— Так это правда? То, что ты увидела.

— Да, естественно, — посерьезнела Анафема.

— А когда ты говоришь, что он «раскололся», что конкретно ты имеешь в виду?

— Он рассказал, что вы уже шесть тысяч лет как друзья, — начала Анафема. — Что дружба и уважение, связывавшие вас, можно было практически пощупать всегда, а любовь и желание — это обретение, по меньшей мере, последних нескольких веков.

— Полагаю, это верно.

— Он сказал, что умолял тебя помочь ему спасти мир, чтобы он смог быть с тобой, однако не решился прийти и прямо сказать тебе истинную причину, потому что он чертов трус, — добавил Ньют.

— Прошу прощения?

— Цитата, — заверил Ньют.

Анафема продолжала.

— Тогда он вздохнул и сказал, что на тебя давить нельзя. Сказал, что ты — эфирное существо, у которого есть кого одарять благодатью и помимо него, и что он не хотел просить слишком многого, ведь у ангела есть работа, а демону нужно держать свои желания при себе.

— Так он сказал… — задумался Азирафель, — что у меня есть кого одарять благодатью и помимо него? И что он не хотел просить…

— Ага. Полагаю, он не хотел слишком сильно занимать тебя собой. У тебя есть дела поважнее, а он просто мелкая сошка. Я знаю это чувство, — признался Ньют, беря Анафему за руку с теплой и слегка страдальческой улыбкой.

— Однако он уже занимает меня всего. Уже очень-очень долго, — сказал Азирафель, глядя в пространство и не сильно следя за происходящим.

— Что ж, это было видно всем, — с улыбкой сказал Ньют.

— И я совершенно не против, — заключил ангел.

— Слушай, Азирафель, он тогда говорил со скоростью пулеметной очереди, будто изрыгал давно накопившееся, — пожала плечами Анафема. — Я даже не знаю, вспомнит ли он, что говорил это.

— Однако он это говорил, — все еще глядя в пустоту ответил Азирафель.

— Да. Затем ты вернулся из туалета и мы продолжили разговор о коллекции галлюциногенных грибов, которая имелась у Анафемы, — сказал Ньют.

— Но зрелище было прекрасное, — добавила Анафема. — Его аура, его любовь и желание били таким потоком, что какое-то время на его лицо было невозможно смотреть — так было ярко.

— Я думаю, что то, что вы решили спасти мир, только чтобы быть вместе, просто невероятно, — признался Ньют.

— Я тоже так думаю, — ответил Азирафель с улыбкой.

Сейчас он испытывал прилив любви, и он догадывался, что Анафема его видит, но все ранее сказанное просто переполняло его. На глазах выступили жгучие слезы, и он не мог проморгаться и успокоиться. Они заструились по щекам, и он поспешно их вытер, смущаясь и извиняясь.

— Ничего-ничего, — ответила она, в знак поддержки беря его его руку и сжимая ее. — Наверное, тебе сейчас не терпится поехать к нему.

— Да, — сказал Азирафель, уже не в состоянии остановить поток слез. — Ох, но как же вы? Это просто… просто невыносимо…

— Что невыносимо? — удивилась Анафема.

— Все. То, что вы мне рассказали про Кроули, про нас с ним, про то, какими яркими и томительными были его ощущения. Равно невыносимо и то, что я вам хочу сейчас сообщить.

— Почему? — спросила она.

________________________________________________________________________

Когда он рассказал, что произойдет сегодня в полночь, как из их тел вынут божественную сущность и оставят только пустую оболочку — Анафема расплакалась. Рай и Ад понятия не имели о всей чудовищности своего решения, однако выхода из ситуации не было.

Тем не менее она не сразу согласилась принять владение магазином после его смерти.

— Прости, Азирафель, — шмыгнула она. — Часть меня правда хочет этого. Но есть и другая, и она съест меня поедом от той ответственности, что придет с этим магазином. А если я сохраню его во владении, то, возможно, и моих потомков.

— Да, я понимаю, — мрачно согласился Азирафель.

