Выезжаем мы, конечно, не в девять и даже не в десять. Шесть человек в одной машине – трое сзади, один в багажнике. Ну а что же, у Сигрид вполне удобный багажничек, там и устроился самый невысокий из нас. Хайайо сформировал удобную постельку из наших рюкзачков и покрывала и завалился листать потрепанный французский словарик. «У них такое смешное ррр», – говорит он сзади. «Се вре», – подмигиваю ему. Добравшись до места, мы разбиваемся по тройкам. Новичок отправляется с шефом и Сигрид, а я впервые работаю с Хайайо и Мемо. Даже не спрашивайте, как их по-настоящему зовут…

Очень приятные ребята и болтают мало. А я порядком подустала бороться с языком. У меня как раз сейчас тот период, когда лезет из всех мест английский и даже русский, но никак не кастильяно! Бродим по лесистым склонам вверх и вниз по абсолютному бестропинью и бурелому, как горные козлы скачем через поваленные деревья, продираемся через местные колючие кустарники. Я в восторге! Наша тройка возвращается к джипу первой. Сразу же залезаю на облюбованную мной ветку и вытягиваюсь во всю длину. Ветка, надо сказать, просто шикарная – расположенная невысоко над землей, широкая, теплая, горизонтальная, с крайне удобным изгибом, прямо под мою пятую точку. Пока я дремлю на дереве, из-за кустов выезжает Сигрид на лошади. За ней остальные и, ну правильно, гаучо! А откуда бы еще лошадь взялась.

Нет, все-таки как же эти ребята мне по вкусу! Если бы не было всем моим новым колоритным знакомым по 50 и выше, точно бы замуж тут выскочила. Красавец в традиционном берете, в овечьих пристежках к штанам для верховой езды и еще и с кучижо (ножом) за поясом.

Конечно, я не удерживаюсь и тоже прошусь в седло. Мысли материальны!

И кто меня за язык тянул, чего вдруг в седло приспичило?! Ничего, что это не туристическая лошадка, а нормальная такая лошадь? Нет, говорят, ежели мозгов нет, то чужую голову не приставишь.

Гаучо улыбается моему интересу к его коняшке. Сиси – одно дело, она чилийка. А тут иностранка в седло лезет. Он идет к мирно пасущемуся животному, укорачивает стремена. Ну, я, недолго думая, лезу на вроде бы совсем мирное животное. И вперед… А если вы не забыли, мы в лесу.

И вот эта красавица-морена как поскачет по лесным дорожкам хрен знает куда! Наверное, это была все-таки рысь… В данных природных условиях моя старушка на галоп бы не решилась перейти. Но мне как-то и этого хватило, чтобы вспомнить, что мои последние лошадиные экзерсисы были ой как давно.

Поначалу я еще попыталась перейти на «легкую рысь», привставая на стременах. Но, осознав, что до правого стремени полноценно не достаю, бросила эти изощрения и постыдно ухватилась за седло. Ветки, летящие в лицо, в этот момент меня интересовали несильно, гораздо важнее было банально не вылететь из седла, а я, надо сказать, была вполне близка к этому. Потому, напрягая изо всех сил свои танго-мышцы, я вцепилась в лошадь ногами, левой рукой за седло, а правой натянула удила. Разворачиваю зверя на 180 и так нежненько направляю вперед в надежде на шаг. Какой там! В общем, не дожидаясь, пока моя задница окажется на земле неестественным для нее способом, я все-таки спешиваюсь самостоятельно.

Конечно, далеко мы не ускакали, но с моим топографическим кретинизмом пересечение нескольких троп и поворотов может быть фатальным. Обычно, бродя по лесу в одиночестве, я все время оглядываюсь, запоминая дорогу. Знаю, что лучше своей, так сказать, естественной ориентировке в пространстве не доверять. Но тут уж не до оглядываний, когда все твое внимание сосредоточено на звере, зажатом между ног! Мне сразу вспомнился момент из фильма «Двое – я и моя тень», но, в отличие от него, мой «принц» сидел сейчас на полянке и не подозревал, какая дура влезла на его коняшку. А именно – дура с топографическим кретинизмом…

И вот мы с коняшкой бродим по тропам: я высматриваю следы копыт в дорожной пыли, определяя их направление, а она пытается прорваться к травке. Наконец я все-таки выруливаю к поляне. Там у машины на бревнышках вальяжно восседают мой гаучо и Мемо. Остальные ушли что-то доделывать в лесу. Ну вот, никто даже и не заметил моего отсутствия. Стоило переживать-то.

Мой рассказ о блужданиях в лесу крайне поражает старожила.

– Ну, вы-то тут все места знаете, – оправдываюсь я.

