А меня ругали, что я пытался Перова на пушку взять.

– Ну, это другое дело, – улыбнулся Лобов. – Ведь у меня в руках еще один козырь – приказ о назначении поручика Перова.

– Значит, и со званием не ошиблись.

– Между прочим, в штабе нашли еще один документ – список содержавшихся на барже и приказ, что тридцать три коммуниста и ты, Тихон, военно-полевым судом Северной Добровольческой армии приговорены к высшей мере наказания – расстрелу.

– Лучше бы они оставили список участников мятежа, нам бы волокиты меньше. Как думаете, Перов теперь все рассказал?

– Сомневаюсь, что он больше не видел Перхурова. После того как семнадцатого июля Перхуров вырвался из города на «Пчелке», она причалила возле Волжского монастыря. Именно там, где располагался отряд Перова. С тех пор никаких сведений о полковнике у нас нет.

– Вы считаете, Перов знает, где он?

– Допускаю. И не выходит у меня из головы твой вопрос: почему Перов, опытный офицер-фронтовик, пришел за пропуском, а не попытался выбраться из Вилина тайком. Все больше убеждаюсь – это не случайно.

– Может, ему позарез нужно в город, вот пропуск и потребовался?

– Похоже, что так. Теперь самое время поговорить с женой Грибова. Сходи к ней…

Не стал Тихон хитрить перед Грибовой – толстой, неряшливо одетой женщиной с опухшим, заплаканным лицом. Рассказал, что Перов арестован, что на допросе он сообщил об участии в мятеже ее мужа.

– Вы его убили? Поймали? – вскрикнула женщина.

– Нам неизвестно, что с ним.

– Боже мой! Я сойду с ума. Не сплю по ночам, все чудится – кто-то ходит под окнами.

– Обещаю вам – попытаюсь выяснить, где ваш муж.

– А Матвей Сергеевич? Его расстреляют?

– Этого я не знаю.

– Боже мой! Такой приятный молодой человек – и тоже заговорщик! Я хотела ему помочь, сказать, что весь мятеж он отсидел дома.

– Перов сознался, что участвовал в мятеже. Нас теперь интересуют только подробности: когда он появился в доме, когда исчез…

Убедившись, что ее показания больше уже ничем не повредят Перову, женщина несколько успокоилась, разговорилась.

Рассказ поручика подтвердился, но выяснилось и кое-что новое – дня за три до того, как Перов обратился в Коллегию за пропуском, в дом Грибовых пришел какой-то мужчина.

– Матвей Сергеевич называл его Шаговым, – вспоминала хозяйка. – Я поняла, что они кончали один кадетский корпус.

– Долго он был у вас?

– Ровно сутки – вечером появился и вечером исчез.

– Зачем приходил? Переночевать?

– Этого я не могу объяснить, – замешкалась женщина. – Он, собственно, и не спал, всю ночь просидел у окна, выходящего на железную дорогу. Говорил с Матвеем Сергеевичем о каком-то поезде…

Тихон уже выходил из квартиры Грибовых, когда заметил на стене фотографию супружеской пары – слева молодая, еще не располневшая хозяйка, справа – тот самый офицер со шпорами, который руководил арестом рабочих Заволжских мастерских, а потом вместе с приставом Зеленцовым вел колонну заключенных к фабрике Укропова. Кончики усов лихо закручены вверх, на сытом лице – самодовольство.

– Ваш муж?

– В четырнадцатом году сфотографировались, перед самой войной, – шмыгнула хозяйка носом…

Тихон позвонил Лобову в Губчека, назвал фамилию Шагова.

– До меня ничего не предпринимай, сейчас приеду, – И Лобов повесил трубку.

Понял Тихон – фамилия Шагова уже известна чекисту.

Появившись в Коллегии, Лобов рассказал, что Шагов был заместителем штабс-капитана Толканова – командира особого террористического отряда, действующего в Заволжье. Сразу после подавления мятежа отряд исчез.

– Это не тот ли Толканов, которого взяли в магазине «Ваза» после ограбления Заволжских мастерских?

– Он самый. У нас есть предположение, что комитет бедноты в Воскресенском сожгла банда Толканова.

