– Тоха, ты готов? Где Стюарт? – подбежал вспотевший вопреки ночной прохладе Борис.

– Понятия не имею.

Леха культурно, как будто в другой реальности, разговаривал с Фанни, терпеливо объяснял причины, умолял пойти с ним.

Неадекватна.

Я решил вмешаться.

– Фанни, прогуляемся?

– Тоха! Куда ты пропал, милый? Я скучала.

Леха в недоумении приподнял бровь, но уже в следующую секунду убежал.

– Пойдем! – резко произнес я, придерживая девушку под локоть.

– С тобой хоть на край света!

Мы обогнули вентиляционную трубу, и в темноте я наткнулся на что-то, что при близком рассмотрении оказалось Стюартом.

– Тоха?

– Ты чего тут сидишь? Тебя там все ищут!

– Я боюсь. Ужасно, да? Как маленький мальчик. Нет, это не из-за того, что я трус. Я никогда не попадал в подобные передряги.

Я наклонился к его лицу: он плакал. Вид у него был чрезвычайно жалкий.

– Побудьте здесь. Я сейчас приду. Фанни, ты обещаешь быть хорошей девочкой? Подождешь меня?

Вместо ответа она убедительно меня поцеловала.

– О! Поразительно! А я-то думала у геев не бывает такой реакции на женский поцелуй, – будто нечаянно скользнув рукой по брюкам, сказала она вполне трезво.

– Я тоже.

И впрямь «поразительно». Я отправился на поиски Лехи. Машинально, но небесцельно я схватил с одного из столов закупоренную бутылку водки и сунул ее за пояс.

На противоположном конце крыши турки отпаивали Костика минералкой. Он после каждого глотка смачно сблевывал и огорченно вздыхал.

– Все?

– Вроде, да.

– Бежим.

Леха складывал более или менее полные бутылки в рюкзак, при этом страшно матерился. Около пожарного выхода собрались бывшие отдыхающие, но мне показалось, что не все.

Несколько совсем окаменевших людей вовсе не планировало побег. Джемми рыскал у двери в поисках спрятанных пакетиков и пузырьков. Решил, что если убегать от полиции, то лучше с товаром.

Раздался грохот. Конструкция баррикад зашевелилась. Надо было торопиться.

– Скорее, – скомандовал Леха. – Вниз!

– Я пробовал спуститься. Лестница короткая. Это бесполезно, – растерянно говорил Станислав.

– Надо прыгать.

– Мы покалечимся. И вообще, это идиотская затея, – крикнул кто-то из толпы.

– Кому не нравится, могут подождать констеблей! Отойдите отсюда! Не мешайте! – рявкнул Леха.

– А вы, значит, как крысы! С утопающего корабля!

– Крысы, крысы, – закивал Леха, спускаясь. – Тоха, ты за мной! Борис – после Костика! И Фанни не забудь!

– Понял!

– Ребята, что тут происходит?

Откуда ни возьмись, объявились ПсевдоКлеопатра и ее бойфренд.

– Что, что? Копы! Вот что!

– А вы куда?

– Домой! – почти рычал Борис.

– Готово! – полукриком, полушепотом оповестил Леха. – Тоха, давай!

Я дал. Лез. Скользко. Когда не нащупал очередной перекладины, чуть не рассыпался от страха. Рефлекторно передумал, полез наверх.

– Не бойся, здесь всего пара метров. Я тебя поймаю.

Леха снизу смотрел на меня, я спрыгнул.

– Мальчик мой. Я с тобой.

Пробила дрожь, Леха тепло обнял меня и поцеловал в макушку.

– Эй, вы чего там уснули что ли?

– Фанни! Слезай! – опомнился Леха.

Стало спокойнее. Попытался привести себя в порядок: слегка пригладил растрепавшиеся волосы и перекосившуюся измятую рубашку, – и громко выдохнул, казалось, с облегчением.

Кто-то непрерывно по-английски шипел «Быстрее. Копы».

Я сделал шаг, чтобы поддержать Фанни, но скорчился от свирепой боли: правая нога самовольно подвернулась. Похоже, когда приземлялся, я ее повредил.

– Ты чего? – отвлекся от женского зада Леха.

– Кажется, я сломал ногу.

В этот момент, протяжно выкрикивая единственное ругательство, характеризующее ситуацию, с небес свалилась Фанни, угодила прямо на Леху, и они, нелепо покачнувшись, рухнули. Я заржал.

