***
Привал мы сделали, только когда животные окончательно выдохлись. Было за полночь, мы остановились далеко от дороги. Отец Мартин попросил не разжигать костра. Моё молчание было нестерпимым.
-- Никогда не задумывались о служении Богу, бейлиф?
Я поперхнулся водой из фляги. Медленно вытер подбородок. Посмотрел на тёмный овал лица дознавателя. Луны и звёзд за ветвями деревьев не было видно. Мы сидели в темноте и тишине, и лес вокруг нас предательски молчал.
-- Когда было время задумываться, стало уже слишком поздно.
-- А о служении Церкви?
-- Я доволен своей работой, отец-дознаватель.
Готов поспорить, что он улыбнулся.
-- В вас все задатки для хорошего служителя Церкви.
Я спрятал флягу в сумку и закинул ее под голову.
-- Мне трудно определить только одно... Как сильно вы веруете, бейлиф?
Тон его изменился. Отец Мартин не пошевелился, но я почувствовал смену настроения, будто домашний пёс.
-- Когда мы были на опушке, я раз десять сбивался в Спасении Огня.
-- Я спросил о вашей вере, а не о вашем знании молитв.
-- Моя вера слаба, отец-дознаватель. -- Быстро ответил я, не успев пожалеть о сказанном. -- Но её хватает для работы и служения.
-- Туда, куда отправляемся мы... -- Заговорил отец Мартин после паузы. -- Вам понадобится вера, бейлиф. Куда больше веры, чем вы привыкли отдавать.
-- Я сделаю все, что в моих силах.
-- И даже больше. -- Он прервал меня, и я сквозь темноту ощутил его пристальный взгляд. -- Но вера не заключается в силах. Она в сердце. И в надежде. И в любви. В вас есть надежда и любовь, бейлиф?
-- Во мне есть желание наказать виновных. И это желание крепче веры многих.
-- Будем надеяться, бейлиф, что нам его хватит.
Он заворочался в корнях дерева, укладываясь спать. Вопросы, как непогашенные угли, тлели в моей голове.
-- Если вы сомневаетесь в моей помощи, почему бы не вернуться в Бриджуотер за подмогой?
-- Вы хотите наказать виновных?
-- Да.
-- Тогда чего же ещё нам ждать? Их не больше семи людей, двое из них -- девушки. У вас два подсумника с болтами для лёгкого арбалета. У меня -- моя вера. Ещё никогда еретики и преступники не оказывались в таком безвыходном положении.
Когда я открыл рот для нового вопроса, дознаватель сказал:
-- Спите, бейлиф. Отдыхать осталось недолго.
Я замолчал. Заснуть мне удалось не скоро.
***
Она медленно гладила мой подбородок. На чердаке было тепло, пахло сеном и травами. Её каштановые волосы щекотали мне грудь и шею.
-- Ты поймаешь меня, Орвуд?
-- Я уже тебя поймал, Джейн. -- Выдохнул я, проведя носом по её виску.
-- Ты поймаешь меня, Орвуд? -- Она рассмеялась, вскакивая с кровати.
Я приподнялся, наблюдая за ней.
-- Джейн!
-- Не поймаешь, не поймаешь!
С хохотом, в одной сорочке, она выбежала в коридор. Едва успев накинуть рубашку, я выбежал за ней.
-- Не поймаешь, Орвуд, ты не сможешь!
-- Джейн, прекрати!
Хмурясь, я сбежал по лестнице в зал. У стола лежал мертвецки пьяный хозяин.
-- Орвуд, ты даже удержать меня не сможешь!
Серьёзно заявила она, остановившись в распахнутых дверях. Взгляд её был серьёзным и обвиняющим.
Когда я рванул к дверям, за которыми она пропала, то на мгновение обернулся. Со стола капала кровь. На нем лежала жена хозяина со вспоротым животом. Зарычав, я рванул дверь на себя и выскочил во двор.
Труп мужчины валялся прямо у крыльца. Из спины торчал арбалетный болт. Поодаль лежали ещё два трупа в солдатских одеждах. У разбитых ворот догорала повозка.
-- Не поймаешь, Орвуд! -- Зашипела она, стоя между трупами солдат. На земле было много крови. Я взглянул и не узнал её - волосы стали чёрными, а в глазах зияла ночь.
Она медленно пошла вперёд, обратив руки ко мне. Словно хотела погладить. Стало черным-черно. Попятившись назад, я споткнулся и упал.
-- Берегись!
Чужой крик заставил меня откатиться в сторону. Вспышка белого света затмила весь свет и выжгла мои глаза. Прорезавшийся сквозь неё женский крик был полон боли и обиды.
-- Плохой сон? -- Спросил отец Мартин, стоя надо мной.