– Да нет. Просто у меня есть собаки. Они всегда бегут впереди! – смеется чилийский ковбой.

В хозяйстве у него еще восемь лошадок. Эта оказалась почти ровесницей мне. Я даже не ожидала: для своего возраста она была чрезвычайно бодра.

– Мой сын не любит ездить верхом, – сетует гаучо.

Пока он рассказывает о своей жизни, во все глаза рассматриваю его. Взгляд у этих людей эль кампо чрезвычайно пронзителен, и у них очень интересные черты лица. Мне нравится запоминать людей так, как будто бы я мысленно рисую их портрет. Этот чилиец немного напоминает мне Смехова в роли Атоса.

– Сын-то помогает? – интересуюсь я.

– О да! Мы с женой можем просто отдыхать, лежа в своей постели, когда рядом такой сын! – делится он рассказом о семейной идиллии.

– А ты пробовала когда-нибудь чиво? – вопрошает гаучо.

– Чиво – это что? – смотрю я то на него, то на Мемо.

– Такое животное… Ну, лошадь, овца… А чиво поменьше овцы.

– Домашнее?

– Да, домашнее.

И тут я вспоминаю асадо на прошлой неделе. Точно, последнее-то было из чиво. Я прикладываю указательные пальцы к голове в виде небольших рожек.

– Такое?

– Да, – смеется гаучо, – такое! Это чиво.

И вновь на всю пампу звучит из открытых окон машины музыка мапуче вперемешку с «Пинк Флойдом». Закат. Ветра дуют с «лунной долины». А за ней, за последним холмом уже Аргентина. Хайайо говорит, что у многих местных фермеров там живет часть семьи и они ездят навещать родных по выходным. Посты и переправы находятся дальше, а здесь – просто сел на коня, ни паспорта, ни штампа и ты в Аргентине. Так я и знала, когда еще по Аргентине путешествовала, что эти скромные таблички в горах – пустая формальность.

В пятницу взбушевалась моя мнительность и я отправилась искать стоматолога. До этого в путешествиях мне никогда не приходилось посещать местных врачей. Поэтому было очень любопытно: какие они, чилийские стоматологи? Али, девушка Марсело, посоветовала мне свою подругу. Забавно, приходя к врачу по рекомендации, при встрече целовать ее в щеку. Все-таки, несмотря на всю свою тактильность, в официальных учреждениях чилийцы чуть более сдержаны. Но она была подругой подруги.

Клиника оказалась, также как и большинство зданий в Койайке, небольшим двухэтажным деревянным строением. Несколько стульчиков, парта ресепшена и 3–4 кабинета. Рядом с кабинетами на втором этаже на стене висело распятие. Да, в который раз убеждаюсь в религиозности чилийцев. Мне кажется, повесь такое у нас в клиниках, половина пациентов в обморок от испуга попадала бы. Сразу вспомнилось, как дьякон Кураев рассказывал, что при каждом походе к стоматологу он представляет распятие на раме окна и молится. В Чили ему даже представлять бы ничего не пришлось.

Стоматолог Лилиана, веселая женщина средних лет, основательно простучала мою челюсть. Это давно забытое чувство, когда металлической палочкой долбят по зубам. Кажется, мои жевательные аксессуары давно не проверяли таким образом. Но в целом мне визит даже очень понравился, и, как и следовало ожидать, кто-то забил пожарную тревогу от дыма сигареты, а не пожара. Однако я решила, что лучше уж перед дальнейшими перемещениями перестраховаться. К тому же Койайке все ж как-никак административный центр, а на предстоящей ферме кто мне зубы простукивать будет?

В свои последние выходные в этом регионе я решила выбраться в Чиле-Чико. Это небольшой городок, расположенный чуть южнее Койайке. Чтобы добраться до него, нужно проехать часа два на автобусе, а потом примерно столько же на барке. Барочки ходят раз в сутки, соответственно, чтобы побывать в этом городке, нужно дня 2–3. А если еще и попытаться состыковать с другим городком, так и вообще неделя. Ибо вся транспортация здесь расписана не по часам, а по дням недели! Нет своего средства передвижения, тогда только по вторникам туда, а по пятницам обратно, а в соседнее место – только по средам и субботам, например. Ну и как это состыковывать? Понятно как – только автостопом. Так и поступает большинство местных путешественников. Кстати, чилийцы здесь так и говорят «транспортное средство» – испанское слово «коче», что означает в современном испанском «автомобиль», местные вообще не употребляют. Даже когда употребляю его я, замечаю небольшое напряжение на лицах некоторых участников беседы, как будто в разговоре они услышали полуиностранное слово, и это потребовало на долю мгновения больше для его понимания.