– Котик, ты мне не поможешь?

– Ага, – я оторвал ее от Лехи.

– Спасибо.

Мы вглядывались в темноту. Костик сползал по гремящей от каждого его шага лестнице. Следом за ним уже парами или тройками спускался кто-то еще.

Вдруг грохнуло что-то громоздкое, отозвалось эхом ночи, послышались грозные мужские голоса.

– Борис, прыгай, твою мать!

– Сам прыгай! Бегите к метро. Там за магазином, помнишь, где сегодня авария была, встречаемся! Ты меня дождись. Если не приду через двадцать минут…

– Я дождусь!

Из-за бортика крыши виднелись упакованные в котелки полицейские лица. Снизу донеслись глухие удары: кто-то из наших сопротивлялся.

Леха схватил меня и Костика за руки и дернул в сторону, подальше от этого места, где совсем недавно было весело. Ребята побежали за нами. Фанни стиснула мою ладонь.

Под ногами попадались кирпичи, проволоки, ветки, банки и бутылки. На этот огороженный участок никто не совался, даже вездесущие лондонские коммунальные службы. Ключевое слово здесь «огороженный». Мы уперлись в забор из металлических прутьев.

Тупик.

Сердце колотилось, будто сверяло секунды. Тогда мне нарисовался конец. Глупый и без орденов. Конец. Я двинул от отчаяния по ограждению:

– Какого черта!

– Заткнись! Отогнем этот край. Успеем.

– Ты все можешь! Да? Хватит! Нас поймают! Если не здесь и сейчас, то за забором точно. Вон брата твоего, такого же умника, дубинками воспитывают!

Я бы еще долго орал, но мгновенно перестал, как только гонгом во всем теле разразился Лехин кулак. Он учащенно дышал, разъяренно, не моргая, смотрел на меня. Зол как бык.

– Не паникуйте, друзья, – вмешался Джемми. – Леха, где тут отгибать? Тоха, отойди.

Недвижимо стоял Станислав. Йо-Йо и Денис пытались сделать подкоп. Фанни истерично хохотала:

– Как в мультфильмах, собака, спасаясь от кого-то, роет под стеной яму. Чудики!

Костик в сторонке зевал. ПсевдоКлеопатра, скрестив на груди руки, наблюдала стеклянным глазами за происходящим. Ронни, Донни, рыжая девушка и Смокки уныло курили. Дартс снял ботинки, перекинул их через забор и, цепляясь пальцами за перекладины сетки, карабкался вверх. Вот обезьяна!

Леха прокряхтел:

– Готово! Тоха, лезь! Аккуратно не поранься краями.

Я подошел к отверстию и застыл:

– Фанни, теперь ты. Где она?

Оказалось, что ребята, занятые подкопом, управились первыми и она преспокойно стояла на безопасной стороне.

– Прости меня, – прошептал Леха, когда я нагнулся к лазу. – Очень больно?

– Нет. И ты меня прости, – сказал я через сетку.

Те, кто успел выбраться из клетки, устроили ритуальные пляски. Людей обуяла животная радость. Никакого будущего: нас волновал лишь миг танца. Бе-езза-а-або-ооо-тно-оость! Дикая, детская беззаботность отожествлялась с счастьем. Дух наш размахивал флагами. Мы упивались свободой. Сумасшедшая бесконечность, насыщенный сок жизни!

– Бежим!

Откуда-то из другого мира, льдинами скользнули во двор две полицейские машины. Визг сирен, сияния прожекторов и цветных ламп. Кто-то несвязно басил в рупор.

Мы дрались за свободу, гнались за ней и почти успевали. В ушах звенел холод утреннего Лондона, грудь раздирало от влажного воздуха. Его не хватало. Мышцы будто бы превращались в кости. Я бежал изо всех сил. Видел только Лехину спину, и миллиарды домов, ступенек, окон и дверей пролетали мимо. Я бежал и чувствовал внутреннее смирение, остановиться нельзя и механическими движениями я вновь и вновь отталкивался подошвой от земли. Я улыбался, как улыбаются, достигнув цели, и праздновал великолепное открытие своих возможностей. Я обожал бег, Лондон, Леху и себя, и даже Дартса, несущегося чуть позади меня.

Леха резко свернул в сквер. Там росло много кустов и деревьев – идеальное место, чтобы переждать. Я учащенно дышал, ныли ребра. Появился Дартс.