Святой пожаловал в дом простой ткачихи собственной персоной. Очнувшись, он поблагодарил девушку и пригласил возлечь рядом, чтобы в благодарность оставить ей ребенка, в котором воплотиться часть силы Хавара, и тогда дитя сможет продолжить дело отца.

Рина из деликатности не спрашивала, как быстро мать согласилась на такое предложение.

Как бы то ни было, через девять месяцев, после того, как Святой ушел дальше по предначертанному пути, Урсула безболезненно родила девочку. Ребенок был настолько молчалив и спокоен, что повитуха едва не посчитала его мертвым. Повидавшая слишком много неудачных родов, она хотела встряхнуть его, но младенец раскрыл золотые глаза. Женщина улыбнулась, и аккуратно омыла дитя, после чего отдала Урсуле, и сказала, что это необычный малыш. Он пришел, зная, чего хочет.

Ткачиха назвала девочку: Рина. На языке древних ихмеров, это одновременно означало «цветок» и «выбор». Это был первый и единственный ребенок Урсулы. После этого она уже не могла зачать, и мужчины отворачивались от нее.

Но это было неважно.

Сейчас, глядя на то, какой выросла ее дочь, Урсула не жалела ни о чем. Рина была гордой, независимой девушкой, отстраненной, но в то же время отзывчивой и сострадательной. Она постоянно думала о чем-то, сверкая золотыми глазами, как будто планировала сварить эликсир бессмертия или вечного счастья. Пропадала в своей комнатке-лаборатории, выходя оттуда нисколько не изменившейся. Как будто не уставала сутками напролет, экспериментировать, сушить, толочь, взвешивать, смешивать, варить, перегонять и настаивать.

Лишь когда приходил Керз, ее взгляд прояснялся, и она выныривала из своего внутреннего мира, как владычица озера из легенды. Они брали еду, пару ковриков и уходили на луга, или реку. Негромко разговаривали, глядя, как природа сонливо ворочается с боку на бок. Зимой сидели дома у Керза. Тот жарко растапливал камин, и при его свете они играли в карты, пили легкое вино и пытались дрессировать пса Тигидонкера, которого лейтенант притащил со службы.

Изначально пес должен быть служебным, но, чем старше становился, тем больше псари убеждались, что зверь, мягко говоря… глуповат. Он не усваивал простейших команд, не натаскивался на поисковую работу, был совершенно неагрессивен и постоянно пускал слюни.

Разыгрывая доброго и злого стражника, Керз и Рина безуспешно пытались научить Тигидонкера команде «дай лапу». Кончалось это всегда одинаково. Умопомрачительно слюнявыми поцелуями от пса. Бесфамильная пыталась дать ему вдохновение или вылечить, но это была не болезнь и не упадок сил.

Тигидонкер просто был Тигидонкером и на этом все.

Его хотели забить, чтобы не тратить время и корм, но Керз забрал трогательного увальня себе. Рина очень нравилась эта его черта. Желание помогать. Быть рядом. Подставить плечо.

Вот только…

Было ли это его собственным выбором в их случае?

- Ну, хватит! – приказала травница сама себе. – Хватит на сегодня самокопаний.

Она решительно вскочила на ноги. Положила в торбу инструменты и банку с бесплодником, сунула руки в лямки, подобрала посох, и отправилась в обратный путь. В целом настроение ее улучшилось: Рина удалось добыть Скрытое растение. Это было большое достижение. Да, как человек она печалилась, думая о его предназначении. Но как мастер: ликовала.

- Пятка вперед, - напевала она, следуя знакомой тропкой, чуть пританцовывая на ходу. – Пятка назад. Это говорит вам маг Аризад. Все воры и грабители очень боятся, его проклятья – Вечного Танца. Пляши-пляши, вскоре по камням – застучат кости, полные злости. Танцую, танцуют, скелеты на погосте! Их музыкой будут крики воронья! Эй, воришка, убегай вприпрыжку, ты же не хочешь танцевать вечно? Ты же не хочешь, попасть в Междуречье, где правит веселый маг Аризад?

Что-то зашелестело в густых зеленых кронах, в изумрудной крыше леса, пропускающей тонкие лучики света. Это был странный, пронзительный порыв ветра, который копьем пролетал сквозь листву. Вокруг Рина закружились срезанные листочки. Он поймала один из них, и поняла, что его именно срезали, рассекли пополам.

