.

— Если мы тебя отпустим, то ты скоро умрёшь от потери крови, поэтому бери и ешь! — Джакомо кинул ему в руки буженину и вернулся на свое место.

Станислав хотел было что-то еще сказать, но рот не открыл. Влип он, по ходу, по-крупному, плюс таких лакомств он не ел уже несколько лет, грех отказываться. Зубы жадно впились в мясо высшего сорта.

— Ну вот. Бэнэ!

В комнату вернулся близнец, положил аптечку на стол и вновь исчез в дверном проёме, перед выходом бросив встревоженный взгляд на бледного брата.

Пожилой итальянец вновь отпил из бутылки, достал вату, бинт.

— Джакомо, стекло застряло в кости, я могу не вытащить его целиком.

— Ничего, нам главное залатать утечку.

От неожиданной острой боли у Станислава потемнело в глазах, и он невольно вскрикнул. Следующая минута была одной из самых болезненных в его жизни. Даже аппендицит, который ему в юношестве вырезали без анестезии, сейчас казался детской шалостью.

— Готово, — довольно произнес пожилой итальянец, выпрямился во весь рост, потянулся, кинул осколок стекла на стол, взял бутылку и вернулся на свой стул.

— Выпьешь? — поинтересовался, улыбась, Джакомо.

— Не откажусь, — честно ответил Станислав, глядя на хорошо забинтованную ногу.

— Вина?

— А можно водки?

Услыхав это, пожилой итальянец довольно ухмыльнулся. Он взял с подоконника гранёный стакан, наполнил половину и протянул Стасяну. Тот схватил посуду, как будто у него её вот-вот отнимут, и жадно влил в себя жидкость. По телу разошлось блаженное тепло. Он еще закусил бужениной, и боль в ноге уже не казалось такой невыносимой.

— Бэнэ! Как самочувствие? — голос Джакомо вроде и был дружелюбным, но вот какие-то потаённые нотки всё равно присутствовали. Как у какого-нибудь серийного маньяка.

— Уже лучше, спасибо вам большое, — улыбаясь, ответил Станислав.

— Тогда нельзя медлить, Алонзо! — выкрикнул пожилой итальянец.