Кроули забеспокоился. По правде говоря, ему не нравилось, что Азирафель ходит к этим шакалам один. Формально они, конечно, все ангелы, но далеко не все ведут себя соответствующе. По сравнению с ними Азирафель был куда принципиальнее и решимее, однако мягкости ему тоже было не занимать. В этом не было ничего плохого — мягкость делала его настоящим, а остальные в его тени казались жалкими позёрами. Будь у него выбор, Кроули с удовольствием провел бы день в обществе Вельзевула, а не Гавриила. Княгиня Ада, по крайней мере, не пыталась строить из себя что-то несусветное.

В душе Азирафеля действительно горел огонек добродетели, в то время как шайка ломы проглотивших архангелов даже симпатии не вызывала, если толком разобраться.

— Тьфу, черт тебя побери, Азирафель, — прорычал Кроули, встал с кабинетного кресла, схватил очки со стола и вышел из квартиры. — Хрен знает кого ради, куда ты делся?

Подумал еще раз, вернулся и оставил в гостевой спальне записку с просьбой перезвонить ему, если ангел вернется домой в его отсутствие — и снова выбежал на улицу.

Он лишь успел сесть в машину — и та понесла его в Сохо. Если не брать в расчет последний месяц, где можно искать потерявшегося ангела? Для Кроули ответ уже около полутора веков был один: букинистический магазин в богемном, усыпанном кафешками районе Лондона.

Как обычно начхав на все правила парковки, он встал прямо перед магазином и под негодующие оклики людей вылез из машины.

Поднявшись к двери магазинчика, он уперся в опущенные шторы и табличку «Закрыто» на двери. Однако Кроули вспомнил, что в уголке окна шторка слегка порвалась, и если посмотреть под правильным углом, то можно было увидеть заднюю комнату. Разумеется, именно там, перед рабочим столом, и сидел ангел. Только сидел он спиной к столу и просто смотрел в пустоту. Он был совершенно недвижим — любая восковая статуя позавидовала бы.

Такое зрелище не на шутку напугало Кроули, и он начал дергать дверь и громко стучать в окно:

— Азирафель, Азирафель! Рай тебя подери, что случилось? Открывай! Что такое?

Азирафель ожил, подскочил, хватаясь за сердце и все еще в каком-то ступоре направился к двери. Дважды споткнувшись и повозившись с замком, он наконец открыл ее:

— Ах, Кроули.

— Точно! Он самый! Помнишь такого?

— Да, помню, — тихо и безжизненно ответил Азирафель, повернулся и медленно пошел обратно к столу.

Кроули закрыл дверь и запер изнутри. Затем проводил ангела взглядом до старинного кресла и такого же старинного стола, который Азирафель когда-то купил совсем новым. Он снова сел и пустой взгляд опять остекленел, а тело утратило подвижность — только что в этом теле бурлила жизнь, а теперь его было не отличить от статуи.

Кроули осторожно подошел: Азирафель не шелохнулся.

Подождав с минуту, демон наконец спросил:

— Ангел, ты мне сам расскажешь, что случилось или мы устроим шоу «Интуиция»?

— Я не знаю.

— Ладно, эм-м-м…давай без гадания, просто проясним пару моментов. Например, я тебя ждал в квартире несколько часов назад и волновался, — сказал Кроули. Вздрогнул. — Никому об этом не говори.

— Прости, Я решил ненадолго зайти сюда, а не возвращаться домой.

Про себя Кроули отметил, что Азирафель называет домом его квартиру, а не место, фактически им являвшееся. Однако решил не заострять на этом внимания:

— Да, я вижу. Зачем?

— Собраться с мыслями.

— Получилось?

— Нет. Мысли мои блуждают по вселенной, пытаются охватить бесконечность бытия и проносятся через события последних шести тысяч лет…

— Оу. Должно быть… ужасающее зрелище. Так держать.

— …они блуждают по тебе, Гавриилу, по всем моим словам и поступкам, по каждому приему пищи и каждой благодати, которой я одарил человека… и, конечно же, по великому непостижимому замыслу.

— Тут блуждать можно долго, — пробормотал Кроули.