«Вшшших».

Посыпался мелкий мусор, чешуйки коры, паутинки и насекомые.

«Вшшших».

Падающей зелени стало больше. Она летала кругом, измельченная, словно зеленый снег.

Пахнет ненужными приключениями, подумала травница. Клянусь Ицерой, больше ненужных приключений, я ненавижу только, когда соленый шнуц деликвируется раньше, чем алудель успевает перегнать спирт из греземы в растительную ртуть. Или когда Керз писает в рукомойник.

Загадочный шум прекратился так же неожиданно, как возник. Посреди взбудораженного чириканья, щелкающего сухостоя и далекого уханья, Рина различила тихое шелестение. Как будто гигантская змея обвивалась вокруг дерева, царапая чешуями кору. Девушка оглядывалась по сторонам, не в силах определить, откуда доноситься этот предостерегающий шум. Ей показалось, что она заметила что-то в ветвях старого, горбатого дуба, широкого и высокого как дозорная башня. Травница ласково называла его Дедулей, и часто отдыхала у его корней. Под вдохновением, Дедуля всегда смеялся, скрипел и рассказывал, как молодым он видел здесь такую же милую девочку, которая отгоняла от него свиней, подрывающих корни. Иногда мог шутливо осыпать желудями.

Что пряталось на нем?

Алое и светло-зеленое. Мелькнуло, словно дразня. Еще раз. Что-то вытянутое, зубастое, а над ним – сверкающие глаза. Растаяло как туман. Рина осторожно начала приближаться к дереву. Зачем? - думала она, проклиная себя за каждый шаг. Остановись. Куда ты лезешь, травоварка, убирайся подобру-поздорову, пока это… явление не стегануло тебя по булочкам!

Но ведь интересно, жаба тошная, что это такое!

Снова мелькнуло! Длинное, изящное, словно вытянутая до абсурда кошка. Большое.

Исчезло.

Рина подошла вплотную к дереву. Некоторое время вглядывалась в крону. Потом прижала пальцы к коре и вдохнула в Дедулю немного радости. Тот с готовностью захихикал, ветви его тяжело закачались, словно могучие руки.

Алое и светло-зеленое.

Посыпались желуди. Травница закрылась от них рукой и обошла дерево по кругу, осторожно переступая через корни. Никого. И наверху ничего не видно. Обошла еще раз. И, уже чувствуя себя полной дурой, отправилась в это бессмысленное путешествие в третий раз, броня себя за недосып и вдыхание некоторых токсичных составов без маски.

- Что б я еще раз нюхала как пахнет вареный желчеед, - бормотала девушка. – Рина, ты уже не можешь действовать только по наитию. Пора становиться профессионалом, а не пробовать разные грибы, проверяя, какие картинки они показывают. Если об этом узнает Керз…

Алое.

И светло-зеленое.

- Пятка вперед, пятка назад, - задумчиво проговорил незнакомец.

Рина вздрогнула, вскрикнула и рефлекторно ударила посохом, как учил Керз. Снизу-вверх, точно в пах. От такого удара любой насильник, разбойник и мерзавец, мог на десять минут стать тонко пищащим насильником, разбойником и мерзавцем. И абсолютно безопасным.

Мужчина ловко отскочил. Так быстро, как будто отплыл назад. Сверкнув светло-зелеными чешуйками пиджака, он развел руки, давая разглядеть, что в них ничего нет.

Рина смотрела на него, лихорадочно соображая, что делать с противником, который увернулся от первого удара в пах. Первого, и, скорее всего, единственного, потому что сейчас этот тип уже готов ко всему.

Незнакомец, тем временем, расстегнул пять изумрудных пуговиц и раздвинул края пиджака, показав алую приталенную рубашку, плотно прилегающую к атлетичному торсу. Продемонстрировав, что под одеждой он не прячет веревок, ножей и сборников любовных стихов, мужчина озорно улыбнулся и потянул вверх чешуйчатые светло-зеленые брюки, украшенные алыми кристаллическими сердцами, нашитыми сразу под ремнем. Сердца были вместо запонок на пиджаке. Одно, самое красивое и гладкое, пряталось на левой стороне груди, почти сливаясь с рубашкой.

На ногах у модника плотно сидели странные ботинки с отдельно стоящим большим пальцем. Их украшали алые когти.