— О чем ты говоришь? — спросил Азирафель, и гнетущие опасения начали закрадываться в душе. — Точнее о чем говорит Всевышняя?
Архангел Уриил продолжила:
— Ты хорошо выполнил свою работу — ты принес архангелам второй том Госпожи Псих. Я говорю это, не взирая на твои преступления — и по той же причине нам труднее сообщить тебе то, что должно.
Она произнесла это настолько безэмоционально, что было очевидно, насколько «сложно» ей будет сообщать ему что-либо.
— Сообщить что? — переспросил Азирафель.
— Понимаешь, Азирафель, — вздохнул Гавриил и взял его за плечи, — у Бога есть план. А ты его испортил, Точнее ты, тот мелкий сатанинский паршивец и твой парень из преисподней. К сожалению, с Адамом Янгом Рай ничего не может сделать, Кроули же изгнали давным-давно. — Что касается тебя… мы ведь пытались отделаться от тебя малой кровью…
Он умолк.
— Но ты выжил, черт бы тебя побрал! — вмешался Сандальфон, жутковато улыбаясь. Конечно, от улыбки Сандальфона всегда жуть брала, но от нее же у Азирафеля создавалось стойкое впечатление, что говори Гавриил на китайском, тот улавливал бы нить разговора ничуть не лучше.
— Так и есть, — сказал Гавриил. — Проще говоря, мы по какой-то причине не можем тебя убить, но и не можем допустить, чтобы ты находился среди нас.
— Что? — багровея, возразил Азирафель. Опасения его усилились.
— Ну не то что бы ты часто бывал среди нас с самого начала времен — я говорю о том, что мы не можем поддерживать твою связь с Раем, — уточнил Гавриил. — Я хочу сказать, что даже если мы больше не просим тебя ни о каких благословениях или чудесах, твоя душа все равно «привязана» к Раю. Твоя сила подпитывается Божественной Волей. Однако твоя душа запятнана, и пока ты продолжаешь находиться в наших рядах, ты бросаешь тень и на нас — ты можешь осквернить нас, так сказать. Помнишь, я говорил тебе, что не оскверню храм небесного тела омерзительной пищей? Принцип тот же.
— Твое тело состоит из плоти и костей, это стандарт для всех царств, — добавила Уриил. — Но все прочие свойства принадлежат нам, и мы желаем их забрать.
— То есть вы меня… выгоняете? — дрожащим голосом спросил архонт. — Но вы не можете! Вы действительно до сих пор изгоняете ангелов из Рая за инакомыслие? Это варварство!
— Варварство, неужели? Осторожнее, Азирафель, — предупредил Гавриил. — Таково решение Всевышней.
— Не совсем, — перебила Михаил.
— Как это? — удивился Азирафель.
— Всевышняя вынесла вопрос на голосование, — пояснила Михаил. — Она ясно дала понять, что хотела твоего ухода, но попросила нас подумать над этим. Некоторые из нас более других боялись противиться Ее Воле…
Гавриил поежился, Уриил опустила взгляд в пол, а Сандальфон продолжил так же тупо смотреть, но с лица его спала улыбка.
— Однако, — продолжила Михаил, — давайте просто скажем, что решение не было единогласным. Вопрос твоего изгнания поставила Всевышняя, но решался он выбором большинства. В результате вышло четверо против одного.
— Четверо против одного? — переспросил Азирафель. — Против проголосовала ты?
— Мне не позволено обсуждать это, — мягко ответила та, — но ты должен знать, что решение не далось нам легко и не было принято единолично. Поддержку оно также нашло не у всех.
— Но разве в таком случае не должно быть суда? — спросил Азирафель. — Он чуть не сказал им, что даже в Аду — обители самых ужасных существ, которых только видывал свет — у Кроули был хотя бы формальный суд, а уже потом казнь. Ему в последнюю секунду удалось удержать язык за зубами, и он внутренне отругал себя за глупость, на которой чуть было не прокололся.
— Хорошая идея, — сказал Сандальфон. — можно обвинить его в свободомыслии.
