– Почему он был здесь? Как это случилось?

Джош наконец-то отворачивается. Я наслаждаюсь, рассматривая его фигуру в неясном свете фонарей. Он становится все меньше и меньше. Он доходит до поворота и оглядывается. Машет. Я машу в ответ, и Джошуа наконец исчезает.

– Не знаю, – озадаченно отвечаю я. – Я читала в комнате. А потом в ней появился он.

В воскресенье, ближе к полуночи, я лежала на кровати в обнимку с книгой Жоанна Сфара, как вдруг в мою дверь дважды постучали. Звук был настолько тихим, что вначале я решила, что мне просто показалось. И тут же я вспомнила о Джошуа. Но это не мог быть он. Кто же тогда, Курт? Нет, он бы сначала написал. Может, это соседка? А может, это розыгрыш: такое уже не раз случалось.

Я жду, пока пришедший что-нибудь скажет. Но за дверью тишина.

Продолжая прислушиваться, я возвращаюсь к чтению и снова слышу слабый стук. Я сжимаю в руке книгу в твердой обложке, которую вполне можно использовать как оружие, встаю с кровати и на цыпочках подхожу к двери.

– Да? – шепчу я.

– Это я, – доносится с другой стороны. – Джош.

Он добавляет свое имя, потому что еще не понял – его голос я узнаю при любых обстоятельствах. Сейчас все происходит как в моих фантазиях: полночь, мы вдвоем в моей комнате. Мое сердце пускается вскачь. Я встряхиваю примятые подушкой волосы и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, но успокоиться не получается. Тогда я тихонько поворачиваю ручку, но мои руки трясутся так сильно, что мне не сразу удается открыть дверь.

– Привет, – шепчет он.

Оказывается, он все это время так близко стоял к двери, словно прислушивался к тому, что происходило в моей комнате.

– Привет, – отвечаю я.

Джош прислоняется к дверному косяку, отчего наши глаза теперь находятся почти на одном уровне. Мы молча рассматриваем друг друга. Вблизи он выглядит другим. Настоящим. А мне кажется, совершенным. Я бросаю взгляд в коридор. Там темно и пусто. Эта фантазия определенно мне знакома… пока он не поднимает пивную кружку.

Я хмурюсь, и лишь секунду спустя до меня доходит.

– Ты съездил! Ты действительно съездил, – восторженно шепчу я.

Джош салютует мне кружкой:

– Съездил.

– Ну и как? – Я улыбаюсь.

– Многолюдно. Громко. – Джошуа выглядит уставшим. – Как ярмарка, где полным-полно орущих детей и их пьяных родителей, пытающихся сбежать от собственных отпрысков. Майк и Дэйв точно вписались бы в эту картину.

– Фу. Настолько все плохо, да? – вздыхаю я.

– Можно с уверенностью сказать, что на следующие выходные я выберу новый пункт назначения, – усмехается Джош.

– Зато напротив Германии можно поставить галочку, – тихо смеюсь я.

Уголок рта Джошуа приподнимается в улыбке. Он протягивает кружку, и я засовываю книгу под мышку, чтобы взять ее. Кружка глиняная, тяжелая, с массивной крышкой и вырезанным на ней замысловатым узором.

– Она невероятно уродливая. – Я снова тихо смеюсь.

– Они все такие. А те, что в пивных палатках, еще хуже – простые стекляшки с криво приклеенным логотипом Октоберфеста. На этой хоть изображен бой на мечах. Видишь крошечных рыцарей перед баварским замком? Это самая интересная кружка, которую я смог найти.

И в этот момент я понимаю, что это – подарок! Джош выбрал ее для меня. И кружка внезапно становится самой красивой на свете. Я прижимаю ее к груди:

– Спасибо.

– Как тебе? – Он кивает на мою книгу.

– Нормально. Можешь взять ее, если хочешь.

Джош смотрит на свои кроссовки, затем поднимает голову, потом снова смотрит вниз.

– Ты знаешь, что нравишься мне. Верно? – решительно спрашивает он.

Мое сердце колотится так сильно, что он, вероятно, может это почувствовать. И на этот раз слова с легкостью срываются с моих губ:

– Останься здесь на следующие выходные. Сходи со мной на свидание, – шепчу я.

