– Хэтти уже может вернуться в свою комнату? – спрашиваю я.

Хэтти вскипает:

– Господи, Айла, ну хватит уже!

– Что? – не понимаю я.

– Прекрати вести себя как чертова мамочка! – бесится Хэтти.

Ее излюбленное обвинение невероятно сильно задевает меня. А резкие слова эхом разносятся по комнате. Я смаргиваю слезы и поворачиваюсь к медсестре.

– Мне… мне жаль, – бормочу я еле слышно.

– Все хорошо, – говорит медсестра, однако лицо ее становится напряженным. – Хэтти, я почти закончила оформлять твои документы. Ты сможешь уйти через минуту.

Судя по всему, мне тут нечего делать. Склонив голову, я проношусь по приемной мимо Джошуа. Он, несомненно, все слышал. Но как только я добираюсь до двери, Джош вдруг громким и четким голосом говорит:

– Твоя сестра та еще стерва.

Я останавливаюсь.

Моя любовь к нему увеличивается раза в четыре.

Когда я поворачиваюсь, лицо Джошуа снова искажает та самая странная гримаса.

– Не стоило так говорить, – уже тихо произносит он.

– Нет! – слишком быстро отвечаю я. – В смысле, так и есть. Спасибо, – добавляю я для верности.

Джош расплывается в широкой, расслабленной улыбке, демонстрируя очаровательные ямочки, которые так редко можно увидеть на его лице. Я могла бы остаток жизни любоваться ими.

– Ты… мм… – мямлит он.

Мне кажется, он не знает, что спросить.

Я склоняю голову.

Но тут открывается дверь в кабинет директрисы, и мы оба подпрыгиваем от неожиданности.

– Месье Уассирштейн, – начинает директриса, и голос ее почему-то звучит удивленно. – Уже прошло три месяца? Вы словно и не уезжали. Заходите.

Лицо Джошуа приобретает свое обычное отстраненное выражение. Он медленно поднимается и закидывает рюкзак на плечо. Уже стоя на пороге директорского кабинета, Джош вдруг оглядывается на меня. Выражение его лица невозможно прочитать. Директриса прослеживает его взгляд и замечает меня у выхода.

– Айла. – Она удивлена. – Твоей сестре уже лучше?

Я лишь киваю в ответ.

– Хорошо, это очень хорошо, – улыбается директриса.

Она задерживается, высматривая что-то на моем лице, но я не знаю, что именно. Надеюсь, у Джошуа все будет в порядке. Я смотрю на дверь кабинета. А когда снова перевожу взгляд на директрису, она хмурится, словно только что столкнулась с неприятностями.

Следующие несколько дней проходят в нервной обстановке.

Я остро ощущаю присутствие Джошуа.

Всякий раз, как он заходит в класс, мне кажется, что все вокруг буквально начинает искрить от окружающей его энергии. Воздух между нами дрожит и слабо гудит, как будто от Джошуа ко мне протянулся высоковольтный провод. И каждый раз, как наши взгляды встречаются, все мое тело будто пронзает электрический разряд. Я чувствую себя вымотанной. Взбудораженной. И одновременно невероятно свободной.

А потом… Я теряю связь. Его сигнал обрывается.

Не понимаю, что происходит.

На математике и физике нас снова разбили по парам в алфавитном порядке. На английском мы, как и в первый день, сидим друг напротив друга. А на основах государственного права лишь сегодня, в четверг, учитель решил рассадить нас. Джошуа опоздал, но тут же оценил ситуацию и сел рядом со мной. Вот так просто.

И до сих пор он не произнес ни слова.

Профессор Хансен расхаживает по классу и, выразительно размахивая руками, рассказывает нам о Декларации независимости США и французской Декларации прав человека и гражданина. Мы с Джошуа сидим на заднем ряду. Он открывает рюкзак, и я краем глаза замечаю уголок обложки. Но вместо уже привычного мне блокнота с наклейкой Джош достает дешевый блокнотик на спирали. Я не раз наблюдала, как он создавал тщательно продуманные иллюстрации, отражающие тему урока, но сегодня его работа абстрактна. Частые линии, пересечения, завитки и…

Я тихонько невольно ахаю. Джош поднимает голову.

Инстинкты велят мне притвориться, будто я так эмоционально отреагировала на что-то другое. Но я решаю поступить иначе.

– Немного тщеславно, тебе не кажется? – шепчу я, чувствуя себя на седьмом небе от счастья из-за того, что не ляпнула глупость.