— Замысел! Божественный замысел! — в словах Азирафеля наконец послышалась былая энергия. На последней фразе он повысил голос, в тоне послышалось нарочито саркастическое наслаждение. Азирафель встал и принялся торопливо ходить по магазину — от кресла до секции истории Европы и обратно — и вдруг начал смеяться:

— Божественный замысел! Да в аду я видал этот грёбанный непостижимый божественный замысел!

Последнее предложение ангел прокричал с такой яростью, которую от чистого существа Кроули никогда не ощущал — самое его священное естество клокотало от гнева, стены едва не трескались от разрушительного шквала этой энергии, сопровождавшегося проклятиями и богохульствами. Такой крик почувствовали бы люди из соседнего магазина сувениров, а будь они сверхъестественными созданиями — и услышали бы.

Кроули пытался вспомнить, видел ли он Азирафеля в такой ярости. Ангелы обычно считают себя выше греха гнева, но, опять же, некоторые вещи никакие ангелы не делают. Кроме Азирафеля, разумеется.

— Эй-эй-эй, ангел, успокойся, — сказал Кроули и протянул к нему руки.

— Черт подери, Кроули! Не успокаивай меня! — во все горло заорал Азирафель, ангельского голоса как не бывало. — Я потратил шесть тысяч лет на спокойствие, и что мне это, мать его, дало? А?

— Ангел… — снова попытался начать Кроули. Подобное кощунство и поток стихийных ругательств его ошарашили, даже демоническое нутро не спасало. Куда делся его прежний друг?

— А я тебе скажу, что мне это дало, — продолжил Азирафель, ходя из угла в угол. Ступал он быстро и тяжело, взглядом сверлил пол, а слова вылетали из уст будто гравий из-под колес. — Гавриил и его мудаки-приспешники всегда меня травили; мне приходилось исполнять ненавистные до глубины души приказы; я даже стал свидетелем уничтожения целого народа… а уничтожила его та, что называет себя «всемилостивым Богом». Я просто стоял и наблюдал, как самого кроткого и добросердечного юношу-плотника из Галилеи мучают и казнят — просто за то, что тот отставивал Слово Божье… И они позволили этому случиться! Я уже не говорю о тысячах, миллионах прочих мерзостей! Тысячелениями, ты слышишь — тысячелетиями! — смирение закрывало мне рот и вынуждало говорить лишь самую отборную чушь вроде «лучше не обсуждать», «нам не понять», и «Всевышняя все исправит»! Я ведь никогда по-настоящему в это не верил!

Он продолжал:

— Я просто не мог по-другому. Бог не могла просто сделать меня послушным проповедником своей Воли, нет — иначе я был бы непогрешим, а это не так, правда ведь? У меня есть свобода воли! Ну разве не замечательно? И я, имея в распоряжении свободу воли, выбрал спокойствие, как и подобает ангелу. Да-да, давайте будем спокойнее, не будем злиться — просто нужно плыть по течению и рушить хитроумные уловки врагов на каждом шагу. Спокойно и с предельным достоинством.

Повисла долгая пауза, пока Азирафель еще какое-то время собирался с мыслями, не прекращая при этом ходить. Наконец он продолжил:

— Клянусь, я всегда пытался превзойти самого себя. Но смешать мой характер со свободой воли… это уж слишком! Экий наглец! Я начал наслаждаться мирской жизнью, захотел защитить человечество, влюбился в демона, привязался к этой планете, вовлекся в мирскую суету, превратился в гурмана… в букиниста… и в модника заодно — и в итоге начал ставить практичность выше приказов. И мне все сходило с рук — тысячелетие за тысячелетием! Но вдруг они видят, как я проявляю свободу воли во имя спасения семи миллиардов ни в чем не повинных людей… и вот я здесь, — Азирафель остановился, не поднимая взгляд и не поворачиваясь, продолжил:

— Загнанный. Падший. Вот что спокойствие и принципиальность со мной сделали.

От услышанного сердце Кроули чуть не выскочило из груди, но он рассудил, что вряд ли сейчас стоит акцентировать внимание на «влюбился в демона». Ангел определенно хотел сказать совсем не это, скорее всего он просто сболтнул лишнего в общем гневном потоке сознания, что сдерживал шесть тысяч лет. Сначала надо было обсудить главное.