Джош не появляется в школе на следующий день. Ему разрешено прогулять еще три дня в честь праздника, который он не отмечает. Мне жаль, что у меня нет подходящего повода, но при мысли о пропуске урока или простом опоздании я тут же покрываюсь мурашками. Правда, у Джошуа были дела поважнее – его творчество. Поэтому я несказанно удивилась, когда, придя во вторник на первый урок, увидела его, развалившегося на стуле за партой. А ведь до звонка было еще целых пять минут.

Охватившее меня волнение уничтожило остатки утренней сонливости.

– Что ты здесь делаешь? – удивляюсь я.

Я что есть силы прижимаю блокнот к груди, меня переполняет счастье.

– П-привет. – Он выпрямляется. – Да… Смешная история.

Я вопросительно поднимаю бровь.

– Судя по всему, директора школы заинтересовало мое продолжительное отсутствие. И, судя по всему, она позвонила моим родителям. А те, судя по всему, подтвердили, что мы не празднуем Суккот.

– Судя по всему, тебя ожидает серьезное наказание? – Мои плечи опускаются.

Джош лишь кивает, подтверждая мои слова.

– Отстой. Мне так жаль. – Мне бы хотелось помочь Джо-шу, но не знаю как.

– Вообще-то, – Джош хлопает ладонью по парте и говорит тише, чуть подавшись вперед, – ситуация не настолько плоха.

– Да? – Я недоверчиво морщу нос.

Он смотрит на меня, а затем выразительно поднимает брови.

– Ох! – Я опускаю взгляд, стараясь скрыть свою радость. – Мм… И насколько тебя наказали?

– Всего на три недели, но… – Джош откидывается на спинку стула.

Я резко вскидываю голову.

– Я должен появляться в школе по субботам. – Он снова передергивает плечами. – Ерунда, буду тратить это время на рисование. Но это мое последнее предупреждение. Я теперь на испытательном сроке.

Мое сердце останавливается на несколько секунд.

– Последнее предупреждение? Перед исключением? – восклицаю я.

– Я не шучу. Но это все ерунда. – Скорее всего, на моем лице отражается паника, потому что Джошуа придвигается к краю стула. – Тебя успокоит, если я скажу, что это не первое такое предупреждение?

Я жду, пока он продолжит. Понятия не имею, почему его это не беспокоит.

– В прошлом году, – объясняет он, – я получил последнее предупреждение зимой, а потом весной. Так что это уже третье.

– Ну… будь осторожнее, – говорю я и как же банально это звучит. – В смысле, листва еще не опала, и тебе не захочется пропустить осень в Европе. Хотя в Нью-Йорке она красивее…

– Я буду осторожен, – неторопливо соглашается Джошуа и улыбается.

Я накручиваю локон на палец.

В нашу сторону склоняется Эмили Миддлстоун, сидящая через две парты от нас. На ее голове красуются дизайнерские очки, которые, как я уверена, подделка.

– Знаешь, будет очень глупо, если тебя попрут во время последнего учебного года.

– Да, Эмили. Это будет глупо. – Выражение лица Джошуа становится отрешенным.

Профессор Коул врывается в класс и резко останавливается.

– Я опоздала? – спрашивает она Джошуа.

– Нет. – Он качает головой.

– Значит, можно порадоваться, что вы наконец научились определять время. – Она лукаво улыбается.

Затем профессор проходит к кафедре, а я занимаю свое место.

Прямо напротив Джошуа.

Всю неделю мы, не таясь, бросаем друг на друга взгляды, хотя между нами все еще царит неловкость, и мы пока еще не готовы надолго остаться наедине. Наши отношения должны окрепнуть. В воздухе витает ощущение грядущих перемен. Ночью я часами не могла заснуть и тогда рассматривала пивную кружку, которую поставила на мини-холодильник возле кровати.

Джош больше не приходит ко мне в комнату. Он не появляется в столовой и из-за наказания пропадает в школе до ужина, после которого ученики противоположного пола уже не могут оставаться в одной комнате. Ему теперь категорически нельзя нарушать правила, и он, очевидно, больше не рискует. Поэтому я живу в привычном для себя графике: хожу на занятия, делаю домашние задания и стараюсь игнорировать лишние мысли, а также прожигающие взгляды Курта.