Глаза Джошуа расширяются. Но затем на лице расплывается улыбка, и он под наброском дерева Джошуа[12] с колючками пишет: «ПОЙМАЛА!» Я хихикаю, но тут же начинаю кашлять, чтобы скрыть смех. Профессор Хансен несколько секунд сердито смотрит на меня, но затем идет дальше. Фух!

Джош переворачивает страницу и рисует учителя – человечка с всклокоченными волосами и безумным выражением на лице. Затем рисует головы наших одноклассников. Майк и его придурковатый друг Дэйв; моя чванливая партнерша Эмили и… Санджита Дэви, с которой я когда-то дружила. И которая теперь дружит с Эмили.

Джош посвящает Санджите целую страницу. Одевает ее в доспехи без перчаток. Доспехи блестят так же, как и ее выставленные напоказ ногти, но ее взгляд устремлен в угол листа, словно она опасается, что мы видим ее насквозь.

По рукам пробегают мурашки. Джош склоняет голову, ожидая моей реакции.

– Ого, – шепчу я. – Круто.

Профессор Хансен этого не слышит, но Санджита поворачивается на стуле и смотрит на меня. Ее приоткрытый от удивления рот напоминает идеальный круг. Немногие знают о моей влюбленности, но Санджита в числе моих доверенных лиц. Краем глаза замечаю, как Джош осторожно переворачивает страницу. Я все так же пристально смотрю на Санджиту. И она сдается, битва проиграна. Я сжимаю кулон, пытаясь успокоиться.

Через мгновение Джош протягивает руку через проход и подзывает меня пальцем. Я протягиваю ему компас, висящий на длинной старинной цепочке, и его пальцы, когда он берет украшение, нечаянно задевают мои. Или… не нечаянно? Джошуа вертит компас, изучая медальон, а его голова находится всего в нескольких сантиметрах от моей, и меня окутывает цитрусовый аромат. Его шампунь. Апельсин или мандарин.

– Кхм.

Мы вздрагиваем, и Джош роняет кулон. Он с тихим стуком ударяется о грудь. За нашими спинами возвышается профессор Хансен, поймавший нас с поличным. Другие студенты начинают смеяться над нами. Всегда забавно наблюдать за тем, как учитель подлавливает тех, кто его не слушает. Если только это не ты сам. Профессор Хансен с ядовитой ухмылкой стучит по спинке стула Джошуа.

– Каким бы очаровательным ни были кулон или шея мадемуазель Мартин, уверяю вас, в тесте на следующей неделе будут не они, а философия Руссо.

– Да, сэр.

Вид у Джошуа виноватый, но не смущенный.

– А вы… – Профессор Хансен несильно хлопает ладонью по моей парте, вызвав еще больше смеха. – Вы достойны большего, чем этот шалопай. – Он показывает на Джошуа.

Я чуть не сползаю под парту. Все ждут моего ответа. Весь класс ждет.

– Знаю, что способна, – бормочу я.

– Она ужасно на меня влияет, – произносит Джош с невозмутимым видом.

Даже профессор смеется над его словами. Поправив очки на переносице, профессор Хансен возвращается к теме урока. Вид при этом он имеет чрезвычайно довольный. И все оставшееся время я не свожу глаз с учителя. Когда звенит звонок, Джош протягивает мне листок из блокнота. На нем в малейших деталях, вплоть до узора на стрелке, изображен мой компас. А под ним написано: «ПОЧЕМУ ОНА НОСИТ ЕГО КАЖДЫЙ ДЕНЬ?»

И это потрясает меня до глубины души.

Я засовываю листок в учебник, стараясь держать себя в руках и справиться с охватившим меня возбуждением – я поверить не могу, что у меня теперь есть его рисунок. А еще я понимаю, что Джош заметил мое замешательство, и от этого я чувствую еще большую неловкость. Я медленно иду к выходу и с улыбкой оглядываюсь на любимого. Надеюсь, я выгляжу кокетливо.

– Конечно же я ношу его, чтобы не потерять.

– А такое часто случается? – спрашивает Джош.

У двери образовывается пробка. Джош стоит прямо у меня за спиной, и, когда я поворачиваюсь, чтобы ответить, он кривовато улыбается. О господи, да он флиртует! Когда я понимаю это, то забываю не только свое имя, но и страну, в которой живу, и даже свое место в этой Вселенной.