— Было бы неплохо, Сандальфон, — упрекнул Гавриил, — только это не вопрос свободомыслия. Он сорвал гребанный конец света, пошел наперекор замыслу Всевышней. Это не просто халатность, а намеренное и упорное неподчинение, направленное на неисполнение Божьей Воли.
— Точно.
— Вопрос и в том, как можно брататься с презренным существом из недр преисподней и наслаждаться этим; тысячелетиями лгать руководителям, а потом просто отказаться умереть как подобает! — Гавриил перешел на крик. — Думать, что собственная жизнь или жизнь какого-либо смертного может быть важнее великой битвы между Раем и Адом! И наконец быть дерьмовым подобием ангела и водить всех за нос столько времени!
Голос Гавриила громом прокатился по бесконечному холлу, и на пару мгновений повисла гнетущая тишина.
Азирафель прокашлялся и осторожно сказал: «Что ж, я не стану извиняться за собственную убежденность в том, что человечество так же важно, как Рай или Ад, а, возможно, и важнее. Не стану извиняться и за то, что не стал жертвовать жизнями семи миллиардов людей, чтобы, как выразился сам Антихрист, «узнать, чья шайка круче». Так что если вы меня изгоняете, то так тому и быть».
Гавриил попытался подавить его своим взглядом, и Азирафель увидел, как по лицу его пробежало разочарование оттого, что без пяти минут изгнанник не был объят страхом.
И все же Азирафель сдерживал эмоции просто для вида, чтобы не принести Гавриилу никакого удовлетворения — внутри него все кипело.
— У тебя есть время до полуночи, — сказал Гавриил.
— Сегодняшней полуночи?
— Да, — сухо ответил тот. — По Гринвичу.
— А потом я… паду?
— Точнее превратишься в демона, — оживился Гавриил, и на лице его снова отразилась та раздражающая неискренняя улыбка. — Полагаю, в тот момент ты будешь на земле, и после падения Ад выйдет с тобой на контакт сразу или позднее. Не знаю, что они для тебя приготовили — может, ты будешь выполнять ту же работу, что и здесь, если только… у них случайно уже нет своего агента на земле? Хм, надо выяснить.
— Очень умно, — буркнул Азирафель, внезапно обнаружив, что архангелы способны на иронию и сарказм.
— Будет еще то падение. Как жалко, что у тебя нет никого, кто мог бы помочь с переходом.
— И снова умно.
— Так, посмотрим — я же ведь не бездушное создание, очевидно, — сказал Гавриил, — так что я бы очень хотел дать тебе пару наставлений напоследок. Посмотрим, что для нас приберегла госпожа Псих, а?
— Эм-м… ладно.
Гавриил открыл рукопись на случайно выбранной странице и зачитал: «Когда спаситель смертных, долготерпеньем славный раб Обители Блаженных вернется к своему Началу, оставив позади аскезу и сомнения, твердь Третьего Порядка начнет мир постигать».
«Пророчество о фее Динь-Динь», — сказал про себя Азирафель, вспоминая, как будучи пьяным, пытался истолковать это пророчество. Теперь он, конечно, понятия не имел, почему он подумал о Динь-Динь.
— Мудро, — сказал Сандальфон.
— И что оно означает? — спросила Уриил.
— Понятия не имею, — ответил Гавриил. — Пусть Азирафель поломает над этим голову. И Всевышняя, разумеется.
— Точно.
— Тем не менее Азирафель, работать с тобой было интересно, — сказал Гавриил и еще раз положил книгу под мышку. — Да встретимся же мы с тобой на поле битвы, когда конец света наконец нагрянет, и да надерем же мы твою жалкую задницу!
Будь Азирафель хоть чуточку злее, то слова «самодовольный мудак» и «высокомерный ублюдок» наверняка пришли бы ему в голову.
Но будучи самим собой он не нашел никаких слов и просто проводил взглядом Гавриила, а следом за ним Уриила и Сандальфона. Михаил, к его удивлению, на секунду задержалась, посмотрела Азирафелю в глаза и последовала за остальными.