— А что если я тебе помогу? — спросил Ньют. — Я помогу тебе следить за ним, управляться с каталогом и не дам тебе сильно погружаться в пророчества…

— А еще во всякие мелочи, которые появляются с приобретением магазина, полного редких старых книг? И которые из любого сделают педанта-перфекциониста? — спросила она и взволнованно посмотрела на него.

— Не совсем понимаю, о чем ты, но я попробую, — ответил он.

— Ох дорогой… — простонала она.

— Я был бы не против зарабатывать на жизнь продажей книг, — сказал он. — Они бумажные, а я никогда не приводил в негодность бумагу.

— И весь учет в магазине ведется на бумаге, — заверил его Азирафель. — Никаких компьютеров.

— Но как насчет… — Анафема отвлеклась от темы.

— Насчет чего? — переспросил Ньют.

— Как насчет детей, если они у нас будут? — спросила она.

— У нас будут дети? — с раскрытыми от удивления глазами спросил он.

— Возможно. Агнесса такое предполагала. И я не хочу, чтобы они все время продолжали наше дело. Такое, как, например, магазин со старыми книгами, который станет семейным делом. Или семейной обузой.

— Необязательно, — сказал Ньют.

— Послушай, — перебил Азирафель, — я понимаю твои сомнения. Как тебе такой вариант: единственное, чего я попрошу, так это убедиться, что пророчества попадут в правильные руки — если не к вам, то к кому-то еще. Вы сможете передать их кому-то заслуживающему доверия. Например, церкви, ученому или кому-то подобному тебе. Что до остальных книг… не скажу, что там собрана чепуха — там есть пара довольно ценных экземпляров, но как бы то ни было, вы можете продать весь каталог, как и сам магазин, и взять деньги себе.

— Моя семья и так богата, — возразила она.

— Тогда пожертвуем их куда-нибудь, — сказал Ньют. — Разделим с мисс Трейси и мистером Шедвелом. Откроем благотворительный фонд. Придумаем что-нибудь.

Азирафель не отступал.

— Дорогая, суть в том, что ты можешь получить книжный магазин и довольно быстро избавиться от него. Он расположен на оживленном перекрестке в модной части Лондона — ты без труда продашь его какому-нибудь владельцу клуба или еще кому. Если у вас появятся дети, то им не нужно будет даже ничего знать. Повторюсь: единственное, что мне важно — так это чтобы пророчества попали в правильные руки. Это все.

Анафема какое-то время смотрела в пустоту, обдумывая сказанное. Наконец, она согласилась.

Азирафель убедился, что на них никто не смотрит, и щелкнул пальцами — в них вдруг возник документ, удостоверяющий, что в случае смерти настоящего собственника, А.З. Фелла, указанный магазин переходит в собственность Анафемы Гаджет и Ньютона Пульцифера. Все трое поставили свою подпись, затем Азирафель сложил завещание и поместил его в конверт.

— Ох, и еще кое-что, — вспомнил Азирафель и снова щелкнул пальцами — теперь в них появилось завещание на Бентли 1926 года в идеальном состоянии. — Позаботитесь тогда и о машине?

_________________________________________________________________________

Минуло три часа с тех пор, как они разошлись около кофейни, и Азирафель возвратился в книжный магазин. Он знал, что Кроули ждет его у себя, поэтому позвонил ему и сказал, что ему понадобится еще час на перераспределение записей так, чтобы Анафеме и Ньюту не составило проблем найти книги пророчеств, а также определить, какие книги, среди прочих, имели наибольшую ценность. Его журнал был заполнен безукоризненно и точно, поэтому по сути он хотел составить подробную записку с объяснением своей замысловатой системы расположения книг.

К тому же он просто хотел попрощаться.

— Ангел, ты уверен? — спросил голос Кроули на другом конце. — Я могу просто перевезти все к тебе, и мы сможем провести вечер в магазине. Думаю, мы можем приготовить филе миньон на электроплитке… если правильно их приправим. Может выйти неплохо. Или мы можем в последний раз безответственно злоупотребить способностями и получить их сразу в готовом виде.