– Комитетчик опознал и Алумова, – напомнил Тихон. – Пассажиры с парохода «Григорий» называли приметы главаря банды – мордастый, над правой бровью шрам. Похоже опять Толканов.

– По всему выходит, – его банда крутится где-то рядом, готовит новый налет. Твоим сведениям цены нет. Почему так разоткровенничалась Грибова?

– Пообещал узнать судьбу мужа. А ее любимый муженек, оказывается, меня здесь арестовывал. – И Тихон рассказал о фотографии на стене.

– Обещал – выполняй… Думаю, теперь банду надо ждать на железной дороге. Неспроста Шагов поездами интересовался. Давай-ка еще раз допросим этого липового учителя…

Они не предполагали, что одно упоминание фамилии Шагова так подействует на Перова. И, не давая ему опомниться, Лобов резко произнес:

– Вы обещали говорить правду, а сами изворачиваетесь. Так я не могу ручаться за вашу жизнь.

– Я все скажу, все. Поверьте – я просто забыл об этой встрече.

– Как Шагов узнал, что вы скрываетесь в доме Грибовых?

– Даже не догадываюсь. Я его спросил – он только усмехнулся, не ответил.

– Ну а с какой целью Шагов пришел? Или тоже не знаете?

– Толканов приказал ему выяснить, часто ли ходят поезда.

– Готовится налет? Когда?

– Завтра вечером, на двенадцатом километре… Литерный поезд.

– Погибли бы десятки людей, а вы забыли сообщить, господин поручик? Странная забывчивость.

– Войдите в мое положение – арест, допросы. Голова кругом шла. Честное благородное – забыл.

– Э, бросьте! Вашему честному благородному – грош цена в базарный день. Может, и сейчас не все выложили?

– Клянусь – все. Все, что рассказал мне Шагов.

– Почему же вы не ушли следом за ним в банду? Неужели не приглашал?

– В мятеж я убедился – борьба с Советами бесперспективна. Да и бороться мне не за что – имение отец, царство ему небесное, промотал, счета в банке не было. Одно лишь звание, что дворянин.

– Сколько человек у Толканова?

– Полтора десятка, не больше.

– Как вооружены?

– Винтовки, револьверы, обрезы. Один пулемет «Шоша», но патронов мало.

– С какой стороны подойдут?

– Там у самой дороги лес… В нем и залягут.

– Алумов в отряде? – спросил Тихон.

– Алумов? – удивился поручик. – Шагов мне о нем не говорил.

– А так ли? – допытывался Тихон.

– Я бы не стал скрывать, не в моих интересах.

– Еще вопрос. – Лобов в упор посмотрел в глаза Перова. – Повторите, когда вы последний раз видели Перхурова?

– Я же говорил – десятого.

– А о встрече семнадцатого июля вы не желаете вспоминать?

Перов пытался возразить – и не смог.

Когда его увели из кабинета, Лобов сказал Тихону:

– Перова я забираю в Губчека, скрывает он что-то. И, может, самое главное, самое опасное для нас. Бороться ему и правда не за что, а вот понятие об офицерской чести въелось в душу, поэтому не сразу и о Шагове рассказал… Теперь давай думать, как будем ликвидировать банду Толканова…

На другой день утром Тихон по шпалам направился в сторону Вилина. Перед этим у знакомого железнодорожника взял форменную фуражку и промасленную куртку. Делал вид, будто осматривает путь, а сам внимательно поглядывал по сторонам – может, и бандиты решили провести разведку в этот самый час?

Но до двенадцатого километра Тихон дошел, так никого и не встретив. Замедлил шаг, стараясь получше запомнить место. Понял: Толканов выбрал этот участок дороги не случайно – вплотную к железнодорожному откосу подступал густой лес, в котором легко было скрыться. По другую сторону тянулись луга с пожухлой отавой.

Здесь дорога делала крутой поворот, и со стороны, откуда подходил поезд, этот участок не просматривался.

Видимо, Толканов учел и то, что откос не высок. Сойдя с рельс, вагоны не повалятся один на другой, и можно будет спокойно обшарить пассажиров.

Дойдя до Вилина, Тихон покрутился на станции. Пьяный, заросший щетиной солдат с гармошкой пытался сыграть «На сопках Маньчжурии», но поминутно сбивался и матерился.